Ион Деген - Иммануил Великовский
«Пенсе» опубликовал письма, сообщающие о практических шагах, предпринимаемых для изучения теории Великовского.
Журнал опубликовал в этом выпуске работу Великовского, посвященную теплоизлучению Венеры. Именно эту статью редакция избрала как точку, поставленную в конце журнала.
Давно уже научный мир Америки не знал такого всплеска общественной активности, как в мае 1972 года. Журнал вначале был издан тиражом 55.000 экземпляров, незначительно превышающим обычный. Но спрос на него оказался таким огромным, что пришлось немедленно допечатать еще 20.000 экземпляров. В редакцию хлынули письма.
Телефоны не умолкали. Материала было столько, что и следующий номер «Пенсе» также полностью посвятили Великовскому.
68. В УНИВЕРСИТЕТЕ ИМЕНИ АМЕРИКАНСКИХ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ
Между двумя выпусками журнала произошло событие, свидетельствующее о существенном ослаблении позиции защитников догматических идей, особенно в астрономии.
В июле 1972 года Великовского пригласили выступить в NASA. Утром 14 августа 1972 года в Эймсе, на юге Сан-Франциско, в отделении NASA, занимающемся биологическими проблемами, связанными с космосом, Великовский прочитал лекцию для персонала. Но желающих услышать Великовского было так много, что после полудня он был вынужден выступить вторично перед огромной аудиторией. Люди, не поместившиеся в зале, толпились в открытых дверях.
После лекции даже предубежденные слушатели высказали мнение, что следует прекратить глупый и преступный бойкот Великовского и приступить к тщательному исследованию всего, предложенного этим необычным человеком, заставившим скептически настроенную аудиторию в течение часа, затаив дыхание, слушать о предмете, имеющем непосредственное отношение к тому, чем занимается исследовательский центр.
На следующий день Великовский вылетел из Сан-Франциско в Портленд, чтобы принять участие в специальном симпозиуме, организованном в колледже Льюиса и Кларка. В течение 16, 17 и 18 августа пятьдесят приглашенных ученых и 200 наблюдателей от полудня до полуночи с полной отдачей сил принимали участие в этом симпозиуме, посвященном теориям Великовского.
Президент колледжа Джек Говард открыл симпозиум яркой и гневной речью против преследователей великого ученого. На симпозиуме работали три секции: физические науки; история и археология; психология, религия и социология Заседания двух первых начались с докладов Великовского. Еще одним докладом — «Человечество в амнезии» — он открыл заключительное заседание симпозиума.
Трудоспособность Великовского поразила присутствующих. Молодые ученые буквально падали от усталости после дня симпозиума, загруженного до предела. А 77-летний старик, выступающий с докладами, отвечающий на бесчисленные вопросы, внимательно слушающий выступления других ораторов, участвующий после полуночи в частных дискуссиях, снимающийся утром в телевизионных программах, активно участвующий во многих других событиях, — выглядел неутомимым. Это произвело на участников симпозиума не меньшее впечатление, чем удивительная образованность, феноменальная память и какая-то необъяснимая сила, излучаемая этим человеком, — властвующая, доминирующая, но не подавляющая.
Аудитория обратила внимание на фразу, с экспрессией произнесенную Великовским, во время открытия симпозиума: «Все, что я написал или сделал, подлежит проверке, критике, изменению, и я принимаю вердикт фактов. Мою работу не следует воспринимать как абсолютную истину».
Эти слова он повторял неоднократно. Но его противники не слышали их. Они постоянно распространяли слухи о том, что, мол, Великовский провозглашает свою теорию безапелляционной истиной.
Общая точка зрения всех участников симпозиума лучше всего была сформулирована в докладе доктора Мак-Ки из университета Глазго в Шотландии: «…Доктор Великовский оказал гигантскую услугу, заставив нас пересмотреть как сами основы, так и основные предположения в различных дисциплинах, напомнив нам. как нужны для здоровья науки и учения вообще междисциплинарные изучения. Поэтому я не предлагаю тратить время на потворство и удовлетворение скептиков, извиняясь за серьезное отношение к идеям Великовского. Достаточно сказать, что я не представляю себе, как может серьезный ученый отказаться рассмотреть эти идеи или сверить их с фактами и теорией, с которой он знаком в деталях. Детализированные идеи Великовского… являются экстраординарно эффективным инструментом для отметания так называемых „неоспоримых“ предположений, обусловивших многие научные исследования… и для отсортировки действительных фактов от предположений».
Никогда еще в колледже Льюиса и Кларка не собиралось одновременно столько выдающихся ученых. Это был явный успех, тем более важный, так как некоторые профессора колледжа опасались, что симпозиум, посвященный Великовскому, может повредить их репутации. Даже журналисты, все еще находившиеся в плену общественного мнения, созданного ортодоксальными учеными, боялись, как бы корреспонденции в пользу Великовского не повредили их карьере. Один из тележурналистов, оповещенный о предстоящем симпозиуме, спросил: «Как я смогу скрыть злорадство в моем голосе?»
После завершения симпозиума многие ученые высказали мнение, что подобные встречи необходимы в дальнейшем — каждая из них должна быть посвящена только одной теме, связанной с теорией Великовского.
«Я не надеялся дожить до такой конференции. Я даже не надеялся дожить до космической эры. Но мне повезло, и я благодарен», — сказал Великовский в своем заключительном докладе.
69. БРИТАНСКИЙ МУЗЕЙ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ДОЛГ США
Читателю уже известна история радиоуглеродного исследования дерева из гробницы Тутанхамона. В ту пору в письме доктору Элизабет Ральф от 2 марта 1964 года.
Великовский предсказал результаты исследования короткоживущих растений: будет установлено, что они росли в 840 году до нашей эры.
Руководитель отдела египетских древностей Британского музея профессор И. Е. С.
Эдвардс в письме от 6 апреля 1971 года сообщил доктору X. Н. Микаэль. что на основании исследования изотопов углерода установлен возраст тростника и пальмовой косточки из гробницы Тутанхамона. Возраст этот — приблизительно 846 и 899 год до нашей эры. Профессор Эдвардс заверил: эти данные вскоре будут опубликованы.
Увы, они не были опубликованы — ни вскоре, ни вообще. В майском выпуске «Пенсе» появилось сообщение об этом случае, не очень украшавшем науку.
История радиоизотопных исследований заинтересовала доктора Ван Оостергоута с кафедры химии Дельтского технологического университета в Голландии. От своих американских коллег он получил копию письма из Британского музея, в котором цитировалось обещание директора лаборатории этого музея опубликовать результаты изотопного исследования, хотя они значительно отличаются от того, что ожидали получить. Но, как правило, такие данные бракуются и никогда не попадают в научную печать.
В апреле 1975 года упрямый доктор Ван Оостергоут написал, что он лично обратился в Британский музей и получил официальное письмо, подписанное X. Баркером: «В ответ на ваш запрос от 3 января сообщаем, что лаборатория не исследовала материала из гробницы Тутанхамона». Возмущенный доктор Ван Оостергоут написал: «…деликатно выражаясь, мистер Баркер. вероятно, не знает, что делается в его лаборатории. Но дело обстоит гораздо хуже. Результаты, отличающиеся от ожидаемых, не только не опубликованы, а отрицают даже то, что они были получены». Так обстояло дело служения Истине в Британском музее…
Эта история уже не потрясла Великовского. Он прочно усвоил: наука не отличается от других сфер человеческой деятельности. А поэтому, он не особенно удивился, когда прочитал опубликованную в 1973 году статью Юрея, в которой Нобелевский лауреат утверждал: все геологические периоды закончились катастрофами, а причины этих катастроф — столкновения земли с кометами. Все правильно!
Юрей только «забыл» упомянуть имя автора этой гипотезы…
Однако не все ученые Америки вели себя подобным образом. В 1972 году была опубликована статья Сайруса Гордона, заведующего кафедрой Средиземноморских стран университета Брандайс, содержавшая самую высокую оценку книги Великовского «Эдип и Эхнатон». В этом же году отдел специальных курсов Техасского христианского университета, колледж Льюиса и Кларка и университет Мак-Мастера ввели в свою программу курс Великовского. Их примеру вскоре последовали другие университеты. Произведения Великовского стали обязательными для изучения на кафедрах геологии, истории и других кафедрах во многих высших учебных заведениях, в том числе, в Принстонском университете.
Следующий выпуск «Пенсе» также полностью был посвящен Великовскому. Редакция не занималась селекцией материала, она публиковала все, что поступило.
