Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца
Это был профессор Эзека. Он казался ниже ростом, чем Угву помнил, округлился, шея стала не такая тощая. Угву смотрел на него во все глаза. Профессор Эзека весь лоснился, одет был с иголочки, но надменное лицо и хриплый голос остались прежними.
— Молодой человек, дома ли хозяин?
— Нет, сэр, — ответил Угву. В Нсукке профессор Эзека называл его по имени, а сейчас вроде и не узнал. — Он на работе, сэр.
— А хозяйка?
— Ушла в центр помощи, сэр.
Профессор Эзека знаком велел помощнику принести листок бумаги, нацарапал записку и протянул Угву. Его серебряная ручка сверкала.
— Передай им, что приезжал директор по мобилизации.
— Да, сэр.
Угву вспомнил, как в Нсукке профессор Эзека брезгливо разглядывал бокалы, как сидел, скрестив тощие ноги, и спорил с Хозяином. Когда машина отъехала — медленно-медленно, точно напоказ всей улице, — к Угву подошла Эберечи.
— Как дела, сосед?
— Хорошо. А у тебя?
Эберечи передернула плечами: ничего.
— Это сам директор по мобилизации только что от вас уехал?
— Профессор Эзека? — небрежно уточнил Угву. — Да, он наш старый знакомый из Нсукки. Он каждый день к нам заходил, ел мою перцовую похлебку.
— Вот как! — Эберечи засмеялась, широко раскрыв глаза. — Большой Человек! Ihukwara moto, видел его машину?
— Ходовая часть импортная.
Они помолчали. Никогда прежде они не вели таких долгих бесед, и никогда Угву не видел Эберечи так близко. Он старался смотреть не вниз, на ее восхитительные бедра, а на ее лицо, большие глаза, прыщики на лбу, острые косички. Эберечи тоже смотрела на него, и Угву было неловко за свои брюки с дырой на колене.
— Как поживает девочка?
— Малышка? Отлично. Спит.
— Придешь маскировать школьную крышу?
Угву знал, что армейский подрядчик бесплатно прислал рифленое железо, чтобы перекрыть сорванную крышу начальной школы, а добровольцы маскируют ее пальмовыми листьями. Но сам он туда не собирался.
— Приду.
— Тогда до встречи.
— Пока. — Угву дождался, когда Эберечи повернула к дому, чтобы еще раз полюбоваться ее попой.
Вернулась Оланна с пустой корзиной, прочла записку профессора Эзеки, улыбаясь уголком рта.
— Да, мы только вчера узнали, что он и есть новый директор. Записка в его духе.
Записку Угву прочитал: «Оденигбо и Оланна, заскочил поздороваться. На той неделе зайду еще, если позволит нудная должность. Эзека», но все равно спросил: «Почему, мэм?»
— Видишь ли, ему всегда жилось чуточку лучше, чем всем остальным. — Оланна положила записку на стол. — Профессор Ачара обещал достать нам книги, скамейки, классные доски. Многие женщины согласились уже со следующей недели присылать к нам детей на занятия. — Она светилась радостью.
— Это замечательно, мэм. — Угву переминался с ноги на ногу. — Пойду маскировать школьную крышу. Когда вернусь, приготовлю Малышке еду.
Оланна вздохнула — она постоянно боялась, как бы его не угнали в солдаты.
— Думаю, надо помогать в таких делах, мэм, — прибавил Угву.
— Конечно, иди. Только осторожней.
Угву сразу заметил Эберечи среди остальных. Люди разбирали ворох пальмовых листьев, обрезали их, связывали и передавали мужчине, стоявшему на деревянной лестнице.
— Сосед! — обрадовалась Эберечи. — Я тут всем рассказываю, что твои домашние знакомы с самим директором!
Угву с улыбкой поздоровался со всеми. Кругом забормотали: «Добрый день, нно, kedu» — с восхищенным уважением. Знакомство с директором придало ему вес. Кто-то протянул нож для работы. На крыльце женщина толкла дынные семечки, девчонки играли в карты под деревом манго. Сильно воняло тухлятиной.
— Представь, каково жить в таком месте, — прошептала Эберечи, наклонившись к Угву. — А теперь, когда взяли Абакалики, сюда еще больше людей придет. С жильем стало совсем плохо. Те, которые работают в директоратах, и вовсе спят в машинах.
— Верно, — согласился Угву, хотя точно не знал, правда ли это. Ему нравилось, что Эберечи разговаривает с ним запросто, как со старым приятелем. В одном из классов включили радио: доблестные солдаты Биафры завершали операцию по очистке захваченной территории от врага — название сектора Угву не расслышал.
— Наши ребята задали им жару! — улыбнулась женщина, которая толкла дынные семечки.
— Баяфра победит, это написано Богом на небесах, — сказал мужчина с бородой, заплетенной в тощую косицу.
Эберечи, прыснув, шепнула Угву:
— Деревенщина. Даже не знает, как называется его страна. «Баяфра»! — передразнила она.
Угву засмеялся. В пальмовых листьях кишели толстые черные муравьи, Эберечи взвизгнула и глянула на него беспомощно, когда один заполз ей на руку. Угву смахнул его. Кожа у Эберечи была теплая, чуть влажная. Эберечи, видно, хотелось, чтобы Угву до нее дотронулся, — не похожа она на тех, кто вправду боится муравьев.
С охапкой пальмовых листьев в руках Угву остановился по пути к лестнице и заглянул в один из бывших классов. Всюду кастрюли, циновки, жестяные ящики, бамбуковые кровати — казалось, комната всегда служила пристанищем для тех, кому некуда больше податься. Женщина с младенцем, привязанным к спине, мыла в кастрюле с грязной водой очищенные клубни маниоки. Личико у ребенка было сморщенное. Угву чуть не задохнулся: вонь стояла ужасная. Несло выгребной ямой, прогорклыми вареными бобами и тухлыми яйцами.
Задержав дыхание, Угву вернулся к вороху пальмовых листьев.
— Наш город никогда не сдался бы, не будь среди нас диверсантов! — заявил мужчина с бородой-косицей. — Я был в народном ополчении и знаю, сколько мы обнаружили. — Он умолк и обернулся на крики мальчишек, игравших посреди школьного двора в войну. Всем лет по десять-одиннадцать, на головах — банановые листья, в руках — бамбуковые стебли вместо винтовок. Самая длинная винтовка принадлежала командиру биафрийцев — рослому скуластому пацану.
— Вперед! — крикнул он.
Мальчишки двинулись ползком.
— Огонь!
Швыряя камни, с винтовками наперевес, бойцы ринулись в атаку.
Бородатый захлопал в ладоши.
— Молодцы, ребята! Дай им в руки оружие — и они прогонят врагов.
Со всех сторон раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. О пальмовых листьях на время забыли.
— Знаете, я с самого начала войны рвался в армию, — рассказывал бородатый. — Куда я только не ходил! Но нигде меня не брали из-за ноги.
— А что у вас с ногой? — спросила женщина с дынными семечками.
Он повыше поднял ногу. Половина ступни была отрублена, а то, что осталось, походило на сморщенный клубень ямса.
