Том Вулф - Голос крови
– …увидим! Вспышка краснухи, детка!
– …и пощупать некогда!
– Увидел – понравилось – купил! Только так можно…
– «Арт-Базель» в Базеле?
Это снова ХК.
– Вы бывали в Базеле? Хуже него только Хельсинки. Там поесть негде! Еда ни в какое сравнение не идет с той, что здесь. У рыбы такой вкус, будто она приехала на заднем сиденье «Хонды», а цены…
– …ради бога, не трогайте моего советника.
– …думаешь, у тебя есть запас пятнадцать минут, но через пять минут…
– …цены в два раза выше, чем здесь. А эти так называемые исторические отели? Я вам скажу, что там исторического – раковины в ванной! Ы-ы! Вот они старинные. Понимаете, о чем я говорю? Их можно скрести день и ночь целую неделю, но в итоге они такие же серые, как давно лежачая бабушка с дурным запахом изо рта. Никаких полочек, и эти древние железные чашки, привинченные к стене, куда тебе предлагают поставить зубную щетку? Да ты…
– Я что?
– …что я сказала. Грубиян. Дай мне телефон твоей матери! Я ей на тебя нажалуюсь!
– И что ты собираешься делать? Велишь Путину подсыпать мне изотопов в капучино?
Морис Флейшман как можно незаметнее опускает руку к ширинке и пытается почесать зудящие волдыри. Но ему, как всегда, не удается укрыться от Магдалены. Не реже чем раз в две минуты он бросает на нее взгляд из своих шестидесяти трех лет… полный значения… и похоти. Согласно диагнозу Нормана, это у него одно и то же. Похоть и есть то самое значение. Один вид такой цветущей девушки, как Магдалена, для порнозависимого вроде Флейшмана – это живое порно… лучше всякого стриптиза. Какими бы гнусными ни были эти взгляды, Магдалена их любит. Тяжелые похотливые взгляды, которые она вызывает у мужчин всех мастей, – любит, любит, любит. Мужчины сначала смотрят ей в лицо – Норман считает, что их вдохновляют ее выразительные губы, даже когда она не улыбается. Потом взгляд переходит на бюст – на ее, прямо скажем, идеальные груди. Она постоянно это сознает! А дальше мужчины разглядывают ее пах… Что они рассчитывают там найти, боже мой?
Все старцы в этой куче извивающихся опарышей… Да если бы Магдалена только захотела пройтись перед ними туда-сюда, виляя бедрами… все их богатства… растаяли бы! Они только и мечтают… спустить их… на нее.
Будто сказочная фея, которых так любят дети, взмахнула над Майами волшебной палочкой и – хлоп! – превратила его в «Майами-Базель»… Чары действуют лишь неделю, одну волшебную неделю в декабре… когда в городской Конгресс-центр въезжает «Художественная ярмарка «Майами-Базель»… и важные птицы со всех концов страны, из Англии, Европы, Японии и даже Малайзии, даже Китая, Гонконга и Тайваня, даже Южной Африки, todo el mundo, пачками сыплются сюда с неба на личных самолетах… скупать дорогое современное искусство… или смотреть, как скупают его другие важные шишки… окунуться в атмосферу искусства и больших денег… подышать этим воздухом, в общем, потереться там, где происходят события… пока неделю спустя фея не махнет палочкой вновь, и – хлоп! – все исчезли… искусство со всего света, частные самолеты со всего света, упавшие с неба большие люди со всего света вдруг – пуф! – от вчерашних пира и торжища не осталось и следа.
Но сейчас все эти существа еще под властью чар.
Для широкой публики ярмарка откроется только послезавтра… но для посвященных, для причастных «Майами-Базель» – это круговорот коктейлей, приемов, банкетов, вечеринок, тайных кокаиновых понюшек и лихорадочного съема, продолжающийся уже три суматошных дня. Куда бы ни пришли Норман с Магдаленой, их ждет приятное повышение в социальном статусе – кругом знаменитости: звезды кино, телевидения, музыки, моды и даже спорта, которые ничего не понимают в искусстве и слишком заняты, чтобы об этом печалиться. Они хотят лишь быть… там, где все происходит. И для них, и для посвященных «Майами-Базель» окончится ровно в тот миг, когда его порог переступит нога первого обычного, ни о чем не ведающего посетителя.
Магдалена и сама ни о чем бы не ведала, если бы не Морис Флейшман. Про «Майами-Базель» она и знать не знала, пока Морис не пригласил ее, вместе с Норманом, на открытие ярмарки… С подачи Нормана. Нерабочее общение с пациентом в психиатрии отнюдь не приветствуется. Успех терапии не в последнюю очередь держится на том, что врач присваивает себе статус божества, ставит себя много выше пациента, каково бы ни было его положение. Пациент должен зависеть от бога, которому платит, и никак не наоборот. Но что до Мориса, то его Норман просто завораживает. Морис верит, что его «выздоровление» от «болезни» целиком зависит от Нормана, невзирая на то – или, может, именно потому, – что Норман не устает твердить: у него не болезнь, а просто дурная привычка. Морису, в свою очередь, льстит водить с собой Нормана, потому что доктора часто показывают по телевизору и немало народу в Майами считает его знаменитостью. Никто и не заподозрит, что Флейшман – его пациент. Они оба – известные люди, вращающиеся примерно в одних кругах, на одной и той же высоте. Что тут такого?
Каждый день, когда Норман с Магдаленой заканчивают работу, Флейшман с шофером, маленьким эквадорцем по имени Фелипе, на «Эскаладе», большом черном внедорожнике с тонированными стеклами, подбирают их у «Линкольн-сьютс». В первый вечер они прямиком отправились на торжественное открытие ярмарки для посвященных – традиционный коктейль «Франты в сумерках». Это сборище каждый год устраивает парень по имени Рой Дюрой в принадлежащем ему отеле «Рэндом», на Коллинз-авеню, не так далеко от «Линкольн-сьютс». «Рэндом» – типичный образец пресловутого ретробума на Саус-Бич. Ловкий девелопер типа Дюроя покупает маленькую покосившуюся гостиницу, построенную лет восемьдесят назад, если не больше, подкрашивает, ставит в комнатах компьютерные розетки, меняет название с «Лидо» или «Прибрежный» на что-то модное и пижонское типа «Рэндом»[27] – и объявляет его архитектурным шедевром в стиле ар-деко. И вот у него маленький покосившийся шедевр. Все недостатки «Рэндома» искупает его задний двор. Он выходит на небольшой океанский залив. Дюрой поставил там большие зонтики в лиловую, белую и яблочно-зеленую полоску. Очень красочно – такие яркие зонтики, и когда Морис, Норман и Магдалена приехали, «Франты в сумерках» уже набирали градус. Сотня-другая причастных к «Майами-Базелю» толпились под зонтиками вокруг столов, накачиваясь спиртным, или слонялись между зонтиками, накачиваясь. Публика пила и подымала шумную волну хвастливой болтовни и хо хо хо хо! и уп-эп-оп-вопли!
Особенно поразила Магдалену суматоха, вызванная появлением Мориса. Сам Рой Дюрой бросился к нему навстречу с широко распахнутыми объятиями. Он осыпал Мориса лестью, будто лепестками роз. Крупный торговец недвижимостью, застройщик по имени Берт Торнтон, – даже Магдалена видела его по телевизору и в газетах – подскочил к Флейшману и разве что не облизал его мокасины из аллигаторовой кожи. К Морису подходило столько народу, что он за целый час едва ли и на шесть дюймов сдвинулся с того места, где остановился, войдя на террасу с полосатыми зонтиками. Магдалена давно знает, что Морис Флейшман – миллиардер, у которого «есть влияние». При этом никогда не забывает о фотографии его срама, изглоданного герпесными волдырями, которую ей показал Норман. Но там, на «Франтах в сумерках», он видела Мориса el Grande.
