Жан Эшноз - У рояля
Линия метро Этуаль — Насьон, соединяющая престижные районы со старыми рабочими, — несмотря на то, что эти определения, размываясь все больше и больше, смешиваются до такой степени, что иногда одно принимают за другое, и уже не обозначают то, что обозначали когда-то, — в большей своей части проходит поверху: каждая вторая станция расположена над землей. Как никакая другая линия, она пользуется преимуществом дневного освещения. Подобно синусоиде, морской змее, русским горкам, поезду-призраку или ритму соития, она выскакивает из-под земли, чтобы через какое-то время снова исчезнуть в глубине.
Но на станции Бир-Хаким, первой остановке за Сеной, никаких следов бежевого плаща Макс не обнаружил. На Дюплексе, белой, светлой станции под стеклянной двускатной крышей — тоже никаких признаков Розы. И когда поезд помчался совсем близко от жилых домов, вровень с окнами кухонь, ванных, гостиных и номеров в отелях, которые с приближением вечера уже были готовы озариться электрическим светом, вся эта затея с преследованием начала представляться Максу довольно сомнительной. Хотя окна, как правило, были занавешены шторами или гардинами, все же часто можно было различить то, что происходило внутри. Трое мужчин за столом. Ребенок, сидящий возле торшера. Женщина, переходящая из одной комнаты в другую. Кошка, а может быть, собака, спящая на подушечке. После того как следов Розы не оказалось на Ла-Мот-Пике-Гренель, Макс стал все больше и больше разочаровываться в своем предприятии. Он уже почти отказался от него, но ехал все дальше и дальше, сам точно не зная зачем.
Мало-помалу он стал лишь рассеянным взглядом окидывать пробегающие мимо станции и больше обращать внимание на то, что можно было увидеть между ними. Сверху он замечал людей и предметы на балконах и террасах, вдоль которых проходила линия метро: белье, вывешенное сушиться на веревке или на сушильной решетке, велосипеды, стоящие возле опущенного ставня, металлические тележки из супермаркета, сломанные стиральные машины, разбухшие от воды картонные коробки, садовые кресла, ковры, лесенки, скамеечки, растения в кадках и герань в горшках — все это, а еще сломанные игрушки, тазики, ванночки и пластиковые ведра с торчащими наискосок ручками веников, занимало большую часть пространства. Кроме того, здесь же можно было видеть рыжие елочные скелеты, оставшиеся с прошлого Рождества, несмотря на то, что с начала года прошло уже несколько месяцев, параболические антенны, словно головки подсолнухов повернутые в одном направлении, скучающих, более или менее одетых женщин, облокотившихся на балконные перила и провожающих взглядом проносящийся мимо поезд, где ехали одинокие мужчины, такие, как Макс, которые в свою очередь смотрели на женщин.
Миновав станцию Пастер и потеряв всякую надежду найти Розу, Макс наконец уселся на сиденье и с отсутствующим видом бросал взгляд на станции, мимо которых проезжал. Пока метро шло поверху, он разглядывал пейзаж, а когда оно ушло под землю, принялся рассматривать двух мужчин, сидящих напротив. Их вид не представлял из себя ничего привлекательного: у одного на черепе красовался заметный рубец, а у ног стоял чемодан, а другой с тоскливым видом читал брошюру, озаглавленную «Памятка по взиманию алиментов». Макс почел за лучшее заняться изучением своего билета.
Поскольку во время этой сцены не происходит ничего, заслуживающего внимания, мы заполним ее этим самым билетом, так как о таком предмете, как билет метро, можно многое сказать, особенно в том, что касается его дополнительного использования, — например, в качестве зубочистки, приспособления для ухода за ногтями, ножичка для разрезания бумаги, плектра или медиатора, книжной закладки, щеточки для сметания крошек, лопаточки или трубочки для наркотиков, ширмы для кукольного домика, карточки для заметок, сувенира, клочка бумаги, на котором в экстренном случае вы нацарапаете свой номер телефона незнакомой девице, — и его возможной последующей судьбы: сложив его в длину вдвое или вчетверо, его можно засунуть под обручальное кольцо, перстень, браслет от часов, можно сложить его шесть — восемь раз, в гармошку, разодрать на мелкие кусочки и рассеять наподобие конфетти, можно разорвать его по спирали, как чистят яблоко, а затем выбросить его в урну, на пол, на рельсы на станции или вынести его за пределы станции и там бросить в сточную канаву. Еще можно дома сыграть с ним в орла или решку: магнитная сторона — решка, сторона с пометкой «городская зона» — орел, но, может быть, сейчас и в самом деле не самый лучший момент для того, чтобы рассуждать об этом предмете.
Когда поезд снова выскочил на поверхность, Макс смог полюбоваться виадуками, вдоль которых проходила линия метро. Славные старые виадуки, добротная старая архитектура, разумная и солидная, триумф металлических конструкций, но довольно: раз его погоня не увенчалась успехом и весь план разваливался на глазах, увядая, как полевой мак, он принял решение сойти на станции Насьональ. Затем, поскольку делать ему все равно было нечего, он пошел пешком, по-прежнему идя вдоль 6-й линии, но уже на вольном воздухе, быстро оставляя позади себя негостеприимную, неухоженную территорию, тенью вторящую изгибам виадуков. Он проходил мимо рынков, лотков и лавочек, торгующих старьем, и мимо небольших баскетбольных площадок, но все-таки в основном это была территория, где то здесь, то там были разбросаны стихийные автостоянки, — бездушная, узкая, пустынная дорога, no man’s land, где человек, попавший в царство пронзительного металлического лязга, испытывает смутное беспокойство. Макс шел этим маршрутом до Сены, пересек ее в направлении, обратном тому, в котором уехал час назад, и так, пешком, дошел до станции Бель-Эр, где, почувствовав усталость, решил снова спуститься в метро.
11
Станция Бель-Эр представляет собой платформу, зажатую между двумя туннелями, своего рода остров, подобно оазису нависающий над безлюдной улицей Саель. Два ряда колонн, по пять в каждом, поддерживают крашеную деревянную крышу, расширенную навесом, защищающим пассажиров от непогоды. Навес этот выглядит здесь короче, чем на других станциях, и обыкновенно Бель-Эр производит убогое впечатление деревенского полустанка, бедного провинциального родственника станции Георг V.
На первый взгляд у нас было мало причин так подробно останавливаться на этом месте, если не считать того, что, против всякой вероятности, именно здесь Макс надеялся снова увидеть Розу. Однако именно так оно и случилось. Макс как раз выходил на перрон, собираясь отправиться в сторону Насьон, когда подошел поезд, идущий в противоположном направлении — какая-то бесконечная история эти поезда. Часть пассажиров вышла, и почти никто не вошел. Макс рассеянно смотрел на идущих к выходу и исчезающих на лестнице пассажиров. Среди них-то он и увидел ее со спины или на три четверти со спины. Можно было и в самом деле поверить, что это снова она, если не считать того, что в этот раз на ней были темно-синие брюки и зеленая куртка на молнии или что-то в этом роде, не было времени как следует разглядеть, все опять уложилось в считанные секунды. Макс даже не успел подумать и вовсе не счел странным то, что Роза сошла с поезда, идущего в эту сторону, тогда как меньше часа назад он преследовал ее в противоположном направлении, тем более что одета она была совершенно по-другому. Ничего не сходилось — ни место, ни одежда, ни время, но тем более вперед, бегом!
Он побежал, освещенный двадцатью четырьмя парами неоновых ламп без плафонов, их резкий свет, казалось, прожигал ему голову до самых корней волос. Он бежал, и мимо него проплывали классические атрибуты станции метрополитена: контрольные мониторы, огнетушители, пластиковые сиденья, зеркала, картинки, предупреждающие о смертельной опасности удара током, урны — четыре урны в направлении Этуаль и только две в направлении Насьон, почему? Может, те, кто едут из богатых кварталов, мусорят меньше? У Макса не было времени задаваться подобными вопросами, однако, когда он выбегал из метро, у него все же мелькнула мысль, что он зря израсходовал билет.
На улице Саель по-прежнему никого — ни справа, ни слева. Он решил выйти со станции по пешеходному мостику, перекинутому над путями. Внизу валялись пустые помятые упаковочные коробки из-под «колы», «оранжины», «юплайта», булыжники, вдребезги разбитая литровая бутылка, пара рваных плетеных туфель, зеленый пластиковый совок для песка и над всем этим — тишина, неподвижная тишина, знаменитая тишина Двенадцатого округа. И в этой тишине — никого и ничего, насколько хватает глаз. Ладно. Проанализируем ситуацию. Одно из четырех: или Роза была в Пасси в бежевом плаще, или она была в Бель-Эре в зеленой куртке. Или это была Роза в обоих случаях; меньше чем за час она успела переодеться и проехаться на метро в противоположных направлениях, что очень маловероятно. Или же в обоих случаях это была не Роза, что вероятнее всего. Ладно, брось все это, возвращайся домой. Снова садись в метро и ныряй под землю. Да, и снова купи билет. И не стой с такой кислой рожей.
