Алексей Колышевский - Секта. Роман на запретную тему
Девушка ничего не ответила и повесила трубку, а той же ночью англичанин исчез из номера «гранд-люкс» и был найден утром распятым вниз головой на борту грузовика с фирменной символикой «Кока-Кола». Гениталии англичанина кто-то отрезал, и они были вставлены ему в рот наподобие кляпа. С тех пор идею построить здесь что-то оставили в покое раз и навсегда.
Именно по этой равнине двигалось однажды шествие, в составе которого находился и Игорь. Пройдя около двух километров в полной, если не считать хруста под ногами, тишине по земле, заваленной костями животных вперемешку с человеческими скелетами (в свое время индусы не закапывали своих покойников и скот в землю, а просто оставляли трупы на поверхности), процессия подошла к той самой скале со срезанной верхушкой и остановилась. О’Рейли выкрикнул что-то неразборчивое, и ему тотчас ответил голос, принадлежавший здоровяку индусу, внешне очень схожему с телохранителями гроссмейстера.
Игорь, взглянув на скалу, прикинул, что высотой она гораздо больше ста метров, а длиной, если измерять в основании, около километра. На вершине скалы было выстроено несколько храмов, чьи силуэты без единого огня мрачно чернели на фоне озаряемого далеким заревом Калькутты ночного неба.
– Это Махаталава, – пояснил гроссмейстер Игорю, – так когда-то назывался город, который был здесь тысячу лет назад. На скале жители города приносили жертвы во славу Люцифа. Потом все они вымерли от бубонной чумы, и сто лет назад на этой скале наше братство построило эти величайшие святыни как символ крепнущего могущества истинного бога людей. Мы пришли сюда для того, чтобы подвергнуть тебя змеиному испытанию. Лишь пройдя его, ты сможешь быть с нами целиком и полностью. Наша неудача с вызовом Шивы показала мне, что душа твоя все еще связана с небесным царством, и я намерен целиком очистить тебя, или пусть укус змеи отравит твою кровь. Да будет так! – громко закончил он, и все, подхватив его призыв, принялись подниматься на вершину скалы по вырубленной прямо в стене лестнице.
Игорь оставался спокоен. «Этот полоумный ирландец, несмотря на свою истеричность и явное помешательство, должен знать, от чьего имени я нахожусь здесь. Ведь ему обязательно передали… Должны были передать… Чем вздумали меня пугать? Змеей, у которой вырваны зубы? Чертовы штукари, как же я вас ненавижу. Параноики, идиоты, бездельники…» Они медленно шли вверх по лестнице, которую охраняли несколько десятков мрачных индусов, вооруженных до зубов. Здесь не было места праздношатающемуся туристу: зайди он поглазеть, он мгновенно пропал бы без вести.
Наконец все оказались на верхнем плато у подножия первого храма, выстроенного в виде пирамиды. Остановившись у входа, О’Рейли обратился к Игорю:
– Хватит ли у тебя мужества пройти испытание или ты хочешь отказаться и навсегда закрыть себе дорогу в царство нашего великого отца?
– У меня хватит мужества пройти мой путь до конца.
– Ты боишься смерти?
– Я творю смерть и не могу бояться ее.
Гроссмейстер кивнул, вполне удовлетворенный ответом, дверь перед ними распахнулась, и все вошли внутрь пирамиды. Изнутри она была больше похожа на театр или даже цирк из-за арены в середине и кольцевых многоярусных трибун вокруг. Присутствовавшие расселись по этим трибунам, а гроссмейстер заявил, что Игорь должен раздеться и оставить лишь «микрокосм» на шее. Пришлось выполнить его условие и остаться в костюме Адама.
О’Рейли несколько раз негромко и протяжно свистнул, и на арену вползла средних размеров кобра, длина ее была чуть больше метра. В один прыжок О’Рейли оказался возле змеи и все тем же мечом пригвоздил ее к полу. Гадина несколько секунд извивалась, но вскоре затихла, и тогда гроссмейстер, разрубив ее поперек на две неравные части, взял ту, что больше, и тщательно вымазал всего Игоря змеиной кровью, выжимая при этом туловище убитой змеи так, словно это был тюбик зубной пасты.
Закончив с Игорем, гроссмейстер нанизал вторую половину змеи на свой меч и провел им от ног Игоря до самого края арены широкую кровавую линию, затем воткнул меч в земляной пол и занял место на одной из трибун…
– …Заходи, не бойся, – Мистер Ты стоял на крыльце и уже переступил порог дома-развалюхи, – я же сказал, что со мной тебе бояться нечего.
И он скрылся в темном дверном проеме. Гера, поднимаясь следом, незаметно перекрестился, но тут же увидел перед собой как всегда улыбающееся лицо Мистера Ты:
– Одобряю. Правильно сделал. Крестное знамение, да еще если ты его от души сотворил, – это иногда все, на что остается надеяться. И поверь мне – на него стоит надеяться. Ну, вот мы и пришли, сейчас зажгу здесь пару свечек, а то черт ногу сломит, такая тут темень.
Гера стоял посреди дома, или, вернее, того, что от него осталось. Тонкие лучи света пробивались сквозь небрежно заколоченное досками окно. Провалившиеся половицы, пробитые в стенной штукатурке огромные дыры, люк подпола и никаких следов человека в виде истлевшей одежды, фотографий или, скажем, пресловутой кровати с железными шарами эпохи пролетарского рококо.
Мистер Ты пошарил рукой в одной из дыр в стене и вытащил оттуда связку толстых свечей и коробок спичек. Поставил связку на пол, чиркнул спичкой и зажег все свечи сразу. Ничего не изменилось, лишь убогость места стала еще более криклива.
Горящие на полу свечи оказались между Герой и Мистером Ты словно разделявшее их зеркало, в котором отчего-то видишь совсем не то, что обычно принято видеть в зеркале. Гере совершенно не хотелось делать еще хоть шаг, и он просто стоял на месте и смотрел на Мистера Ты, а Мистер Ты молча смотрел на него.
– И что дальше? Зачем мы сюда пришли? Здесь же ничего нет, – Гера еще раз посмотрел на связку свечей и хотел было повернуться, когда Мистер Ты сделал предостерегающий жест:
– Стой, где стоишь. Они уже рядом с тобой.
– Кто? Где?! О господи! Черт возьми!!!
Возле ног Германа, извиваясь скользкими телами, прямо из щелей в полу выползали болотные гадюки: одна, две, десять, пятьдесят. Он стоял, не в силах пошевелиться, настолько его парализовало это отвратительное зрелище. Есть среди людей индивидуумы, которым нравятся змеи, но таких, к счастью, немного, и Герман к их числу не относился. Не то чтобы он их панически боялся, но от ужаса у него перехватило дыхание, когда первая гадюка заползла на его ботинок и стала подниматься вверх по штанине. Остальные, словно по команде, последовали за ней…
…В полной тишине, без каких-либо экзотических штук наподобие специальной флейты, на арену начали вползать змеи. Кровавый след был для них точным, указывающим к застывшему без движения Игорю, маршрутом. Через минуту он почувствовал на своих ногах холодное тело первой гадины, затем их стало все больше, больше, и вот уже вся арена была заполонена ими. Змеи заползали на Игоря и обвивали его всего, оставив в покое лишь голову. От них отвратительно, тошнотворно пахло, они шипели, и звук этот оглушал, доводя Игоря до грани исступленного безумия. Он понимал, что при малейшем движении будет укушен сразу сотней этих тварей и кровь его вмиг превратится в змеиный яд – страшная, мучительная смерть на глазах каких-то ублюдков. Это был настоящий момент истины, в голове стучала кузнечным молотом одна-единственная мысль: «Только не шевелись». Он закрыл глаза и вдруг увидел картину из детства: детская площадка и ползающий перед ним на брюхе жалобно скулящий пес. Вот оно – спасение!
