Эдуард Тополь - Завтра в России
Царицын-Польский уже протянул руку к стеллажу с табличкой «ОФИЦИАЛЬНАЯ МУЗЫКА (Патетика)» и взял кассету с пленкой «Спартака», когда за его спиной раздался характерный звук включения пульта видеосвязи. Режиссер замер, не поворачиваясь, его плечи одеревенели, а ноги сразу стали ватными. Итак, началось! Война! Господи, продли последний миг этого еще мирного бытия и сделай чудо! Сделай чудо! Не допусти, чтобы наши бросили на Пекин атомную бомбу! Ведь и у китайцев есть стратегические ракеты с ядерными боеголовками, а у меня дети, трое детей!…
– Товарищ Царицын! Повернитесь, наконец, к камере! – произнес у него за спиной удивительно знакомый голос – до того знакомый, что Царицын-Польский от изумления не поверил сам себе и решил, что он сходит с ума.
Он стремительно повернулся к пульту видеосвязи в надежде, что этот голос ему просто померещился. И от испуга выронил из рук кассету со «Спартаком».
На одном из шести экранов пульта видеосвязи был Михаил Сергеевич Горячев – лично, сам! За его спиной стоял какой-то небритый молодой мужчина, тоже удивительно знакомый, но, кто это, Царицын-Польский не мог сейчас вспомнить. А вот Горячев!…
– Слушайте меня внимательно, – сказал с экрана Горячев. И вдруг поморщился: – Да закройте рот! Я же не с того света. Я говорю из Штаба Курганской авиационной дивизии. Немедленно выпустите меня на все каналы телевидения!
– Но… но… но это… Мне же нужно разрешение…-пролепетал Царицын-Польский.
– Очнитесь, Царицын! – нетерпеливо перебил Горячев. – Какое разрешение? Я, Президент Советского Союза! Вы понимаете? Я глава Правительства. Выполняйте! Выпустите меня на все каналы, немедленно!
– НО… Но я же не могу без… – Царицын-Польский бессильно оглянулся и обнаружил, что он один в зале. Ну да, вспомнил он, я же сам выгнал всех зевак!
– Идите сюда! – властно приказал с экрана Горячев. Ближе!
Все еще не веря своим плазам, все еще считая, что он бредит, Царицын-Польский приблизился к пульту видеосвязи и только теперь обратил внимание на то, что Горячев все-таки стал чуть иным – похудел, постарел и полысел окончательно. Но глаза, взгляд, голос – все осталось прежним…
– Слушайте, Царицын, у вас есть дети? – быстро сказал Горячев. – Вы хотите, чтобы китайцы бросили на них атомную бомбу? Только я могу остановить эту войну. Только я! Вы поннимаете? Но у меня есть считанные секунды. Садитесь за пульт! Садитесь, я приказываю! Царицын-Польский, скорее механически, чем сознательно, подчиняясь магнетизму горячевской воли, сел за огромный пульт управления телевещанием.
– А теперь сразу вспомните лица своих детей и близких, – уже спокойнее диктовал ему Горячев. – Вспомнили? Так вот: сделайте это ради них, ради их спасения. Переведите меня сразу на ВСЕ каналы! Сразу! На все! Ну! Молодец!…
Царицын-Польский движениями робота защелкал кнопками и рычажками на пульте. Но по мере того как лицо Горячева вдруг стремительно размножилось на пятидесяти телеэкранах Главного пульта, душа Царицына проснулась и вдруг возликовала от его собственной смелости.
– Звук! Полный звук! – напомнал ему Горячев. – Спасибо!
– Все! Вы в эфире! – задушенно крикнул ему Царицын-Польский.
– Дорогие товарищи! -громко сказал Горячев, и все те, кто только что куда-то мчался по коридорам телецентра, кто смотрел телевизор дома или на работе – все изумленно застыли у экранов.
– Дорогие товарищи! – повторил Горячев. – Сейчас мое выступление транслируется по всем каналам советского телевидения и через спутники связи – на весь мир. Я прошу всех без исключения советских людей считать, что если моя речь прервана или мое лицо исчезнет с экрана, это будет сделано по приказу тех, кто хочет буквально сейчас, через несколько секунд начать советско-китайский военный конфликт, который немедленно приведет к третьей мировой войне. Товарищи! У меня нет времени объяснять вам, где я был эти долгие шестнадцать месяцев. Позвольте сразу приступить к делу…
Да, это было как шок, как удар паралитического оружия.
Вся страна, еще минуту назад сидевшая у телевизоров в ожидании объявления войны с Китаем, – вся страна встала от изумления, все двести пятьдесят миллионов людей вскочили на ноги, не веря своим глазам. Горячев на экране!
А он продолжал, и его голос вдруг стал таким, каким его еще никогда не слышала публика, но каким его хорошо знали все те его приближенные, кто когда-то говорил, что «у Горячева мягкая улыбка, но стальные зубы».
– Вниманию всех командиров Советской Армии! Вниманию всех солдат, офицеров, генералов и маршалов! Вниманию Командующего Дальневосточным военным округом генерала Купцова! – властно и по-военному четко приказывал Горячев. – Я, Михаил Горячев, Президент СССР, от имени всего советского народа приказываю: немедленно остановить все передвижения наших войск, отменить боевую тревогу и вернуть войска в казармы. Все, кто нарушит этот приказ, подлежат безоговорочному увольнению из армии и преданию суду народного трибунала! Генерал Купцов! Соединитесь по видеосвязи с Диспетчерским пультом Московского телевидения и доложите народу о выполнении приказа! Я даю вам пятнадцать секунд. В случае вашего невыхода на связь – вы уволены из армии и разжалованы! Товарищ дежурный режиссер Центрального телевидения, обеспечьте возможность видеть генерала Купцова, но не убирайте мое лицо с экрана…
– Понял! Вас понял! – ликуя, выкрикнул Царицын-Польский, чувствуя себя уже не дежурным Диспетчерского зала, а диспетчером Истории. Боковым зрением он видел, как за стеклянным окном-проемом, в комнату «Последних новостей» набились десятки изумленных, тревожных, обрадованных людей. А сквозь эту густую толпу пытались протиснуться вперед озлобленные цензоры «Главлита» и красный от бешенства генерал Селиванов из Политуправления Армии. Тесная стена журналистов словно нарочно не расступалась, не пропускала цензоров и Селиванова…
В этот момент хмурое лицо генерала Купцова, командующего Дальневосточным военным округом, появилось на втором экране пульта видеосвязи, и Царицын-Польский немедленно перебросил это изображение на главный экран, разделив этот экран пополам – на одной половине лицо Горячева, на второй – лицо Купцова.
– Товарищ Горячев, я вам не подчиняюсь, – сухо сказал Купцов. – Я подчиняюсь министру обороны.
– Вы служите народу и подчиняетесь народу, генерал. И маршал Вязов – тоже…
– Это демагогия! Кто пустил вас на телевидение?
– Народ, которому не нужна война с Китаем. Запомните, Купцов: те, кто приказал вам через несколько минут атаковать евреев и китайцев, – преступники.
– С чего вы взяли, что у меня есть такой приказ?
– Я знаю. Ваши войска…
– А, может, вы преступник? – насмешливо перебил Купцов. – Как вы можете приказывать вернуть солдат в казармы, когда китайцы и израильтяне должны вот-вот напасть? У меня есть данные воздушной разведки…
От этого откровенно хамского тона, очевидного всему миру, Горячев запнулся, и даже по телевизору было видно, как бурой кровью бешенства налились его лицо и лысина, а родимое пятно стало просто черным. Но он тут же взял себя в руки, сказал спокойно:
– С китайцами мы сейчас поговорим. Товарищ Царицын, сколько у вас каналов видеосвязи?
– Шесть, – отозвался Царицын-Польский, уже с беспокойством поглядывая на приблизившихся к окну-проему цензоров Главлита.
– Замечательно, – сказал Горячев. – Я прошу китайских руководителей срочно выйти на видеосвязь. Товарищ Царицын, назовите им код нашего спутника видеосвязи.
– Но я не имею права… – снова испугался Царицын-Польский.
– Я приказываю: назовите код космической связи, чтобы китайские товарищи могли выйти на связь!
Глухой стук покрыл его слова. Это в комнате «Последних новостей» цензоры Главлита, пробившиеся, наконец, сквозь толпу, кулаками колотили в небьющееся толстое стекло окна-проема Диспетчерского зала. Одновременно раздались сильные удары в дверь.
– Что там за стук? – спросил Горячев.
– Меня сейчас арестуют…-обреченно сказал Царицын-Польский.
– Покажите их. Покажите их народу! – приказал ему Горячев. – Быстрее!
Царицын– Польский спешно включил третий канал видеосвязи и вручную повернул ее объектив к двери, которая в этот момент распахнулась под напором рвущихся в комнату гэбэшников Первого отдела и генерала Селиванова.
Шесть дюжих мужчин с пистолетами в руках ввалились в Диспетчерский зал, но тут же и замерли на месте, увидев себя на всех пятидесяти экранах Главного пульта. Лишь генерал Селиванов рванулся вперед, к диспетчерскому пульту, но в этот момент прозвучал голос Горячева:
– Генерал Селиванов, отставить! Вас видит вся страна! Если вы тронете хоть одну кнопку на пульте, народ завтра же растерзает вас и ваших детей! Кругом и шагом марш из зала! Товарищ Царицын, закройте за ними дверь. Сейчас мы будем разговаривать с руководителями Китая. Генерал Селиванов, обеспечьте, чтобы нас никто больше не прерывал. Царицын, назовите код нашего спутника, чтобы китайские товарищи могли выйти на видеосвязь.
