Майкл Джира - Потребитель
У меня есть жизненная философия. Она пришла ко мне во сне, или во время оргазма, или выросла, как синюшная опухоль, в раздутой яме моего брюха, стучась в него изнутри и крича, пытаясь вырваться и выплюнуть свой сок на мир. Я вырезал ее осколком стекла и выставил на полу возле кровати. Пока она роняла ошметки плаценты в лужицу, растекавшуюся у ее подножия, четыре ее головы мерцали в свете телевизора, и каждая рассказывала мне историю, которую я благоговейно выслушивал, лежа здесь, умирая. Я записал их и подписался под плагиатом:
1. Мой рецепт счастья (Сочинение гниющей свиньи)Чтобы разрешить проблему моего самоосознания и его настойчивого отказа сгнить полностью, я развил идею, которая позволит мне потерять всякое представление о том, что у меня есть какое-либо начало или конец: я буду плавать голышом в контейнере теплой крови, поддерживаемой на уровне температуры тела. Мой рот будет крепко зашит, мои уши — залиты воском. Я буду целиком утоплен в крови, дымы через трубочки, пропущенные сквозь мои (запечатанные для всего остального) ноздри в легкие. Машина будет накачивать мои легкие вместо меня, так что я не буду затрачивать усилий на дыхание. Веки будут удалены, набор глазоснимков будет натянут на мои глаза, вшитый прямо в кожу вокруг. Эти глазоснимки будут передавать изображения прямо в мои глаза, прямо в мозг без какого-либо рассеяния. Изображения будут запускаться или генерироваться мной, но так, чтобы я сам не знал о своей причастности к этому. Провода и электроды будут протянуты в мой мозг, а оттуда — к компьютеру. Компьютер будет переводить электрические импульсы в изображения, события, визуальные сценарии, а иногда — в истории, цивилизации, галактики, пустоту. Мой мозг будет немедленно и непроизвольно отзываться на стимул, опережая вмешательство воли, и столь же мгновенно реагировать на новый стимул новым ответом, и так до бесконечности. Мое тело будет питаться внутривенными инъекциями, а испражнения — постепенно заполнять бак с кровью, в котором я буду плавать. В конце концов, я останусь парить в невесомости, поглощенный пучиной собственных отходов. В этом отстойнике будут выводиться животные, и в конечном счете они сожрут меня заживо. Я не буду чувствовать боли, я потеряю всякую чувствительность к тому, что за пределами моего тела. Я не буду чувствовать вообще ничего, средоточие моего существа будет растворено где-то между компьютером и изображениями, порождаемыми мной, опорожненными с мертвой точки в развивающийся процесс… Вот так я представляю себе истинное счастье. В момент растворения реальности, когда я стану жидким, мое тело умрет, но я не замечу этого. Когда мое тело сгниет, изображения будут продолжать взаимодействие без моего вмешательства.
2. Как я научился говорить (Сочинение гниющей свиньи)Я способен видеть свой череп изнутри. Я точно знаю, откуда происходит каждая мысль. Я вижу, как она рождается, похожая на насекомое, выползающее из сырой расщелины. Идеи, воображение и память — чужеродные паразиты, живущие за счет поедания моего пассивного мозга. Скоро они пожрут все.
Внутреннее пространство моего черепа затоплено светом. Всякая определенность исчезла. Я оставил свое тело. Мое сознание испаряется из тела, как последнее дыхание из трупа. Я сижу в кресле голый, в тусклом свинцовом свете комнаты. Мои стопы привязаны ремнем к подлокотникам кресла — не для того, чтобы я не убежал, а чтобы заставить меня сосредоточиться. Стопы привязаны к бедрам, а бедра к сиденью. Моя грудь обмотана ремнем и крепко притянута к спинке. Моя плоть выдавливается между пут, будто сдобная булочка. Я размазан и обездвижен. Я даже не могу пошевелить пальцами. Каждый палец крепко схвачен отдельным кожаным ремешком, затянутым и прикрепленным к креслу.
Мое сознание вибрирует вовне. Исходная паника и адреналин моего паралича в итоге превращаются в транс. Комната медленно наполняется водой с температурой тела. Вода поднимается, и моя привязанность к той части моего тела, которая уже затоплена, исчезает. Вода достигает уровня подбородка и останавливается. Теперь у меня нет тела. Мои глаза непрозрачны. Тьма заполняет меня доверху. Единственное оставшееся чувство — это мой язык. Через его кончик пропущен серебряный рыболовный крючок. Еще несколько штук воткнуты с каждой стороны языка, вплоть до гортани. К каждому крючку прикреплена тонкая леска оптического волокна, выведенная наружу и подсоединенная к нескольким шкивам и рычагам на светящемся экране компьютерного терминала высоко на стене. В моменты чрезвычайно совершенной концентрации, терминал слабо вспыхивает, отбрасывая сине-зеленое мерцание по черным водам к моему черепу. Пульсирующий свет — это прямой физический ответ, степень его яркости коррелирует с уровнем сосредоточения, которого я способен достичь. Когда моя концентрация подает сигнал, компьютер посылает шкивам команду натянуть леску, и крючки слегка поддергивают мясо моего языка. От этого, в свою очередь, по синапсам моего мозга бегут импульсы чистой белой боли, что приводит к истечению из меня постоянного согласованного движения, одновременно с которым я интенсивно осознаю, как перестаю существовать. Между двумя этими восприятиями лежит ноль времени. Они существуют в совершенном противоречии и уравновешивают друг друга. Когда я достигаю этого состояния сознания без сознания, экран компьютера начинает сверкать сине-белым — далекая призма цветов радуги, играющих глубоко в ее центре в прямой зависимости от ритма моего дыхания, моего сердцебиения, моей нервной системы. Я расслабляюсь и чувствую, как ослабевает натяжение лески и крючков в моем языке. Эта пауза позволяет памяти, беспокойству, желанию вторгнуться в мое сознание. И из-за этого крючья опять подтягиваются, и так далее…
3. Заметки о соитии (Сочинение г. с.)Я боюсь дышать воздухом, потому что знаю, что в действительности это жидкость. Когда я вдыхаю, я тону. Мое тело дрейфует в нем, как личинка в черной воде. Он обрушивается в мои легкие и плещется там, наполняя меня клаустрофобией. Он просачивается сквозь ткани легких, растворяя меня. Я раздираю ногтями лицо до крови и бесформенности, пытаясь разорвать свои границы. Развертывается еще худшее откровение: мое тело — жидкое непостоянное кишение молекул (каждая со своей отдельной личностью), которое в конечном счете рассеется в более обширном море мешающихся плещущих жидкостей. Я фокусирую свое внимание на пространстве между молекулами, составляющими мое тело. Я распух и готов лопнуть. Страх проносится сквозь меня изнутри наружу. Я наводнен чужеродностью. Мое дыхание — скорее результат случайного скольжения молекул с места на место, чем акт индивидуального тела. Какая бы мысль ни продвигалась по засаленным ходам моего мозга, она несет собственное голодное отрицание. Я затоплен сопереживанием. Когда я пью стакан воды, она густа и кишит жизнью. Мой рот открывается вовнутрь моего тела — в котел болезни, микробов и биологических отклонений. Я не существую сам по себе. Я создан из миллионов живых существ, поедающих друг друга, разлагающихся, поедая друг друга. Студенистая лужа серой спермы растекается по кровати у меня между ног. Если я оставлю ее, как есть, она выведется безобразной пародией человеческих и животных форм, прорастя с кровати кошмарной карикатурой биологического потенциала. Я начну тщательное проведение программы мастурбации с целью распространения растущей во мне волны заразы в окружающем жидком мире.
Я населен мыслями других. Если я отрежу палец, я отрежу поколения истории, стимул, прошедший сквозь меня и давший мне форму. Я создан из сала, наэлектризован, но энергия — не моя. Я используюсь как инструмент, чтобы электричество пело само себе.
Когда я умру, мое тело будет лежать ломтями на столе, порезанное хирургом. Энергия будет продолжать вырабатываться в нем — но со знанием, которое исключает меня. Моя личность, содержащаяся в инертном мясе, которое теперь лежит на столе в морге, станет пищей для чужеродных микробов и носителей разложения. Сумма моего жизненного опыта в момент моей смерти, как и накопленные свидетельства моих мыслей и самосознания, перейдет в форме чужого языка в тела питающегося мира, который пожирает меня. В пустынной комнате ассистенты в резиновых перчатках и хирургических масках, в остром от дезинфекции воздухе, втолкнут в пластиковый мешок груду материи, которая была мной, вынесут мешок в леса и смешают с грязью. Когда идешь с мешком, земля — как упругая губка, пружинящая под ногами. У нее плотность трупа. С каждым шагом нога вминается в поколения мертвых предков. Их тела, их сгнившая и трансмутировавшая плоть стали веществом земли.
Когда ешь, перевариваешь их сущность — плодородие, пережившее их разложение. Таким образом, они живут через тебя, через твое потребление воздуха, пищи, воды. Когда вдыхаешь, вдыхаешь смесь газов, которые их тела выделяли в процессе разложения, восстанавливаясь твоим телом.
