Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
Муж хохотнул.
В это мгновение на тропинке напротив послышалось шуршание камней. Затем звук шагов с дороги. В роще появляются двое, они идут, тесно прижавшись друг к другу. Проходят между олив и исчезают за соседским домом. Силуэт женщины отделился от окна, свет заплясал по комнате и исчез.
Еще шаги, снова кто-то проходит по дороге, по тропинке, через рощу, поднимается к дому.
Двое помолчали в ночи, мрачной и неинтересной без освещенного окна. Вдали снова зычно и хрипло залаял Шалун. Время шло, никто не появлялся.
— Я пойду туда! — произнесла Эрмелинда, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Муж проворчал:
— Чего тебе там выслеживать?
Эти слова придали ей решимости, она по стерне пошла через рощу. Обогнула дом, заметила полоску света из-под двери кухни, постучала. Дверь открыли.
За столом сидел Эрнешту, перед ним дымилась большая чашка кофе. Временами он поднимал налитые кровью глаза, оглядывал присутствующих и снова наклонялся к чашке. Франсишку, открыв дверь и пропустив Эрмелинду, встал у дымовой трубы и внимательно посмотрел на жену. Он был бледнее, чем обычно. Поодаль стоял, прислонившись к подоконнику, брат хозяйки и был, по-видимому, в хорошем расположении духа. Жена Эрнешту сидела за столом, держа на руках младшую дочку; мальчик постарше, очень похожий на девочку, с сонным видом прислонился к плечу матери. Аника пыталась взять руками чашку с кофе, обожглась, обиженно вскрикнула, подула на нее, похлопала ладошками и засмеялась. Хозяйка, стоящая напротив Эрнешту, повернула худое грустное лицо к Анике и сказала ласково и серьезно:
— Потерпи чуть-чуть, моя хорошая, сейчас остынет.
Эрмелинда по насмешливым глазам брата сеньоры поняла, что она здесь лишняя, ей пришлось вернуться домой, ничего не поняв и не выведав.
3
А произошло следующее.
Все собрались у калитки Сапу.
— Дети вытягивают все соки, — сказала жена Эрнешту. — У меня их трое, и я превратилась в старуху.
Сапу, стоявший у стены, засмеялся:
— Такая старуха иных молодух за пояс заткнет.
Поболтали немного. Уже начали расходиться, как Эрнешту повернулся к Сапу.
— Повтори-ка те слова, что недавно сказал.
Сапу что-то промямлил и засмеялся. Но Эрнешту прекрасно видел, как Сапу смотрел на его жену. Да разве один Сапу? Ведь и все остальные тоже. Когда Эрнешту замечал эти взгляды, он выходил из себя. В эти минуты белая и свежая кожа жены, ее мягкие и черные блестящие волосы, которые он так любил, вызывали ненависть. Сегодня, подвыпив, он вспомнил старые обиды, оскорбил жену и кинулся на Сапу. Женщины завизжали и уволокли его домой. Казалось, все кончилось, вдруг Эрнешту бросился под навес и схватил мотыгу.
Сапу благоразумно спрятался за оградой, взял дрожащей рукой жердь и запер калитку. Громко вопя, женщины и дети столпились у калитки, чтобы помешать Эрнешту. В тот момент, когда жена Сапу с визгом бросилась на землю, а Эрнешту отступил назад, готовясь к очередному прыжку, кто-то возник из темноты, схватил и завел за спину вооруженную мотыгой руку, и незнакомый голос прошептал в ухо Эрнешту:
— Спокойно!
Эрнешту тщетно пытался вырваться. Незнакомец, который был выше и крепче, удержал его, сильно сжав руку. Внезапно Эрнешту увидел в двух шагах другого человека и догадался, что тот может вмешаться. В его голове мелькнула мысль: «Я арестован». (Несколько лет назад его арестовали в Лиссабоне, на улице, тогда полицейские точно так же заломили ему руки.)
— Отними у него мотыгу, — сказал тот, кто его держал, другому.
Эрнешту почувствовал, как энергично разжимают его пальцы. Мотыга упала на землю. Незнакомец подтолкнул его к тропинке, другой в это время говорил что-то жене Эрнешту, которая, всхлипывая, спрашивала, куда ведут ее мужа. Он брел, спотыкаясь о камни, испытывая смесь гнева, стыда, облегчения и любопытства: «Посмотрим, чем это кончится».
Дверь открылась, и при свате керосиновой лампы он увидел худое и серьезное лицо женщины.
Ему приказали войти, он вошел. Ему приказали сесть, он сел. «Правда, что ли, полицейские? Если я арестован, значит, за мной придет фургон?» Высокий, тот, что тогда держал его руку, протянул папиросную бумагу и табак. Эрнешту собирался было отказаться, но табак и бумага сами собой очутились в его руках. Прислушиваясь к шуму керосиновой плиты, Эрнешту неуклюже делал самокрутку, насыпав столько табаку, что бумаги еле хватило. Эрнешту покраснел до ушей, не понимая, как захватил столько табаку. Потом вошла жена с Аникой на руках, Жуан держался за мать. Им предложили сесть. Эрнешту все еще чувствовал себя неловко, но хозяева будто не замечали этого. Они говорили только с Аникой, а ему не сказали ни слова. Хозяйка дома погасила плиту, Эрнешту почувствовал аппетитный запах кофе. Жена, смекнув, что опасность миновала, улыбалась. Теперь Эрнешту непонятно почему было приятно видеть ее белую кожу, черные глаза и блестящие волосы. Хозяйка дома, грустно улыбаясь, спросила, сколько Анике лет, ласково погладила ее, налила в чашечку кофе и дала ей ложку с сахаром. Аника застеснялась, потом облизнула ложку и рассмеялась. Эрнешту, подняв взгляд от чашки, стоявшей перед ним, посмотрел на Анику и на незнакомую женщину. Отчаяние прошло. Он чуть не улыбнулся, но сдержался и нахмурил брови.
Жена Эрнешту вежливо отказалась от кофе. Тут вошла с горящими от любопытства глазами Эрмелинда. Потом ушла. Эрнешту выпил свой кофе. Никто так и не обратился к нему. Только хозяйка дома, поставив перед ним кулек с сахаром, сказала:
— Берите сколько угодно.
И он, желая показаться учтивым, брал сколько угодно. Ждал расспросов, выговора, упреков за свою выходку. Ничего. Хозяйка даже не спросила, что случилось. Через полчаса она поднялась.
— Послушай, маленькая, приходи ко мне в гости, когда захочешь. Договорились? — обратилась она к Анике и снова приласкала девочку.
Аника ответила тоненьким голоском:
— Договорились.
4
Эрнешту вышел с женой и детьми, хозяйка дома подошла к окну и посмотрела, как они идут рощей, а мужчины направились в другую прокуренную комнату.
Свет керосиновой лампы медленно осветил углы. Седоватый мужчина в очках в черепаховой оправе на круглом болезненном лице поднял голову от стола. По тому, как он медленно выпрямил занемевшее тело, можно было судить, что он находился в такой позе довольно долго, боясь пошевелиться, скрипнуть стулом и выдать свое присутствие. Сонные глаза жмурились от лампы. В другом углу комнаты на кровати лежал, закинув руки за голову, худой юноша с черными усиками. Еще какое-то время юноша продолжал лежать, затем одним прыжком поднялся и приблизился к столу. Казалось, он заранее наслаждался историей, которая будет рассказана, и его глаза лукаво улыбались.
Начиналось первое заседание партийной группы этого обширного района, находившегося до настоящего времени под руководством Важа, которому помогал Рамуш, (В деревне, где они жили, их знали как сеньора Франсишку и его шурина; это они приезжали снимать дом.) Создать группу было нелегко — активная деятельность развернулась недавно, преобладали новички, без опыта партийной работы. Решение предусматривало назначить товарищей Антониу и Паулу работать вместе с Важем. Рамуш будет расширять связи с первичными организациями и продолжать контролировать работу в этом районе.
Рамуш в веселых тонах рассказал, что случилось с Эрнешту. Антониу слушал, поглаживая усики. Паулу с сонным видом невозмутимо листал записную книжку, показывая полное отсутствие интереса.
— Вот и все, — кончил Рамуш. — Эрнешту ушел, выпив кофе, у Важа появился в деревне новый друг, который в любой момент может пригодиться, а нам пора продолжать работу, мы и так полчаса потеряли.
— Я бы хотел добавить, — спокойно сказал Важ, — несколько слов по поводу случившегося. По-моему, мы с Рамушем поступили неосмотрительно.
Паулу оглядел товарищей поверх очков, как бы спрашивая, можно ли сомневаться в правильности слов Важа. Рамуш не согласился с Важем.
— Не следует из всего делать трагедию. Позвали на помощь, и я побежал. Там был человек с мотыгой в руках, и я ее отнял. Было ясно — оставь его там, и он опять полезет в драку. Я привел его сюда, чтобы он успокоился. Все кончилось хорошо, а с точки зрения конспирации мы лишний раз подтвердили нашу благонадежность. Очень неплохо рассчитывать на людей, чем-то нам обязанных, сегодняшний случай помог нам приобрести такого человека. Кроме того, дорогие товарищи, — добавил он, улыбаясь, — полезно иногда поразмять мускулы. Давайте продолжим работу.
Антониу с удовлетворением улыбнулся. Паулу посмотрел на Важа.
— Позвольте две слова, — медленно начал Важ. — Представьте другой исход дела. Нас привлекли как свидетелей или втянули в драку, но в любом случае мы бы поставили под угрозу безопасность этого дома. Неосмотрительно!
