Элена Ферранте - История нового имени
— Конечно, — ответила она и пошла к себе в комнату, а потом заперлась в ванной.
Она долго оттуда не выходила, потом появилась, по-прежнему в одном белье, и сделала мне знак зайти к ней в спальню. Скрепя сердце я последовала за ней. Она уставилась на меня лихорадочным взглядом и выпалила:
— Я хочу учиться! Хочу знать все, что знает он.
— Так он учится в университете. Там сложные предметы.
— Я хочу читать те же книги, которые читает он, хочу точно понимать его мысли. Я хочу учиться не ради университета, а ради него.
— Лила, не сходи с ума. Мы договорились, что ты встретишься с ним один раз, и на этом все кончится. Что на тебя нашло? Успокойся, Стефано вот-вот приедет.
— Как по-твоему, если я буду стараться изо всех сил, я пойму то, чему его учат?
Это было уже слишком. В этот миг мне со всей очевидностью явилось то, что я знала и так, но скрывала от самой себя: отныне Лила, как и я, видела в Нино единственного спасителя. Она захватила мою веру в него и присвоила ее. Можно было не сомневаться: она сметет со своего пути все препоны и дойдет до цели.
— Нет, — категорично ответила я. — Это трудно, а ты слишком отстала. Газет не читаешь, понятия не имеешь, кто У нас в правительстве. Ты даже не знаешь, как зовут мэра Неаполя.
— А ты знаешь?
— Нет.
— А он думает, что знаешь. Я тебе уже говорила, он очень тебя уважает.
Я почувствовала, что краснею.
— Я стараюсь, учусь, а если чего-то не знаю, притворяюсь, что я в курсе.
— Даже притворяясь, можно многому научиться. Ты мне поможешь?
— Нет, ни за что! И вообще, прекрати это все! Оставь Нино в покое! Он и так сказал, что из-за тебя собирается бросить университет.
— Ничего он не бросит, он создан для учебы. В конце концов, есть куча вещей, которых он не знает. И если я про это прочитаю, то смогу ему подсказать. Я хочу быть ему полезной. Я все должна изменить, Лену, и как можно скорее.
— Ты замужем, — взорвалась я. — Выбрось его из головы! Ты ему не пара!
— А кто пара?
— Надя, — сказала я, чтобы сделать ей больно.
— Он бросил ее ради меня.
— Так значит, у вас все прекрасно? Я не желаю больше тебя слушать. Вы оба сошли с ума. Делайте что хотите.
Вне себя от досады, я ушла в свою каморку.
75
Стефано приехал в обычное время. Мы встретили его с притворной радостью; он был приветлив, но немного напряжен, как будто под маской дружелюбия прятал какую-то заботу. Предполагалось, что он пробудет с нами до конца отпуска, и я удивилась, что он не привез с собой чемодан. Лила словно бы ничего не заметила — в отличие от Нунции, которая спросила: «Что случилось, Стефано? Я вижу, что ты не в себе. Мама здорова? А Пинучча? Как дела в обувном? Что говорят Солара, они всем довольны?» Он ответил, что все в порядке, и мы сели ужинать, но разговор не клеился. Поначалу Лила старалась изображать веселость, но, поскольку Стефано на все ее вопросы отвечал односложно, ей это надоело, и она замолчала. Мы с Нунцией продолжали переговариваться, лишь бы избежать гнетущей тишины за столом. За десертом Стефано, криво улыбнувшись, спросил жену:
— Так значит, ты купаешься с сыном Сарраторе?
У меня перехватило дыхание.
— Ну, купалась несколько раз, — раздраженно ответила Лила. — Почему ты спрашиваешь?
— Сколько именно раз? Один, два, три, пять? Лену, ты в курсе?
— Один раз, — ответила я. — Он заходил пару дней назад, и мы вместе пошли купаться.
Стефано, не стирая с лица улыбки, продолжал выпытывать у жены:
— И вы с сынком Сарраторе так ладите, что выходите из моря держась за руки?
— Кто тебе это сказал? — Лила уставилась ему в глаза.
— Ада.
— А она откуда узнала?
— От Джильолы.
— А Джильола?
— Она сама тебя видела, потаскуха! Она была здесь с Микеле, они вас нашли. Что, скажешь, этого не было? Что вы с Ленуччей не купались вместе с этим говнюком? И ты не держала его за руку, когда выходила из воды?
— Пойду прогуляюсь, — спокойно сказала Лила, поднимаясь.
— Никуда ты не пойдешь! Ты будешь сидеть здесь и отвечать на мои вопросы.
Лила осталась стоять. И вдруг, перейдя на литературный итальянский, она сказала бесконечно усталым голосом, в котором я услышала ноты презрения:
— Какая же я дура, что вышла за тебя. Ты просто ничтожество. Ты отлично знаешь, что Микеле спит и видит, чтобы я перешла работать в обувной магазин, а Джильола из-за этого меня убить готова. Кому ты поверил? Я даже слушать тебя не желаю. Они вертят тобой как хотят. Лену, ты со мной?
Она направилась к двери, и я собиралась к ней присоединиться, но Стефано вскочил из-за стола и схватил ее за руку.
— Никуда ты не пойдешь! — заорал он. — Отвечай, купалась ты с сыном Сарраторе или нет? Держала его за руку или нет?
Напрасно Лила пыталась вырваться.
— Оставь меня, ты мне противен, — прошипела она.
Тут вмешалась Нунция. Она упрекнула дочь за то, как та разговаривает с мужем, но тут же с удивительным пылом накинулась на Стефано, почти криком требуя, чтобы он прекратил свои нападки на Лилу, которая уже объяснила ему, что Джильола оговорила ее из зависти; всем известно, что за лживая тварь эта дочка кондитера, она трясется за свое место в магазине на пьяцца Мартири, она и Пинуччу мечтает оттуда убрать, чтоб остаться там единоличной хозяйкой, а сама ничего не смыслит в обуви, да она и в выпечке ничего не смыслит, а то, что магазин процветает, — целиком заслуга Лины, без нее ничего этого не было бы, она и в новой колбасной лавке трудится, да еще как, и нечего на нее орать, вот именно, нечего!
Она и правда разъярилась: лицо у нее пылало, вытаращенные глаза горели, а говорила она так быстро, что не успевала перевести дыхание. Но Стефано ее не слушал. Теща еще продолжала свой монолог, когда он поволок Лилу в спальню, крича на ходу: «Сейчас ты все мне расскажешь, все как есть!» Лила вцепилась в створку буфета и обрушила на его голову поток оскорблений; Стефано дернул ее с такой силой, что створка распахнулась и буфет опасно накренился, заставив зазвенеть тарелки и стаканы; Лила буквально пролетела через всю кухню, ударившись о стену в коридоре, который вел в их комнату. В следующий миг муж снова схватил ее за руку, толкнул в спальню и хлопнул дверью.
Я услышала, как страшно щелкнул ключ в замочной скважине. В те минуты я своими глазами увидела призрак дона Акилле, вселившийся в Стефано: это он, отец, проступил в набухших на шее и лбу синих жилах сына. Несмотря на охвативший меня ужас, я поняла, что не могу, как Нунция, спокойно сидеть за столом. Я схватилась за ручку двери и принялась ее трясти, выкрикивая: «Стефано, прошу тебя! Все это вранье! Не трогай ее, Стефано, не бей ее!» Но ярость уже овладела им, он орал, что ему нужна правда, и, поскольку Лила молчала, как будто ее вообще не было в комнате, мне даже почудилось, что он орет сам на себя и сам себя лупит, роняя и круша вещи.
