Халед Хоссейни - Бегущий за ветром
— Чему улыбаешься? — спросила Сорая, закрываясь от дождя газетой.
— Афганцы и Пагман неразделимы. Даже если настоящие сады Пагмана далеко.
Вот и навес. Жена и теща сразу направились к полной женщине, жарящей болани со шпинатом. Сохраб вошел было под пластиковую крышу, но сразу выскочил обратно под дождь, руки в карманах дождевика, мокрые волосы — прямые и каштановые, как у Хасана — облепили голову, встал у грязной лужи и смотрит в нее. Его никто не замечал. Со временем расспросы насчет нашего приемного сына — какой странный! — поутихли, чему мы были несказанно рады, ибо порой соотечественники бывают на редкость бестактны. Чего стоит одно только преувеличенное сочувствие, которым нас долго душили, все эти возгласы вроде «О ганг бичара» («Бедный немой малыш»). Новость, на наше счастье, давно потускнела, и сейчас Сохраб для всех слился с пейзажем.
Я пожал руку Кабиру, невысокому седому человеку. Он представил меня целой дюжине новых знакомых, среди которых были отставной учитель, инженер, бывший архитектор, хирург — ныне хозяин ларька с хот-догами в Хейворде. Все они в Кабуле были знакомы с Бабой, все его уважали, у всех он сыграл в жизни определенную роль. По их словам, мне очень повезло. Ну как же, у меня ведь был такой замечательный отец.
Мы поговорили про тяжелую и, наверное, неблагодарную работу, ждущую Хамида Карзая в связи с проведением Лоя жирга[52] и с грядущим возвращением короля после двадцати восьми лет изгнания. Мне вспомнилась ночь дворцового переворота 1973 года, когда под звуки стрельбы небо полыхало серебром, — Али тогда обнял меня и Хасана и сказал: не бойтесь, идет охота на уток.
Кто-то рассказал анекдот про Муллу Насреддина, все засмеялись.
— Твой отец любил хорошую шутку, — сказал Кабир.
— А ведь правда.
Я с улыбкой вспомнил, что первое время даже американские мухи пришлись Бабе не по душе. Сидя на кухне с мухобойкой, он с отвращением смотрел на зловредных насекомых, суетливо ползающих по стене и с поспешным жужжанием перелетающих с места на место, а потом прорычал:
— В этой стране даже мухи куда-то торопятся!
Часам к трем дождь перестал, но небо по-прежнему хмурилось. Подул холодный ветер. Народу прибавилось. Афганцы поздравляли друг друга, обнимались, целовались, делились угощением. В мангалах разожгли угли, далеко разнесся запах куриного кебаба и чеснока. Поставили кассету с каким-то новым, неизвестным мне певцом. Весело кричали дети, один Сохраб неподвижно стоял возле урны в своем желтом дождевике и смотрел вдаль.
Немного погодя, когда бывший хирург подробно рассказывал мне, как они с Бабой вместе учились в восьмом классе, Сорая дернула меня за рукав:
— Погляди-ка, Амир!
Штук шесть воздушных змеев парило в воздухе — желтые, красные и зеленые пятна на сером фоне.
Продавец змеев расположился неподалеку от нас.
— А ты не хочешь поучаствовать? — спросила жена.
Я подумал. Передал ей чашку с чаем. Подошел к продавцу и указал на желтого змея, обтянутого тканью.
— Солинау мубарак, — пожелал мне торговец, принял двадцатку и вручил деревянную шпулю с намотанной лесой.
— Вас тоже с Новым годом, — ответил я, проверяя на прочность покрытый «жидким стеклом» шпагат. Метод проверен еще мной и Хасаном: зажать лесу между большим и указательным пальцем и как следует дернуть. Из пореза сразу же показалась кровь. Продавец ухмыльнулся. Я улыбнулся ему в ответ.
Сохраб так и стоял около урны, только теперь глядел в небо. Со змеем в руках я подошел к нему.
— Нравится материал? — спросил я.
Сохраб посмотрел на меня, на змея, потом опять на небо. Волосы у него были совсем мокрые, даже струйки по щекам стекали.
— Я где-то читал, что в Малайзии при помощи воздушных змеев ловят рыбу, — сказал я. — Ты об этом наверняка не знал. К змею привязывают леску с крючком, и он летит себе над мелководьем. Тень на воду не падает, и рыба не пугается. А в Древнем Китае генералы посылали войскам приказы на змеях. Это правда. Я тебя не обманываю.
Я показал мальчику окровавленный палец:
— Тар — в отличном состоянии.
Краем глаза я видел, что Сорая наблюдает за нами из-под навеса, руки стиснуты на груди. В отличие от меня, она постепенно оставила попытки заинтересовать чем-то мальчика. Вопросы без ответа, пустые взгляды, молчание — все это было ей слишком больно, и она решила подождать лучших времен. Вдруг что-то сдвинется.
Я послюнил палец и выставил руку вверх.
— Твой отец просто топнул бы ногой и посмотрел, куда полетит пыль. Он много таких штучек знал. — Я опустил руку. — Ветер вроде западный.
Сохраб в молчании смахнул капельку воды с мочки уха и переступил с ноги на ногу.
Сорая как-то спросила у меня, какой у него голос. Я сказал, что и сам уже забыл.
— Я тебе не говорил, что твой отец лучше всех бегал за змеями в Вазир-Акбар-Хане? А может, и во всем Кабуле, — продолжил я, тщательно привязывая лесу к петельке посередке крестовины. — Все соседские мальчишки ужасно ему завидовали. Он даже в небо не смотрел, когда бежал. Говорили, он следует за тенью змея. Но я-то его знал лучше. Он не гнался за тенью. Он просто… знал, где змей упадет.
Сразу пять змеев взмыли в небо. Люди с чашками в руках задрали головы.
— Поможешь мне запустить его? — спросил я.
Сохраб глянул на змея и опять уставился в небо.
— Ладно, один справлюсь.
Я ухватил шпулю левой рукой и отмотал фута три шпагата. Желтый змей, лежащий на траве, вздрогнул.
— Тебе предоставляется последняя возможность.
Но Сохраб не сводил глаз с двух змеев, парящих высоко над деревьями.
— Ну что же. За дело.
И я сорвался с места и зашлепал по лужам, зажав в кулаке конец лесы и стараясь держать змея высоко над головой. Как давно я не запускал змеев! Вот уж, наверное, посмешище-то. Шпуля в левой руке потихоньку разматывалась, леса резала в кровь правую руку. Ветер подхватил змея, и я ускорил бег. Еще порез, и еще. Шпуля быстро завертелась.
Все, дело сделано. Можно остановиться, перевести дух. И посмотреть на небо.
Мой змей маятником качался в вышине из стороны в сторону, слышался тихий шелест, будто бумажная птица машет крыльями. Кабульские зимы так и ожили у меня в памяти. Мне опять было двенадцать лет, и все старые навыки ко мне вернулись.
Рядом кто-то стоял. Я скосил глаза. Это был Сохраб, руки в карманах дождевика. Бежал вслед за мной, вот ведь как.
— Хочешь подержать? — спросил я.
Сохраб не ответил. Но руки у мальчика сами собой выскочили из карманов. Помедлив, он ухватился за протянутую ему лесу. Я быстро выбрал слабину. Сердце у меня колотилось.
