Лия Флеминг - Ласточки
Илза, кухарка-беженка, с встревоженным видом стояла в коридоре.
– Мадам плохо себя чувствует. Пойдемте.
Плезанс сидела в гостиной, задрав ноги на табурет, и пила бренди, обмахиваясь телеграммой. Плам похолодела от страха. Ноги подкосились.
– Нет, это не Джеральд. От Артура… того, что за границей. Я точно знаю, что велела ему никогда больше не писать мне… он сделал свой выбор. Теперь вот умоляет меня взять его отродье. Не поверишь, ее дом, где-то рядом с Манчестером, разбомбили немцы. Мать Долли и ее брат погибли. Ей некуда идти, и он просит меня спасти девчонку. Какая наглость! После стольких лет! Можно подумать, мне не все равно, что с ней…
– Матушка, он за границей и не может добраться к дочери. Вы должны исполнить свой долг, это же ваша внучка!
Плам была шокирована холодностью этой эгоистичной, избалованной женщины, которая сознательно отвергла старшего сына только потому, что тот ослушался мать и женился на шоугерл по любви. Но всем известно, что самые аристократические английские роды укреплялись кровью многих девушек Гибсона [7]и старлеток.
Джеральд был любимым сыном матери, и ему позволялось все. Он считал брата круглым дураком.
– Ты мог бы содержать Долли и не огорчать маму, – твердил он. Сам он до и после женитьбы поступал точно так же. Иногда Плам опасалась, что он женился на ней только ради ее обширных связей в графстве. Он до сих пор навещал бы в городе Лилли Лангтри, если бы бедная девочка не устроила однажды скандал, потребовав жениться на ней. Вскоре она исчезла, а Джеральд с покаянным видом явился домой. Жизнь шла неплохо, пока Джеральд служил за границей, но когда он оставил армию, заскучал в Йоркшире и с крайней неохотой занимался делами их маленького поместья. Они собирались одно время купить что-то для себя. Но жить в Бруклин-Холле, вместе со свекровью, казалось более разумным.
Родители Плам умерли, а брат служил в военной авиации и был расквартирован в Сингапуре. Они не были близки, и Плам никогда не рассказывала ему подробностей своей супружеской жизни. Она мечтала, что наступит день, когда их дом будет наполнен детскими голосами, но из этого так ничего и не вышло. Теперь отношения с мужем становились все напряженнее, однако о разводе не могло быть речи, и Джеральд прекрасно знал об этом. Он не хотел лишиться наследства.
Оскорбленная Плам осталась в провинции, готовая начать отдельную от мужа жизнь, но вмешалась война, и Джеральда вновь призвали на службу. Перед его отъездом они, казалось бы, помирились. Теперь мысль о родной душе, затерянной в этом ужасе, беспокоила ее.
– Она не может здесь остаться. Негде, нет места, – заныла Плезанс.
– Разумеется, есть. В среду прибудут еще дети. Если я смогу встретить ее, мы что-нибудь придумаем. Буду рада познакомиться с дочкой Артура.
– Вернее, уличной девчонкой. Что может получиться из ребенка, воспитанного в пабе матерью, которая не стесняется выставлять себя напоказ? Меня тошнит от проклятой войны, которая все перевернула с ног на голову. Когда все это кончится?
– Насколько я понимаю, мир Мадлен уже разрушен. Дом уничтожен, бабушка мертва, а отец застрял на другом конце света. Хотя бы для разнообразия подумайте не только о себе… или вы предпочитаете жить под властью герра Гитлера?
– Не дерзи, Прунелла! Ты забываешься! Эта история с хостелом ударила тебе в голову. Стала такой грубой! А я слишком стара, чтобы нянчиться с детьми!
Свекровь подняла голову. Губы ее были сжаты в тонкую злобную линию. Она, как всегда, молола вздор. Пора умаслить ее комплиментами. Это всегда срабатывало!
– Чушь! Вы всегда готовы принять вызов. Вспомните, вы дали детям дом, приютили двоюродного дедушку Алджи и двоюродную бабушку Джулию и ее компаньонку, взяли на работу беженок. Вы всегда пытаетесь показать пример общине. «По плодам дел твоих узнают тебя» – ведь это вы мне твердили! Мы сумеем выкрутиться, а я позабочусь о Мадлен.
– Но я сказала, что никогда больше словом с ним не обмолвлюсь!
– Она – дочь Артура. И никогда с вами не ссорилась. Не просила ее рожать и не виновата в ваших разногласиях с сыном. Где ваше сердце? Мы принимаем чужих людей, но отказываемся от родни из-за глупой ссоры?
Плам вынула сигарету из серебряного портсигара, закурила и глубоко затянулась, словно дышала кислородом из маски. Она вдруг поняла, что ужасно устала.
Плезанс Белфилд была дочерью хлопкового магната, женившегося на наследнице одного из богатых семейств. Как быстро она забыла свои корни! Белфилды не были потомственными аристократами с миллиардным состоянием, они заработали деньги в XIX веке на торговле хлопком в Ланкашире. Они и особняк купили только тогда, когда древний род Колдикотов вымер. Почему свекровь ведет себя словно королева?
Эта бедная крошка, вполне возможно, окажется единственной ее внучкой. Как она может так легко отмахиваться от девочки?
– Вашей внучке нужен дом. Подумайте, по крайней мере, об этом.
– Не знаю, что на вас нашло, юная леди. Вы всегда такая покладистая. А сейчас дымите, словно труба, – бросила Плезанс, игнорируя ее просьбы и, как всегда, готовая наброситься на невестку.
– Мне почти сорок лет, так что я могу курить сколько угодно, но, исключительно для вашего сведения, готова привести несколько причин своего курения. Меня не готовили ни к чему, кроме замужества, а мой муж меня не любит. У меня нет собственных детей, и некого лелеять и любить. Мой брат рискует жизнью в чужом небе, на другом конце света, чтобы мы жили в безопасности, так что не называйте меня юной леди. Я чувствую себя такой же старой, как и окружающие холмы, но никогда не прогоню племянницу с порога, так что, если вам это не нравится, я немедленно укладываю вещи и переезжаю в «Олд Вик», а Мадлен беру с собой.
Плам встала, чтобы уйти к себе. Спальня была единственным местом, где у нее была возможность подумать. Она не собиралась спорить. Мятеж назревал месяцами. Ее тошнит от капризов Плезанс! К чертям ее!!!
– Прунелла, немедленно пошли телеграмму. Встретишь ее в Лидсе, вместе с остальными детьми, но имей в виду, мне это совсем не нравится! – вздохнула Плезанс с мученическим видом.
– О, в последнем я уверена, но вы никогда не отказывались от выполнения долга. Сауэртуайт ожидает, что вы покажете всем пример, а что может быть лучше, чем принять жертву бомбардировки? Мне понадобится машина, чтобы привезти всех с вокзала, – облегченно улыбнулась Плам. Первый раунд выигран в пользу Артура и девочки. Да и в ее пользу тоже, если на то пошло.
Глава 3
Вокзал Виктория, Манчестер,
1940
Глория Конли тащила младшего брата по перрону, пытаясь не отстать от матери, которая пробивалась сквозь толпу пассажиров на вокзале Виктория: приходилось то и дело увертываться от рюкзаков на чужих плечах. Здесь пахло дымом, паром и потными подмышками. Но как здорово оказаться рядом с большими железными чудовищами! Они столько всего увидели, пока ехали автобусом из Кирсли в город! Она впервые побывала в такой долгой поездке, но Сид постоянно ныл, что у него болит ухо. Куда они едут? Глория надеялась, что на берег моря.
– Постойте здесь, пока я не куплю сладостей, – улыбнулась мама, такая красивая в коротком жакете, летнем платье и дурацком маленьком берете с пером. Она отошла под свистки солдат и крики:
– Поцелуй нас, Рита Хейворт [8]!
Мама покачивала бедрами, наслаждаясь каждой минутой внимания окружающих, потому что со своими рыжими локонами до плеч чувствовала себя неотразимой.
Глория железной хваткой вцепилась в запястье Сида, на случай, если толпа унесет их в сторону. Едва дверь вагона открылась, оттуда высыпались люди с чемоданами и свертками. К ним тут же поспешили носильщики с тележками. Глория услышала свистки. В нос ударил запах сажи.
Вскоре вернулась мама с шоколадками «Фрай» и газированной водой. Глории было сказано, что они едут в путешествие и нужно вести себя хорошо.
* * *Получив на прошлой неделе телеграмму, мама повела себя странно. Залилась слезами, а потом принялась за свои обычные штучки: курила одну сигарету за другой и пила без просыпу.
Случилось что-то скверное, и виной тому не копы, колотящие в дверь их дома на Элайджа-стрит с требованием выдать дядю Сэма, уклонявшегося от воинской повинности, не человек из надзора за несовершеннолетними с вопросами, почему она снова не была в школе, не любопытный тип, повсюду сующий свой нос и не любящий джентльменов-посетителей, день и ночь колотивших в дверь. Все дело в том, что «идет война».
– На этот раз ваш папаша попал в такой переплет, откуда уже не выберется, – вздохнула мать. – Что я теперь буду делать с двумя детьми на руках? Тебе придется присмотреть за Сидни. Я хочу, чтобы у моих детей была другая жизнь, понятно? Здесь вам ничего хорошего не светит.
