Елена Сазанович - Всё хоккей
– Всегда найдется чем! Ты уже научился плакать. И тебе нужно просто забыть.
Макс неожиданно расхохотался. Он хохотал и по его небритым щекам текли слезы. Жуткое зрелище.
– Ха-ха-ха! Забыть! А как! Как! Мир еще не придумал такой аппарат по уничтожению выборочной памяти! Ты разве об этом не знал, хоккеист?!
– Знал. И все помню. И книжку твою помню, ведь ее ты тоже украл у Смирнова. Ты за все платишь. Макс. Значит, все еще у тебя может быть. Я тоже платил.
– Ты – идеалист, хоккеист! Чистой воды! Платят те, у кого есть хоть грамм совести. А у кого есть ее хоть грамм – не имеют будущего. Я это тебе заявляю. Потому что знаю. Поэтому… Знаешь. Пошло все к черту, и мое прошлое, и мое будущее, и этот чокнутый мир. И грамм совести я легко променяю на грамм спирта. Лучше я все пропью. И прошлое, и будущее, и весь мир.
Макс еле держался на ногах, он вот-вот мог упасть и я его на всякий случай подхватил под руки.
– Идем, Макс, я отвезу тебя домой.
– Домой? А где он, мой дом?
Я потащил его к выходу, и в дверях столкнулся с весьма сомнительными посетителями. От них сильно несло перегаром, а их лица мало чем отличались от лица Макса. Они бросились к Максу в объятия.
– Друг! Друг! Идем! – они буквально вытащили его из моих рук.
– Извините, но он не может пойти с вами, – я сделал суровое лицо.
– Да пошел ты! – Макс махнул на меня рукой. – Отвяжись! Ты мой враг, а они…
– Макс, так на чем ты вчера остановился? Значит, если я не буду помнить что-то, а что-то буду, что захочу, то чего это будет? – спросил друг Макса, подобострастно заглядывая ему в лицо.
– И зачем такое изобретать? Я и так по утрам ничего, ничегошеньки не помню! Напился и забыл! Может не аппарат нужно изобретать, а пить побольше? – спросил второй,
– Все может быть! – прохрипел Макс. – Но я вам сегодня прочитаю новую лекцию… О чокнутом мире. (Макс обернулся ко мне.) А ты иди, хоккеист, иди. Я сам с собой разберусь. А, если нет… Никто мне не поможет. Может, только они, – и он кивнул на своих дружков, которые еле держались на ногах. На земле, как и Макс. – Кстати, хоккеист, у тебя нет случайно зеркала, что-то давно не видел своей рожи.
– Увы, – я развел руками, – но посмотреть стоит. Хотя… Хотя еще рано.
Этим же вечером я напился, как Макс. Только один. Я пил один, плакал один и жалел Макса один. Словно его похоронил. А утром, с больной головой подумал, а может быть все не так плохо? И не поминки я вчера устроил по Максу? А день его второго рождения? Черт его знает!
НАДЕЖДА АНДРЕЕВНА
Надежду Андреевну я не видел давно. Не потому что забыл про нее. Мне хотелось, чтобы она забыла. Успокоилась и, как и я, как то нашла в себе силы начать снова жить.
Но после разговора с Максом я решил, что время пришло. И нужно непременно повидать Смирнову, чтобы и в истории с ней поставить точку.
Соседи сказали, что она живет на даче. Был конец октября. Бабье лето в этом году было позднее. И я решил, что вылазка на природу будет и мне полезна. К тому же не терпелось узнать, как выглядит дача в окончательном завершении. А то, что ее уже построили, я был уверен на все сто.
Но мой оптимизм оказался излишним.
Едва я открыл ворота и увидел своего старого знакомого рабочего по кличке Золотой зуб, то окончательно понял, что дачи быстро не строятся. Он тащил на своих широченных плечах какие-то доски, и его зуб весело поблескивал в лучах золотого солнца.
По аккуратной дорожке, уложенной красным гравием, я смело пошел ему навстречу. Мне не терпелось ему объяснить, по-мужски объяснить, если женщина одинока, это не значит, что строить можно вечно. И вечно тянуть деньги.
По бокам дорожки росли астры, и я одну сорвал. Для Надежды Андреевны. Мой поступок не остался незамеченным.
– Эй ты! – Зуб агрессивно стал на меня наступать. – Чего цветы воруешь!
– А тебе какое дело? – огрызнулся я. – Позови лучше хозяйку.
Зуб прищурился и наконец-то узнал меня. И присвистнул.
– А, это ты пацан! Давно не заглядывал!
– К сожалению. Иначе бы это безобразие так долго не продолжалось!
– Ты чё, какое безобразие! Тебе какое дело, ты, рожа! – он принял соответствующую стойку, выставив плечо вперед.
Я было собирался ему ответить, сжал кулаки, но услышал знакомый голос.
– Виталий! Как я вам рада! – Надежда Андреевна легко сбежала с крыльца и подбежала ко мне.
Я протянул ей астру.
– Вас не узнать.
Ее действительно было не узнать. Нет, она не превратилась вновь в Диану. Просто она очень помолодела, посвежела. В спортивном костюме и кроссовках, с лохматой стрижкой и румянцем на щеках она выглядела прекрасно.
– Вы так давно не появлялись, – улыбнулась она.
Вообще передо мной стояла совсем другая женщина. Милая, приветливая, обаятельная и какая-то очень по-женски трогательная. И я подумал, что теперь, именно теперь в нее можно влюбиться. Раньше я более чем в этом сомневался и даже мысленно сочувствовал Смирнову. Он прожил с серой мышкой, тенью. А сейчас… Она была очень яркой, не косметикой, не вульгарным нарядом. Она просто светилась изнутри. И я очень был за нее рад. А может, просто во всем виновата природа? Но я вновь ошибся. Природа может многое, но не все. На все способна любовь.
– А я, Виталий, вышла замуж, – она вновь как-то умиротворенно улыбнулась.
– Я очень за вас рад. Искренне рад. Вы имеете право на счастье.
– Я очень была счастлива с Юрой. Но… Он давил на меня. Он хотел видеть меня такой, какой я была. Я больше жила с ученым. А теперь… Теперь я просто счастлива. Я живу с человеком.
– Я уверен, он вас достоин. Вы так похорошели. Только достойный человек способен перевернуть и внешность, и сознание, и даже возвратить молодость.
– Я сейчас вас познакомлю. – Надежда Андреевна обернулась и громко позвала мужа, – Юра! Юра!
Я вздрогнул. Мне на секунду показалось, что в жизни возможно все. Раз в смерти возможно, то почему бы и нет? И сейчас, вон из того дерева покажется лысый человек в очках и с тросточкой и я протяну ему руку. И все остальное мне покажется всего лишь кошмарным сном. Или чудом, которое непременно в жизни возможно.
– Вы вспомнили Юру? – мягкий голос Надежды Андреевны тихонько подкрался к моим мыслям и разгадал их. – Мне тоже было приятно, что моего нового мужа зовут Юра. Вы знаете, я однолюбка. И имя… Многое сыграло в моем решении. Юра! – вновь крикнула она. – Он, наверное, в беседке.
Мы пошли по выложенной камешками дорожке прямиком к белоснежной беседке. Мимо молодых деревцев, На которые еще робко, с непривычки приседали воробьи и тут же испуганно взлетали. Мимо желтеющей травы, в которой затерялись васильки и ромашки.
Он, наверное, работает, подумал я про себя. Может быть, не только имя совпало. И профессия, хотя бы приблизительно, и внешность, хотя бы приблизительно, и характер, хотя бы приблизительно. Уж на это судьба точно способна. И много чуда здесь не понадобиться.
Мы вошли в беседку, которая по-прежнему была безвкусно оборудована, помнится, в стиле Макса. Здесь на бархатном стуле восседал Золотой зуб. И улыбался. Если можно представить себе улыбающегося бегемота на троне, или крокодила, то он был передо мной. И я застыл на месте, глядя на сверкающий в солнечных лучах зуб.
– Это мой муж – Юра, – Надежда Андреевна так мягко так нежно улыбалась этому бегемоту, а мне по-прежнему так хотелось ему врезать.
Бегемот потянул мне свою лапу. Мне ничего не оставалось, как ее пожать. Я у него был в гостях.
– А как же Тамарка? – вдруг неожиданно вырвалось у меня.
Странно, бывает, что какие-то мелочи, которые ты, казалось, позабыл, навеки врезаются в память. И я даже вспомнил имя жены Бегемота, и все, что о ней говорил тот.
– Извините, не хотел, – я повернулся к Смирновой.
– Ничего страшного, – так же мягко улыбнулась она. Так же умиротворительно до сонливости.
– Да сбежала от меня эта бабенка, – Золотой зуб вздохнул так, как могут вздыхать бегемоты. – Леший с ней. Вот Надюшка, это да!
И Золотой зуб умудрился ущипнуть Смирнову за бедро. И та в ответ только счастливо потупила глазки. «Черт бы их побрал!» – ругнулся я про себя. Мне-то какое дело! И я, сославшись на деловую встречу, поспешил откланяться. И дал слово, что моей ноги больше не будет здесь. Не хочу даже думать, как спит на розовых перинах это мурло и нежится в белоснежной ванне с пеной. И восседает на троне в белоснежной беседке. Бедный Смирнов! Он бы такого не пережил точно.
Едва я вышел за ворота, и успел лишь вдохнуть сосновый свежий воздух, меня нагнала Надежда Андреевна.
– Виталий, погодите, – она протянула мне ярко красный пакет.
– Что это? – нахмурился я.
– Это Юра вам передал. Он сам такие малосольные огурчики делает, пальчики оближите, честное слово! А еще… Еще тут водка, это тоже Юра делает, на березовом соке и листьях малины. Замечательное сочетание. Пожалуйста, возьмите. И еще котлеты… Помните? Это уже от меня. Спасибо вам за все…
