Митч Каллин - Страна приливов
— Что ты сказала? — переспросила я.
С ловкостью Человека-Паука белка взлетела по внешней стене дома, сделав несколько остановок по пути, чтобы обследовать деревянную обшивку. На высоте второго этажа, у окна отцовской спальни, рядом с которым виднелась широкая дырка от сучка, она остановилась. И хотя отверстие, казалось, было для нее маловато, белка просунула в него голову и передние лапы, протрещала что-то, вертя задом и хвостом, а потом без всяких усилий скользнула внутрь.
— Эй, подожди, — крикнула я, надеясь, что белка услышит и вернется. — Я не поняла, что ты сказала.
Из-за того, что дырка в обшивке была рядом с окном отцовой спальни, я представила себе, как белка обследует его комнату, роется в рюкзаке, стоящем на матрасе, обнюхивает пустую бутылку из-под шнапса. А еще я вспомнила документальный фильм, который мы с отцом как-то смотрели по ПБС, — там было про белок, про то, какие они умные, как они ловко повисают вниз головой на ветках, воруют семена из птичьих кормушек и как перепрыгивают с дерева на дерево, чтобы не попасть в ловушки, которые разгневанные домовладельцы расставляют на газонах.
— Те же голуби, только без крыльев, — говорил про них мой отец.
Иногда мы с ним подолгу гуляли в Лос-Анджелесе вдоль реки. Каждый раз, когда мы приходили в Уэбстер-парк, он забавлялся тем, что распугивал голубей с дорожек, пытаясь достать их своими длинными ногами. Но если голубей он просто не любил, то белок по-настоящему ненавидел.
— Они как крысы, — объяснял он. — Могут сгрызть что угодно, хоть железо. Бесполезные твари. От крыс хоть знаешь, чего ждать.
— А мне крысы не нравятся, — говорила я ему.
— А мне не нравятся белки, — отвечал он.
В детстве его укусила белка, которую он поймал в бидон из-под молока.
— Так сильно прокусила мне большой палец, что я чуть кровью не истек. Мы с двоюродным братом забили ее бейсбольной битой, но она еще успела вскарабкаться по моей штанине — такая была бешеная. Богом клянусь, паразитка нарочно меня покусала. Мне потом несколько месяцев кошмары снились, как будто белки, совсем очумевшие, скачут по моей спальне, вцепляются мне в волосы, запускают свои желтые клыки мне в череп, рвут когтями за что попало. Жуть.
Нередко наша прогулка заканчивалась тем, что отец поднимал с земли солидных размеров камень. Тогда мы сходили с дорожки и прятались в кустах, прижимаясь друг к дружке в предвкушении удовольствия. Едва в поле зрения появлялась какая-нибудь белка, как отец выскакивал из засады и швырял в нее камень, запуская его высоко, точно мяч в бейсболе. Обычно он промахивался, но раза три все-таки попал, и тогда белка кубарем катилась в траву.
— Вот тебе, — говорил он, чуть ли не смеясь от радости, когда оглушенный грызун, шатаясь, пытался подняться. — Посмотрите на эту тварь бессловесную!
Стоя прямо под его окном, я думала: отцу наверняка не понравится, что где-то в доме шныряет белка.
— У тебя будут неприятности, — завопила я, глядя на дырку от сучка, — так что вылезай лучше! — Но было ясно, что белка не слышит, и тогда я снова побежала к крыльцу и, переступив через торчавшие из досок гвозди, вошла в дом.
Проходя через комнату, я сказала отцу:
— Я кое-что знаю, но тебе не скажу, потому что тебе это не понравится.
С этими словами я бросилась к лестнице, думая, что если белка и в самом деле спряталась где-то в Рокочущем, то без посторонней помощи мне не обойтись. Вбежав в свою комнату, я остановилась у кровати, раздумывая, какую из головок Барби взять с собой. Но стоило мне внимательно поглядеть на каждую, как решение пришло само собой. У пышноволосой блондинки Барби Волшебной Кудряшки кишка тонка. Барби Джинсовая Модница и Барби Стильная Девчонка обе инвалидки: Моднице кто-то выбил правый глаз, а у Стильной Девчонки оба глаза и лоб были замазаны черными чернилами. Я выбрала Барби Классик, модель для благотворительного бала, мою любимицу, единственную, у кого ресницы были настоящие, а не приклеенные.
Насадив головку Барби Классик себе на указательный палец, я спросила:
— Ты готова?
— Разумеется, — ответила та, — я всегда готова.
— Вот и хорошо, ведь наше приключение может оказаться довольно опасным.
— Тем лучше.
Мы прокрались в ванную и замешкались у двери в отцовскую спальню.
— Мне страшно, — прошептала я. — А что если она попытается меня укусить?
— Ерунда. Ты ведь большая девочка. Белка — это всего лишь белка.
— Знаю, — ответила я, поворачивая ручку двери. — Но ты все равно пойдешь первая.
Петли заскрипели, когда я толкнула дверь. Прежде нем войти, я удостоверилась, что белка не притаилась где-нибудь над притолокой и не прыгнет мне на голову, едва я ступлю через порог. Потом я вытянула руку, пропустила Классик вперед и сама вошла следом за ней.
— Вот видишь, — сказала та. — Здесь все как и должно быть.
В комнате ничего не изменилось — грязная одежда и бутылка из-под шнапса лежали на матрасе, лампа стояла на ночном столике, ветхий ковер покрывал пол.
— И все же я уверена, что она здесь, — сказала я, делая шаг вперед.
Вообще-то я ожидала увидеть белку на матрасе: стоя на задних лапах и оскалив зубы, она, словно заправский боксер, должна была делать передними лапами выпады в моем направлении.
— Не стоит быть настолько уверенной в чем-либо, дорогая.
Мы наклонились и заглянули под пружинную кровать, где не нашли ничего, кроме пыльных катышков, смятого газетного листа и высохших прошлогодних жуков. Тогда мы залезли на кровать и подобрались по ней к окну, где я стала искать другую сторону дырки от сучка.
— Где же она вылезла?
— Понятия не имею, — ответила Классик. — Может, она волшебная. Может, никакая это не белка, а самая настоящая фея.
Прижавшись к деревянной панели носом, я начала шумно, как ищейка, втягивать в себя воздух, стараясь поймать беличий след. Но в нос мне ударил лишь запах арахисового масла, да такой сильный, что я едва не чихнула. Тогда я повернула голову, прижалась к панели ухом и стала слушать.
— Белка еще хуже голубя, — сказала я.
— Если только она не волшебная. По-моему, именно это она и пыталась тебе сказать.
— Может быть, — ответила я и тут же услышала какое-то суетливое шебуршание внутри стены. — Слышишь?
— Кажется, да.
— Она там, в стене, — сказала я и постучала пальцами по дереву слева от подоконника. — Классик, она там, внутри. — Я постучала громче, возня прекратилась.
Потом я услышала какую-то болтовню.
Потом снова стало тихо.
— Что же нам теперь делать?
— Если хочешь знать мое мнение, — ответила Классик, — то, по-моему, тебе надо одеться. Может, если ты не будешь ходить голая, звери перестанут разбегаться от тебя во все стороны.
— Ты права, — сказала я, внезапно застыдившись.
— Я знаю, — ответила Классик.
Вернувшись к себе, я положила Классик рядом с другими кукольными головками, подобрала с пола платье и сказала:
— Я не верю в фей. Да и вообще, феи больше похоже на светлячков, чем на белок. У белок ведь сзади ничего не светится, как у светлячков или у фей.
Натянув платье, я села на край матраса и положила носки с кроссовками себе на колени. Носки воняли, мои ноги тоже.
— Картошка во фритюре, — сказала я, оглядев коричневую подошву правой ноги. Потом, прежде чем натянуть кроссовки, я нюхнула потрепанные стельки и отпрянула от резкой вони.
— Круто, — сказала я, фыркнув от смеха. — Спагетти с сыром.
Тут у меня вдруг заурчало в животе. «Арахисовой Девочке пора завтракать», — подумала я. И сразу вспомнила про свою губу. Потрогала ее кончиком языка, но ранки не нашла. Тогда, волоча незавязанные шнурки по полу, я пошла в ванную посмотреть получше.
Глядя в зеркало над раковиной, я вывернула нижнюю губу.
— Прекрати дуться, — сказала я себе, стараясь, чтобы мой голос звучал как у матери.
Ранка почти совсем затянулась, так что я на секунду свела глаза к переносице и зарычала на свое отражение:
— Ты бестолочь, Джелиза-Роза. И что только из тебя вырастет? У тебя даже кровь не течет как следует!
Потом я наклонилась, чтобы завязать кроссовки. И вот, пока я затягивала шнурки, мое внимание вдруг привлекла маленькая дверца под раковиной, сделанная из того же дерева, что и остальные панели. Запиралась она на задвижку, покрытую пятнами ржавчины.
Мое воображение немедленно превратило ее в ту самую дверь, которую нашла в кроличьей норе Алиса и которая открывалась в коридор, ведущий в сад с яркими цветами и прохладными фонтанами. Но поскольку моя дверь оказалась больше Алисиной, то никакая бутылочка с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ» мне не понадобилась.
— Классик, — закричала я, налегая обеими руками на задвижку, — здесь есть вход! — Я решила, что нашла обратную сторону дырки от сучка. Белка, теперь ты от меня не спрячешься.
