Клаудиу Агиар - Возвращение Эмануэла
Когда я достиг двери, возможно, меня заметили. Все стихло. Вошел внутрь и остановился. На первый взгляд особого беспорядка там не было. Внезапно из коридора послышались звуки приближавшихся шагов. Человек столкнулся со мной, упал вперед, сразу же поднялся и, не оглянувшись, бросился к выходу. Я тоже упал и сначала не разобрал, кто это был, однако, оставаясь на полу, дрожа от страха, все же выглянул за дверь и узнал Блондина.
Несмотря на волнение и молниеносность происходившего, запомнилось, что он действовал быстро и расчетливо. Был напуган. В лице ни кровинки.
Глаза бегали, как будто контролируя движения преследовавших его врагов. Не успел я встать на ноги, как услышал рев машины, газующей на полную мощность. Уже на ходу Блондин с силой захлопнул дверцу. Сорвавшись на полной скорости, так, что земля из-под колес разлеталась в разные стороны, он в мгновенье ока скрылся за поворотом. На газоне остались лишь черные следы от протектора.
Я сделал несколько шагов вглубь дома. Слева находилась гостиная, а справа — прихожая. В гостиной слабо светился абажур. Оглядев стены, заметил несколько картин. Вокруг длинного стола были аккуратно расставлены стулья. На столе из черного дерева в старом кувшине стояли живые цветы. По углам виднелись различные изделия из керамики. Перед диваном лежал коричневый ковер с рисунком в красных тонах. Все хорошо сочеталось одно с другим. Однако мои глаза искали не эти предметы мебели и украшения интерьера, а свидетельства только что разыгравшейся драмы. Она смутно начинала вырисовываться.
Снова переведя взгляд на ковер, я увидел лежавшую неподвижно Жануарию. Было бы естественным мгновенно броситься ей на помощь. Но что-то заставляло меня бежать оттуда. Не спорю, это была трусость. Но, в конце концов, что я выигрывал, влезая в эту историю? А она прокручивалась в моей голове с самого начала. Я вновь видел перед собой Блондина, наконец осознав, что он сжимал в правой руке револьвер, когда столкнулся со мной. Да, он был вооружен. Как это было опасно! Он же мог выстрелить и в меня! Почему он этого не сделал? Зачем оставлять в живых свидетеля, который завтра или послезавтра будет давать против тебя показания? Ничто не мешало ему исключить такую возможность.
Немного успокоившись, я попытался осмыслить случившееся и точнее восстановить в памяти его лицо. Да, он бежал с оружием в руке, испуганный, весь вспотевший до такой степени, что чувствовался запах его испарины. С растрепанными волосами, бледный, он, жестикулируя, вслепую несся, спотыкаясь и сметая все на своем пути. Я как будто сам совершал его безумный побег, вплоть до того момента, когда он вскочил в машину и рванул на шоссе.
Вернувшись на середину гостиной, я как завороженный уставился на распростертое тело Жануарии, убежденный, что обязан тут оставаться и сделать все, чтобы ей помочь. Эта мысль пришла быстрее, чем мне удалось как следует рассмотреть, на первый взгляд, душераздирающую сцену. И вдруг я увидел перед собой богиню. Девушка была прекрасна и исполнена чувственности. Она лежала практически ничком. Платье было поднято почти до живота, открывая стройные ноги и полные, смуглые бедра. Вероятно, съежилась она при падении, а теперь лежала неподвижно, возможно, без сознания.
Я подошел так близко, что чувствовал запах ее волос, рассыпавшихся по ковру. Лицо было наклонено вниз. Уверенности не было, но у меня создалось впечатление, что она оказалась в таком положении после какого-то насильственного действия. Что заставило ее упасть? Сильный удар, нанесенный Блондином? Или причиной стал всего лишь страх? Она потеряла сознание или умерла?
Я ходил из стороны в сторону, инстинктивно прислушиваясь к тишине. Не услышав ни малейшего шороха, который указывал бы на присутствие в доме другого человека, снова подошел к ней и решил одернуть подол платья. Через несколько минут, длившихся вечно, тихонечко потянул его вниз, как будто боялся ее разбудить. Даже если она была мертва, ее физические формы для меня представляли угрозу, заставляя думать о том, о чем нельзя было думать в такой момент. Действительность не подтверждала справедливости пословицы «с глаз долой, из сердца вон». Я уже не видел ее бедер и ног, но чувствовал: какое-то особое, неплотское удовольствие охватывает мое тело, парализованное видом обнаженной, желанной женщины. Желанной, однако необъяснимо умиротворенной.
Возможно, я оставался в состоянии такого напряжения прежде всего от страха, что все увиденное мной повторится в реальности, наяву. Поэтому я стал трогать ее голову, стараясь придать ей другое, более удобное положение, лицом кверху, — это даже позволило определить мне, что она дышит. Крепко обняв ее за плечи и пытаясь повернуть, почувствовал своими руками тепло упругого молодого тела, испытав при этом то же самое удовольствие, что и несколькими часами ранее в машине, когда нечаянно коснулся ее обнаженного плеча.
Удерживая ее в объятьях и невольно ощущая твердость ее теплой груди, я, наконец, окончательно понял, что она жива. И в ту же секунду испугался, обнаружив на ковре несколько кровавых пятен. Казалось, — руки отказывались так бесцеремонно касаться ее горячего чувственного тела; они дрожали от переполнявших меня эмоций, хотя я и внушал себе, что речь идет лишь об оказании первой помощи. Тело Жануарии даже сейчас продолжало оставаться слишком соблазнительным. Но довольно быстро мне все же удалось с собой справиться. Нужно было что-то срочно предпринять. Расстегнув на ней одежду, я заметил, что кровь текла из маленькой царапины на левой руке. Осторожно приподняв рукав платья, я увидел входное отверстие от пули на высоте предплечья. Медленно разогнул ее руку и пошевелил ею, чтобы узнать, не задета ли кость. Нет, ничего такого, только маленькая ранка в мышечной ткани.
Ветер задувал во входную дверь, оставшуюся открытой. Это могло побеспокоить ее. Закрыл дверь и сразу же вернулся на прежнее место. Что делать дальше? В голову не приходило ничего конкретного. Я был ошеломлен и обескуражен внезапностью произошедшего. Да, наверное, лучше было бы привести ее в чувство. В конце концов, ранение представлялось мне совсем не опасным. Придя в себя, она, вероятно, смогла бы найти выход из сложившейся ситуации. В нерешительности я сел на диван и несколько секунд разглядывал прекрасное женское тело, распростертое у моих ног.
«Жануария, Жануария!» — несколько раз я позвал ее по имени. Бесполезно. Казалось, она забылась в глубоком сне. В голову лезла всякая чепуха. Я даже подумал, будто этот уединенно стоящий дом постигло наказание свыше и произошедшее было самой настоящей карой. Кроме того, я не мог смириться с тем, что ее прекрасное тело брошено каким-то прощелыгой и теперь лежит здесь, посреди холодной ночи, уже шедшей к рассвету.
И вдруг по спине пробежал озноб. Какая-то потусторонняя сила заставила меня взглянуть в коридор, который был прямо передо мной. Как будто нечто хотело обратить мое внимание на присутствие чего-то еще в этом загадочном доме. Я даже огляделся по сторонам. Не хотелось быть застигнутым врасплох. Может быть, в доме действительно кто-то есть? Я никогда не верил в сверхъестественные существа. Кажется, что той ночью настала пора расплатиться за это неверие. Они окружали меня, чувствовалось их присутствие рядом. Не случайно попутка мне попалась, когда я уже отчаялся ее поймать. Я шел больше трех часов, еле передвигая ноги по горячему асфальту, уже не справляясь с весом собственного тела. И именно тогда она как с неба свалилась. Этот лом назначен мне провидением. Возможно, все случившееся есть не что иное как испытание и его следует пережить? Или это была ловушка?
Однако через какое-то время перед глазами вновь появилась реальная картина: распростертая у моих ног женщина. Холодная ночь за окнами. Блондин, удирающий на своей спортивной машине. И, наконец, я сам, не имеющий ни малейшего представления о том, что же делать.
Почему этот мужчина бросил свою подружку? Прижав ладонь ко лбу, почувствовал, как прежняя головная боль возвращается. Вены на висках предательски пульсировали, и я испугался, что мои нервы не выдержат. Пришлось сильнее сжать голову, и мысли о божественной каре улетучились. Пора было позаботиться о Жануарии, и я снова начал ее звать.
Ее закрытые глаза рождали у меня ассоциации, связанные с удивительным покоем, детским сном и, по какой-то непонятной причине, — с покойниками. Мне пришлось видеть не так много мертвецов, но любопытно, что у всех у них глаза были закрыты легко и спокойно. Попробовал отогнать зловещие воспоминания. Хотелось думать, что она спит.
Сон. В ночной тишине, усиливавшей это впечатление, абсолютная неподвижность сомкнутых век Жануарии, скрывающих черные зрачки, выглядела естественно. Казалось, что мой голос не достигал ее слуха. Поэтому я решил дотронуться до ее гладкого и такого соблазнительного лица, приводившего меня в возбужденное состояние. Но были сомнения. Как поступить? Потрепать тихонько по щекам, одновременно произнося ее имя? Или просто продолжать звать? Я выбрал первое. Мои старания дали результат. Она медленно открыла глаза и обвела ими вокруг себя, как бы спрашивая: где я нахожусь? Тут же выступили слезы. От боли или от страха? Или и от того и другого сразу? Боль — от полученного ранения. Страх, наверняка, — от падения на ковер и от того, что рядом нахожусь я. Очнувшись, она поняла, что ее бросили, и поэтому в ее глазах стоят слезы. Я попробовал что-то сказать, но смог выговорить только имя — Жануария!
