Лебедев Andrew - Проститут
Работал папа Нади Бойцовой на Выборгской таможне. Дом у Бойцовых был и правда очень большой. Кирпичный, с башенками. В три этажа.
Был у них в этом доме и зимний сад с попугаями и канарейками, без привычных клеток порхавшими здесь с экзотической ветки на экзотическую ветку. А в зимнем саду находился еще и бассейн под пальмами, в котором росли розовые лотосы и расцветала королева цветов – Регина-регия. Впрочем, кроме декоративного бассейна для души, имелся в доме и утилитарный бассейн для тела, ничуть не уступавший по длине и ширине тому бассейну районного Физкультурно-Оздоровительного Комплекса при ДСШ, в который девочки их класса ходили на уроки физкультуры – сдавать зачет по плаванию.
В доме у Бойцовых было много всяких чудес.
И огромная игровая с барной стойкой, со столами для американского пула и русского бильярда, а также с кегельбаном на четыре дорожки боулинга.
И огромный экран плазменного домашнего кинотеатра с набором больших звуковых колонок, смотреть на котором кино было совсем не так, как дома у телевизора.
И сауна, и солярий, и тренажерный зал.
А у самой Нади Бойцовой была не одна комната, а целых три.
На втором этаже располагалась как бы ее целая отдельная квартира с гостиной, где девочка могла принимать подружек, кабинетом, где Надя готовила уроки, и спальней, где дочка таможенника могла комфортно спать.
Вечером следующего дня, после того, как Лана сходила на день рожденья к Наде, и после того как она в детской непосредственности своей поделилась восторгами от увиденных чудес, тётя Валя шепталась на кухоньке с мамой Милой.
– Ты понимаешь, теперь совершенно невозможно принимать ее гостей у нас, после того, как они собирались у этих Бойцовых и Филипповых, – шептала мама Мила.
Шептала, боясь, что услышит их Ланочка, делавшая в своей комнате уроки.
– Я ей и говорю, не дружи с богатыми, – кивала тётя Валя.
– А как ей не дружить? – горестно хмыкала мама Мила. – Учатся-то в одном классе.
– Не верю я в такую дружбу, не могут дружить разного поля ягоды, – ворчала тетя Валя.
– А я думаю, день рождения-то все равно ведь Ланочке надо устраивать.
– И что делать будем?
– А кафе снимем.
– Кафе? Такие деньжищи…
– А что делать?
Надя Бойцова своего отца панически боялась.
А что лучше?
Панически бояться своего отца, или не иметь отца вовсе, как его не имела Лана?
Когда пьяный и ничего не видящий Вадим Бойцов рыскал по своему дому, он напоминал немецкий танк "тигр"… Такой же огромный, такой же страшный и такой же подслеповатый – ничего не различающий сквозь заплывшие жиром и алкоголем смотровые щелки…
Своих баб, как Вадим Вадимович называл жену, дочь и тёщу, полковник таможенной службы Бойцов люто ненавидел. И тёщу – Анастасию Максимовну, и жену Ирку, и дочку – Надю…
Дом огромный, Надина "девичья половина" аж на другом этаже и в другом крыле, вдали от маминого будуара, но тем не менее перепуганной девочке не раз доводилось слышать, как сопровождая свои хлесткие удары яростной матерщиной, отец кричал на мать: "Ты, блядь! Ждешь, что меня посадят! Ждешь, сука, что меня загребут! Чтобы со своей долбаной мамашей тут бордель развести! А вот отсосёте обе! Если меня посадят, то все государству по суду отойдет!" И ржал потом.
"Все государству по суду отойдет, и хер я вам кому это все завещаю! Нищими, нищими по свету поползете! И старуха эта Анастасия Максимовна ёбнутая, и ты – блядища, и дочка твоя!" Вадим Вадимович очень сына хотел.
А его Ирина родила ему дочь. И потом еще сделала два аборта, после которых врачи беременеть не рекомендовали.
Когда папаша приезжал, Надю начинала бить дрожь.
А когда его не было дома – было тревожное ожидание, что вот приедет…
В принципе, домочадцы отвечали главе семьи чувствами адекватным его ненависти.
Только выражалось все это у всех по-разному. Анастасия Максимовна позволяла себе делать открытые высказывания вроде "когда этого идола только удар хватит!".
Мать Нади, Ирина Леонидовна, соблюдала некий материнский этикет и при дочери с негативными декларациями не выступала. Правда, выглядело это порою ненатурально.
Особенно когда после очередного вечернего пьяного "правежа" у своего супруга, выходила в столовую с распухшей губой и плохо припудренным бланшем.
А Надя?
А сперва, пока не начала ощущать себя взрослой, Надя отца своего просто панически боялась.
Уже потом Надя стала понимать, что отец более всего опасался ее взрослости и самостоятельности. Он все силы прилагал к тому, чтобы повязать всех своих семейных, чтобы приучить всех баб своих жить не самостоятельно, а только принимая жизненные блага из его рук. Ручными, прирученными, беспомощными – они ему были нужны.
Отцу они были нужны для того, чтобы он мог их ненавидеть и презирать. Презирать, как ни к чему неспособных и бесполезных существ, вроде их карликового резеншнаутцера Карлушки, которого выкинь из дома – так через день и подохнет с голоду на улице, так как ни на что не способен – ни пищу себе добыть, ни даже у слабого ее отнять.
Так и эти, "ничтожные его бабы", какими их полагал Вадим Вадимыч, должны были подохнуть в канаве под забором, если с ним что случится.
Вадим Вадимыч порою в злобе орал на жену: "Бордель хотите здесь устроить, когда помру? Ёбнутая старуха будет тут вроде мадам, а ты как ходовая шлюха, а эта дочка твоя, как шлюха начинающая?" Хоть дом и очень большой, но Надя наслушалась такого вдосталь. И очень переживала.
Бывало, ляжет в своей спальне – нет отца дома.
А от каждого звука снаружи – просыпается, вздрагивает…
Вот, хрустя широкими шинами по красному гравию садовых дорожек, подъехал к парадному крыльцу папашкин джип.
Вот мягко хлопнули дверцы дорогого авто.
Вот шофер с помощником вытаскивают пьяного папашу, ведут его к крыльцу…
Сейчас начнется брожение танка "тигр" по залам и коридорам…
На бабушкину половину танк "тигр" не заползал. Там была как бы "заминированная для его гусениц территория".
Папашка как-то спьяну сцепился с бабулей – убью, суку старую!
А Анастасия Максимовна ему сразу контрудар – милицию вызову, протокол тебе на работу в твоё главное таможенное управление перешлют, а я еще и в налоговую копию попрошу, чтобы послали, уволят тебя, зятек мой любимый-золотой.
Папаша тогда полчаса без повторов матерился, но бабулю пальцем не тронул.
На матери отыгрался потом.
Мама неделю два симметричных бланша под обоими глазами пудрила-пудрила, а все равно заметны были… Эти следы папашкиной страсти.
– А интересно, он когда ее бьёт, он ее трахает потом? Или только бьёт? – рассуждала Надя.
– Дура ты, разве так можно о матери и об отце? – возмущалась подружка Ланочка.
– Можно, – отвечала Надя, – мне вот еще интересно, он оргазм испытывает, когда мамашу по морде бьёт, или нет?
Ланочка пожимала худенькими плечиками и ничего не отвечала.
У нее отца не было.
Но у нее не было и такого огромного дома, не было столько платьев, компьютеров и велосипедов с роликами, сколько этого добра имелось у Нади.
Так и что лучше?
Иметь отца? Или не иметь?
А когда она повторила этот свой вопрос вслух, Надя вдруг рассмеялась.
– Иметь отца? Это ты в смысле трахаться с папашкой, что ли?
Ланочка аж вспыхнула-зарделась – ну ты, Надька, совсем.
– А что совсем? – поджав губки фыркнула Надя. – Почитай вон в интернете на слово ИНЦЕСТ. Думаешь, не бывает такого?
– Может и бывает, – ответила Лана, вздохнув, – но мне всегда хотелось иметь… – она запнулась на этом слове. – Мне всегда хотелось, чтобы у меня был отец.
– Такой, как у меня? – хмыкнула Надя.
– Не знаю, – отвернувшись, тихо ответила Лана.
Изо всех Ланочкиных подруг Надя была самой интересной. Не в смысле того, что дом Нади было полной чашей, что в ее владениях была целая тьма кукол, компьютеров, электронных игр, бильярдов, кегельбанов, и даже бассейнов, где девчонки могли вдоволь разгуляться и повеселиться, покуда страшный Вадим Вадимыч на работе…
Он, кстати говоря, гостей дочери никогда не выгонял и не шугал, но так уж было принято, что если Надин папа находился дома, девочки в гости к Наде не заходили, а когда он приезжал, старались побыстрее смыться.
– Взгляд у него тяжелый какой-то, – жаловалась одна из подружек. – Такое впечатление, будто с укором каким-то смотрит или ждет чего-то.
– Это он тебе просто под юбку заглянуть хочет, – хмыкала в ответ Надя, закатывая к небу свои красивые карие глаза.
Да, Надя была самой интересной из Ланочкиных подруг, но не потому что у той были блага, которыми, кстати, все подружки очень и очень любили попользоваться. Нет, Ланочку тянуло к Наде, потому что та была не по годам взрослой. И рассуждала не как девочка, а как взрослая женщина.
– А откуда ты все это знаешь? – порою спрашивала изумленная Ланочка.
– Оттуда и знаю, – самодовольно хмыкала Надя, делая многозначительную мину, и тоном, позой и выражением лица как бы намекала на какое-то секретное знание, которым она в отличие от своих ровесниц располагала.
