Луис Сепульведа - Старик, который читал любовные романы
– Скажи: вот какие мы? – спрашивали они его.
– Вы-то? Красивые, как стадо обезьян. Говорливые, как пьяные попугаи. А уж кричать начнете – так сущие черти!
Эти метафоры вызывали у индейцев просто бурю восторга. Они от души хохотали и громко пукали от удовольствия.
– А там, откуда ты, – как там?
– Там-то? Холодно. Ночами и по утрам бывает очень зябко. Нужно носить пончо – длинные и теплые, из шерсти. И, конечно, сомбреро.
– Вот-вот, потому-то вы такие и вонючие. Вы когда какаете, пачкаете свои пончо.
– Нет, хотя… иногда и такое бывает. Но вообще-то дело в другом. Просто, когда холодно, мы не купаемся так, как вы здесь – сколько угодно и когда угодно.
– А обезьяны там, у вас – они тоже в пончо ходят?
– В горах нет обезьян. Там и тапиров нет. Люди там почти не охотятся.
– А что же вы тогда едите?
– Да что придется – картошку, кукурузу. Иногда – обычно по праздникам – всем достается по куску свинины. Ну, или, например, курицы. А еще… да, на ярмарке можно купить кролика или агути. Но это если денег хватит.
– А что же вы тогда целыми днями делаете, если не охотитесь?
– Работаем. Начинаем работать с рассветом и не разгибаем спины до вечера, до самых сумерек.
– Какие же вы глупые. Дураки, да и только! – приговаривали индейцы.
Прошло пять лет такой жизни, и Антонио Хосе Боливар понял, что никогда не уедет из этих мест. Окончательно убедило его в правильности принятого решения тайное послание судьбы, начертанное на его запястье двумя ядовитыми клыками.
Общаясь с индейцами, он научился пробираться по сельве бесшумно, ступая всей ступней, прислушиваясь к каждому шороху, всегда с мачете наготове. Не выпускать оружие из рук ни на мгновение было одним из главных правил выживания в джунглях. И вот однажды, уверовав в собственный опыт, он совершил непростительную ошибку. Воткнув мачете в землю, чтобы поудобнее перехватить висевшую за плечом плетеную корзину с фруктами, он через пару секунд привычным движением обхватил рукоятку ножа. В тот же миг запястье пронзила боль, и Антонио Хосе Боливар увидел ядовитую змею, которую шуар называли словом «крест». Уползая, та оставляла на земле цепочку крестообразных отметин. За этот характерный след пресмыкающееся и получило у индейцев свое имя.
Он бросился за ней; взмахнул мачете, сжатым в укушенной, уже немеющей руке, и с одного удара отсек змее голову. Кровь, смешанная с ядом, брызнула ему в лицо.
Чувствуя, как силы покидают его, он на ощупь нашел в траве отрубленную змеиную голову и, сжав ее в ладони, пошатываясь и спотыкаясь, пошел по направлению к ближайшему стойбищу шуар.
Увидев, как он неверной походкой приближается к лагерю, индейцы вышли ему навстречу. Они поняли, что дело плохо. Говорить он уже не мог. Язык, конечности, да и все его тело уже распухли, словно накачанные изнутри ядовитой жидкостью, вызывающей воспаление во всем организме. Едва успев показать индейцам сжатую в ладони голову укусившей его змеи, он потерял сознание.
Очнулся он лишь спустя несколько дней. Опухоль на теле чуть спала, равно как и жар, мучивший его все это время. Впрочем, ощущение внутреннего пожара сменилось изматывающим ознобом.
Немалых трудов стоило колдуну из племени шуар поставить его на ноги. Много дней прошло, прежде чем он вновь ощутил себя в силах добывать себе пищу.
Отвары и настои каких-то трав вывели яд из его организма. Растирание холодным пеплом и сон в остывших костровых ямах сняли жар, озноб и избавили его от кошмарных видений. Диета из обезьяньих мозгов, печени и почек помогла ему встать на ноги через три недели.
Во время всего периода лечения ему не разрешали и на несколько шагов отходить от стойбища. Каждое утро после очередной ночи, проведенной в золе и пепле, женщины племени дочиста отмывали водой и пучками какой-то травы все его тело.
– Внутри у тебя все еще слишком много яда, – говорили ему индейцы. – Нужно, чтобы он вышел из тебя почти весь. Остаться должна только самая малость – та, что будет защищать тебя, если вдруг ядовитая змея когда-нибудь снова укусит.
Его почти насильно пичкали сочными фруктами, кислыми травяными отварами и всевозможными горячими и холодными напитками, отчего он бесконечно мочился, выводя таким образом из организма остатки яда.
Поняв, что здоровье их чужеземного приятеля явно идет на поправку, шуар совершили обряд приношения даров спасенному. Антонио Хосе Боливар получил новое духовое ружье, большую связку заготовленных для него дротиков, нитку бус из речного жемчуга и налобную повязку, украшенную яркими перьями тукана. Уважительно похлопав его по рукам, плечам и ногам, индейцы объяснили, что своим спасением он обязан не их заботам или искусству колдуна, а – ни много ни мало – капризу в настроении кого-то из бесчисленных мелких божеств, которые частенько оказываются рядом с людьми в виде самого обыкновенного жука или светлячка. Впрочем, если игривым божествам захочется поморочить людям голову, они легко принимают обличье звезды или солнечного зайчика. Влекомые этим ложным светом, люди порой подолгу блуждают в сельве, полагая, что вот-вот выйдут на поляну или на берег реки.
Не переставая читать спасенному какие-то торжественные заклинания, индейцы разрисовали все его тело разноцветными пятнами, символизирующими раскраску гигантского питона. Затем его попросили исполнить с мужчинами племени ритуальный танец.
Антонио Хосе Боливар Проаньо оказался одним из немногих счастливчиков, которым удалось выжить после укуса «креста», и такое событие следовало отметить большим праздником, посвященным змеиному божеству.
Под конец праздника он впервые выпил несколько глотков натемы – сладкого галлюциногенного напитка, который индейцы готовят, долго отваривая на медленном огне корень яуаски. После этого он не то во сне, не то наяву увидел себя неотъемлемой частью этого зеленого, вечно меняющегося и столь же неизменного мира. Он был будто еще одним слоем шелухи на луковице невиданного по красоте растения. Он ощутил себя одним из шуар. Он думал, чувствовал и действовал, как рожденный в сельве индеец. Он увидел себя идущим по джунглям в почетном облачении лучшего охотника племени. Он шел по следу зверя, и зверь этот не был обычным животным, на которых охотятся люди, живущие в амазонской сельве. Не было у этого зверя ни формы, ни размера, ни запаха, ни тени. Самый чуткий нос не мог учуять его, и самый зоркий глаз не помогал найти в джунглях его след. Единственное, что точно было у этого таинственного зверя, – то, что видел сам идущий по его следу охотник, – это два сверкающих оранжевым огнем глаза.
Антонио Хосе Боливар Проаньо расценил это видение как приказ высших сил – оставаться там, куда его забросила судьба. Так он и поступил.
Вскоре у него появился друг – индеец из самого далекого клана народа шуар. Звали его Нушиньо. Родился и вырос он в таких далеких краях, что даже не мог описать дорогу туда по привычным для шуар, обитавших на берегах Нангаритцы, ориентирам. Их мир заканчивался в том направлении притоками реки Гран-Мараньон, а судя по описаниям пришельца, путь оттуда до его родных мест был еще ой как не близок. Нушиньо появился у стойбища на берегу Нангаритцы, спустившись на полузатопленном каноэ вниз по течению. Он был без сознания и почти истек кровью. В его спине зияла воспалившаяся рана от пули. Это был результат знакомства Нушиньо с перуанскими солдатами, совершавшими очередную попытку освоения диких земель.
Шуар из клана шумби вылечили его, и, когда он встал на ноги, разрешили остаться в их стойбище, ибо это допускалось древними обычаями, когда речь шла о дальнем родственнике по крови. Шуар, как и многие другие индейские народы, верили, что каждое племя происходит целиком от одного предка.
Антонио Хосе Боливар Проаньо подружился с Нушиньо, если, конечно, можно назвать дружбой эти отношения двух охотников-одиночек, принадлежавших к двум абсолютно разным народам. Нушиньо был невероятно сильным и ловким. Широкий в плечах и узкий в бедрах, он умел плавать и нырять на зависть даже самим речным дельфинам. Но самое главное заключалось в том, что у него всегда было хорошее настроение.
Индейцы знали, что Нушиньо и Антонио Хосе Боливар часто охотятся вместе. Выследив какого-либо крупного зверя, опознав по помету, в каком состоянии он находится, друзья разделялись, и, в то время как Антонио Хосе Боливар оставался где-нибудь у звериной тропы или на опушке на краю лесной прогалины, Нушиньо, сделав большой крюк, гнал намеченную жертву прямо на него, под несущие неминуемую смерть отравленные дротики.
Время от времени они продавали часть добычи – обычно одного или двух кабанов – переселенцам. Полученные от этого деньги имели для них лишь вещественную стоимость. Им было важно только, хватит ли этих монет и бумажек на новый мачете или на мешочек с солью.
В те дни, когда Антонио Хосе Боливар не охотился вместе с Нушиньо, он в одиночку выслеживал ядовитых змей.
