Йозеф Винклер - Кладбище мертвых апельсинов
В Театинийском монастыре послушницы и монахини с момента поступления в обитель и вплоть до самой смерти полностью прерывали все контакты с внешним миром, не получая больше ни писем, ни привета от своих родственников и родителей; аббатиса собрала всех сестер и, выстроив их в ряд, сказала: «Отец умер! Помолитесь о душе его!» Славная Дева Мария и святая Маргарита мученица, приветствую и чту тебя в сладчайшем сердце Иисуса Христа и благодарю с тобой вместе Господа возлюбленного, что даровал и тебе стойкость в мучениях твоих. Помню великую боль, что ты испытала, когда нагую тебя на дыбе до внутренностей прижигали факелами, секли розгами и плетьми, крюками до костей драли; с дьяволом в видимом образе сразилась, в воду брошенная, не утонула, но крещена была духом Святым в образе голубя и, наконец, мечом обезглавлена.
* * *Перед больничным бараком между двух столбов висел церковный колокол, в который звонили, когда в бараке умирала еще одна жертва землетрясения. «Поглядите на чудо! – кричал облаченный в черное священник. – Статуя Святого, покровителя города, осталась невредимой, она стоит как ни в чем не бывало на разрушенном алтаре!» Одетая в белое монахиня положила облатку под язык пострадавшему от землетрясения и закрыла ему рот при помощи закрепленной на макушке повязки. На облатке, похожее на водяной знак, красовалось изображение «Мадонны на троне». Стена же, на которой висел образ «Мадонны на троне», упала и убила младенца Иисуса. С разбитым черепом и окровавленными руками сидел младенец Иисус на коленях матери. Много дней спустя после землетрясения, до того как стало возможным провести массовые захоронения, голодные собаки бросались на горы трупов и рвали их на куски. Трупы, лежавшие под обломками зданий, были недоступны для похоронных команд, затяжной дождь смочил известковую штукатурку развалин над погибшими, и над ними образовалась могила из известкового раствора и песка. Епископ Мессины организовал процессию на кладбище Мареграссо и благословил захоронение в общей могиле засыпанных негашеной известью и положенных друг на друга трупов. О Иисус! Волосы твои встали дыбом, кровь застыла в жилах и холодный пот ужаса сочился из пор твоих. О как долго ты стоял на коленяхи воздевал к небу дрожащие руки! Со смирением и состраданием целую я след коленей твоих на скале. Под разрушенным землетрясением главным церковным порталом висел образ, на котором младенец Иисус показывал язык дароносице. Позади испуганной Девы Марии стоял ангел, высоко подняв меч, направив его прямо на язык младенца Иисуса. На разбитом органе перед церковным входом лежал выпотрошенный пасхальный ягненок, в брюхо которого, как распорка, было вставлено распятие, так что можно было заглянуть в выпотрошенный, но все еще кровоточащий живот. Изо рта мертвого ягненка торчало множество освященных пальмовых веток.
* * *Монах в украшенных брильянтами перчатках в сопровождении облаченного для службы священника под тихое чтение молитв взял с алтаря деревянный ящик. Открыл крышку и сначала достал оттуда различные алтарные и кружевные покровы. Показал стоящим на коленях людям Bambino – одетую в дорогой наряд деревянную куклу с искаженным гримасой боли лицом, представлявшую младенца Иисуса, заранее предчувствующего свою крестную муку. Затем подал верующим для поцелуя пухлые ножки куклы. В сопровождении множества монахов и служек Bambino принесли в комнату тяжелобольного, уже хрипящего ребенка, но она не избавила его от страданий. Ребенок умер в тот момент, когда толпа людей с кадилами, горящими восковыми свечами и Bambino, молясь, собралась у его постели. Молю тебя и целую твои милосерднейшие глаза, уставшие от бдения и слез за меня. Целую святейшие ступни твои, твои славные руки, твои святые родинки, твои открытые раны и твое божественное сердце, пронзенное копьем. Господь, если железо разящее туда входило, то дай и мне, ничтожному грешнику, найти сладчайший, твердый путь к твоему сердцу.
* * *Семнадцатилетнему юноше, который отважился срезать большой кусок коры с дерева, на котором было вырезано распятие и перед которым епископ ежегодно служит мессу, крестьяне разрезали пупок. После этого они прибили вылезающие из его живота внутренности к тому месту на дереве, с которого несчастный юноша срезал кору. Парень пытался освободиться до тех пор, пока все его внутренности не обвились вокруг ствола дерева. Помню, что твое разодранное тело страдало от нечеловеческих мук, ибо смерть твоя была долга и мучительна, и все твои раны растравлялись. О святое тело и святая душа Господа моего, собери все мысли и силы, молю тебя и помню о невыразимых муках твоих в последнюю четверть часа перед смертью, когда страдание твое столь велико было, что содрогнулись небо и земля, погасли солнце и луна, скалы обнажились, и мертвые из открытых могил восстали. Одетые в черное, с черными вуалями на лицах, старухи опустились на колени и начали креститься, когда облаченный для мессы священник отдернул полог со стеклянной раки и стал виден череп святого в митре. Его сложенные вместе пальцы были одеты в красные епископские перчатки. На ногах скелета были золотые сапожки. Его согнутая рука лежала на украшенном сухими детскими внутренностями и свежим букетиком касатика[2] епископском посохе. Женщины, бормоча молитвы, дрожащими руками прикасались к стеклу раки святого, прежде чем поцеловать его руку.
* * *В каждое плавание шкиперы брали ларец, наполненный куклами, изображавшими святых. Если начинался шторм, они отпускали руль и выносили ларец со святынями. Прежде всего вынимали святого – своего покровителя – и яростно молили его о помощи. Если шторм усиливался и волны по-прежнему вздымались вверх, святого бросали в море или совершали над ним надругательство прямо на корабле. По прибытии в порт шкиперы пускали среди пассажиров по кругу тарелку для пожертвований на молебен по душам тех, кто пребывает в аду. На кружке можно было видеть изображение тощих нагих душ с протянутыми вверх руками, горящих в адском пламени. По старому неаполитанскому обычаю акушерка сыпала соль во влагалище новорожденной девочке. При крещении священник мазал лоб ребенка мазью, сделанной из мха, соскобленного с кожи непогребенного мертвеца, и сала кабана, убитого в момент случки. «Крещу тебя, – произносил при этом священник, – во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь!» В испачканные кровью и гноем проколотые мочки ушей девочек при крещении вешали две пахнущие свежим хлебом облатки, на которых, словно водяной знак, стояли отпечатки пальцев папы.
* * *Церковная колокольня раскачивалась от подземных толчков и, потеряв равновесие, под колокольный звон рухнула на землю. Старуха выскочила на порог родного дома, грызя последним оставшимся зубом свежую зеленую фигу. Заткнув ноздри ватой, люди молились на площади вокруг полуразрушенного образа. Во время землетрясения служанка тайно вернулась в шатающийся дом, чтобы вынести оттуда детскую одежду, так как она не могла смотреть на то, как полуголые хозяйские дети мерзнут под дождем. Ей удалось выскочить из дома прежде, чем он рухнул. В запряженном парой лошадей епископском экипаже сидели три священника в парадном обличье и держали вуаль статуи святой Агаты, святой покровительницы Катаньи, которая должна была наконец остановить землетрясение. В сопровождении многотысячной толпы они поехали к кафедральному собору Катаньи, где люди, взяв в склепе десятилетиями лежавшие там кости умерших, обнесли забором из костей кладбище, причем таким образом, чтобы они образовали кресты. Епископ благословил забор из костей, окурив его ладаном и окропив святой водой, произнося при этом многочисленные молитвы, а затем от лица всех присутствующих трижды поцеловал крест из костей.
* * *«В Вербное воскресенье, – пишет Мишель де Монтень, – в одной из римских церквей на вечерней службе я видел сидящего на стуле у алтаря мальчика. Он был облачен в просторное одеяние из голубого шелка, без головного убора, но с венком из пальмовых ветвей на голове. В руках он держал горящую восковую свечу. Ему было не больше пятнадцати, и в этот день по приказу папы его освободили из тюрьмы. Он убил другого мальчика». Преклоняю колени пред тобой, святая кровь, на землю излившаяся, и чту благоговейно место, где поникла твоя святая голова. Недостойными губами моими касаюсь тебя и греховным ртом моим целую тебя. О бесценные капли крови! Вы ценнее всех сокровищ мира, и их сила может сделать нечестивейшие чувства чистыми.
* * *В Палермо из окон гостиницы я несколько дней наблюдал за тремя девушками из дома напротив. Каждый вечер они в одно и то же время раздевались и совершенно голые ныряли под одеяло. Однажды, когда я, ближе к вечеру, пришел в гостиницу, радостно предвкушая возможность посмотреть на раздевание, и подошел к окну, я увидел, что комната в доме напротив ярко освещена и на дальней кровати лежит мертвое тело одной из трех девушек с четками в сложенных руках и венком из цветов в волосах. Вокруг горели сильно чадившие восковые свечи. Я лежал в кровати и до самого утра, пока меня не сморил сон, смотрел через окно на полуголые, уже пожелтевшие ноги девушки.
