KnigaRead.com/

Валерий Примост - Жидяра

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Валерий Примост, "Жидяра" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Эй, Портнягин, — обратился к нему с очка Миша, — ты не знаешь, что это такое: целую ночь понос и живот болит?..

— А кровь есть? — равнодушно спросил Портнягин Миша глянул в очко. Там было красным-красно.

— Есть, — ответил он, дрожа от холода и безысходности.

— Не повезло тебе, Коханович, — бесцветно констатировал Портнягин. — Это Лиза.

У Миши отвалилась челюсть. "Этого еще не хватало". Он автоматически потянул из специальной деревянной коробочки на дверце листок бумаги. Зачем-то поднес, его к глазам, думая совершенно о другом. На листочке были типографские строчки. "- Хамье! — сказал Румата стеклянным голосом. — Вы же неграмотные, зачем вам подорожная?" — прочитал Миша отвлеченно, "Мля! — он распахнул глаза. — Это же мои Стругацкие!.."

В тот же день он уже лежал в госпитале. Впрочем, лежал он только до первой ходки в туалет. Когда, чистый и благообразный, в госпитальном халате и шлепанцах, но с животом, раздираемым внутренними противоречиями, Миша явился к очкам, он застал там по меньшей мере десяток "дизелей", мучимых той же проблемой. Трагизм ситуации заключался в том, что из трех очков два были плотно забиты, словно винно-водочный отдел после двух часов. На лице у Миши- появилось выражение отчаяния. Однако, оглядевшись, он увидел на нескольких лицах точно такое же выражение, и это несколько придало ему сил. Впрочем, Миша прекрасно понимал, что до своей очереди его не хватит. Желудок пронзила раскаленная игла. Миша сцепил зубы и прислонился к стене, в глубине души проклиная всех дизентерийных больных на свете и не спуская ненавидящего взгляда со стриженной макушки очередного сидящего на очке счастливца. Игла в желудке все увеличивалась в размере и вскоре достигла габаритов лома. Нижние шлюзы трепетали под натиском стихии. Чтобы помочь организму, Миша уселся на умывальник, подперев твердым керамическим ребром слабеющие клапаны. Дизентерийные протуберанцы продолжали фонтанировать, и Миша вдруг почувствовал, что если не откроет нижний сток, напор пойдет через верх. Катастрофа стремительно надвигалась. Наконец, настал момент, когда между ним и очком оставался всего один человек, но Миша понимал, что еще одного ему не выдержать. Однако ему повезло: бедолага перед ним — чахлый и согнутый вдвое — вдруг тонко заскулил и схватил себя рукой под гузку. Миша, всецело занятый собой, даже не понял, что произошло, а бедолагу уже выдернули из очереди, как морковку из грядки, и пинками вышибли из туалета.

Чмо! Пидар! Обосрался, урод! — шумела очередь. Миша почувствовал, что спасен. Когда с очка поднялся предыдущий клиент, он решительно двинулся вперед. Вдруг в туалет ввалились двое азиатов в щегольски подшитых новеньких халатах. Судя по их цветущему виду, дизы у них не было и в помине. Один из них хотел занять очко, и, по-видимому, очередь нимало не возражала против этого, но Миша, обезумевший от гадкого ощущения податливости шлюзов, очертя голову ринулся к очку и бесцеремонно оттолкнул азиата в сторону. Пока тот оборачивался, Миша уже спустил кальсоны и уселся на корточки.

— Ты че, урод?! — взвизгнул очумевший от такой наглости азиат и махнул ногой.

Смуглая ступня в тапке цвета детской неожиданности ляпнула Мишу по морде. Он еле удержался, опершись о стенку, но даже не произнес обычного духанского "ну что такое?" — он блаженствовал. На душе быстро легчало, и ему было просто не до азиата. Но азиат попался упрямый. Он схватил Мишу за волосы и хряпнул мордой о свою коленку. У Миши щелкнули зубы, из носа потекла кровь. Но отбиваться и даже материться было нельзя: он находился в слишком невыгодном положении. Поэтому Миша сцепил зубы и решил потерпеть. А азиаты уже издевались в наглую.

— Э, урод, ты сколько прослужил?

Миша решил молчать, но снова получил по морде и нехотя ответил:

— Первые полгода служу…

— Душара, мля, рот твой парашный сектым! — и они несколько раз пнули его.

— Да, — согласился Миша, — да, — стремясь избежать очередных ударов и мечтая о том моменте, когда он сможет подняться.

— Маму твою…

— Да, — произнес Миша, ненавидя себя. Еще совсем чуть-чуть.

— Догадишь — зайдешь в третий палата, понял? Сек-тым тебя будем, урод! — показал азиат золотые фиксы. — А не зайдешь — вешайся ночью, понял, да?

Миша кивнул, и азиаты, распихивая бедолаг, вышли. "Плохо дело, — думал Миша, вставая и приводя себя в порядок. — Как бы я себя ни повел, в любой момент они могут подловить меня здесь — беспомощного и полуобо-сравшегося — и засунуть головой в очко".

Он медленно пошел к выходу, пытаясь не встречаться ни с кем взглядом. Это было проще простого: все старательно отводили глаза. А все же ему было очень скверно. Болезнь наливала тело противной слабостью, коленки мелко тряслись, перед глазами прыгали яркие искорки. Да уж, только по морде получать в таком состоянии. Но лучше уж сейчас пойти, а то через час опять приспичит. Неровен час, расплескаю. Как ни крути задницей перед самим собой, а тебе жутко страшно. Смотри, как бы прямая кишка от страха в тапки не булъкнулась, чмо. Он медленно прошел по пропахшему лекарствами коридору, остановился перед дверью с цифрой "3". Входить не хотелось. Напротив, хотелось уйти в палату номер пять, лечь на свою койку, укрыться с головой одеялом и отключиться. Он сосчитал до двадцати, отворил дверь и вошел. С коек поднялись чубастые дедовские головы. — Че хотел, урод?

Миша огляделся. Давешних азиатов здесь не было. Он растерялся.

— Э-э… вызывали…

— Пшел нах отсюда! — кто-то махнул рукой. Уворачиваясь от летящего тапка, Миша выскочил в коридор и захлопнул дверь. Он огляделся по сторонам и пошел к себе. Двоякое чувство овладевало им. С одной стороны, он пришел, куда было велено, и не получил по морде, с другой, словно и не приходил, и теперь нужно ждать неприятностей. За ругань и тапок он не рассердился — еще не привык сердиться на старослужащих по таким мелочам — и небрежно подумал, что, мол, даст сдачи, если в следующий раз они его заденут. Перенос на "следующий раз" — классическая формула духанской трусости, но Миша еще не понимал этого. Дойдя до дверей своей палаты, он запнулся, покрутил головой и направился в туалет. Занимать очередь. Миша валялся в госпитале семь дней. Каждое утро всех дизелей строили в коридоре и выдавали каждому по четыре таблетки тетрациклина, а потом вели в лабораторию, где каждый по очереди опускал кальсоны, поворачивался спиной к медсестре, нагибался и раздвигал руками ягодицы, а медсестра ковырялась в его заднице металлическим прутиком. Каждый вечер дизеля, построившись, опять получали по четыре таблетки тетрациклина на рыло, а потом старшина отделения заставлял снимать рубашки и проверял всех на "форму 20". Миша не знал, что такое ''форма 20", потому относился к этим проверкам совершенно равнодушно. (Уже позднее он узнал, что пресловутая "форма 20" — проверка на наличие платяных вшей.) Среди дизелей не было старослужащих: диза — традиционно "духан-ская" болезнь. Наверное, потому, что именно изнеженный "гражданский" желудок духов оказывается не в состоянии справиться со всеми теми потоками отравы, с которыми играючи справляется луженый желудок старослужащего.

За семь дней в госпитале Миша отъелся, окреп и порозовел. Он чувствовал себя гораздо лучше и смотрел на перспективу возвращения в роту без особого трагизма. Тех двух азиатов он больше не видел, и теперь ему казалось, что в столкновении с ними он вел себя достаточно решительно и мужественно.

Он много думал в эти дни. Вспоминал гражданку: учебу в институте, семью — небогатую интеллигентную еврейскую семью, — друзей, девочек, развлечения. Вспоминал "Битлз", "Пинк Флойд" и "Лэд Зеппелин". С ужасом обнаружил, что безнадежно забыл половину гитарных аккордов. А ведь когда-то неплохо играл. Вспомнил себя — полугодичной давности. Оказалось, что тот Миша — воспитанный, смущающийся, не матерившийся, даже не утративший еще способности краснеть — отвратителен Мише нынешнему, потому что интеллигенты не выживают в казарме, а ему очень хотелось выжить. Он не знал, о чем бы сейчас мог говорить со своими харьковскими знакомыми, но не жалел об этом, потому что — ему казалось — познал в армии что-то новое, более глубокое, некую высшую мудрость, до которой не доросли все те, с по-детски тепличной гражданки.

О возвращении домой он старался не думать — до дембеля было еще так много, целая жизнь! Гораздо больше он размышлял о скором возвращении в роту, ждал этого возвращения, боялся, готовился к нему. "Революция 1905 года потерпела поражение, — думал, усмехаясь, он, имея В виду свою драку в туалете, — из-за неподготовленности народных масс и слабости, недоработанное™ базовой теории. Новая революция не должна повторить этих ошибок. Революционная сознательность рабочего класса растет, согласно учению великого Ленина, Наше дело правое, мы победим, враг будет разбит, победа будет за нами, как утверждал не менее великий Сталин. В конце концов, разве революцию придумали не евреи?"

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*