Тереза Тур - Выбрать свободное небо
Когда он стал ее целовать, Лиза поняла, что именно об этом она мечтала всю ночь: чтобы он был рядом, чтобы касался ее, чтобы отогнал мрачные мысли…
Она застонала, когда почувствовала на своей коже его горячие пальцы — маечка уже куда-то делась. Она вхлипнула и потащила его в спальню. В свою огромную кровать, на которой она всю ночь вертелась, ни в состоянии не то, чтобы глаза закрыть — на секунду замереть спокойно.
И сейчас она не могла замереть под его руками и принимать его нежность — она извивалась, нападала сама, рычала, укусила его за ухо. Роберт ойкнул, упал на подушки — он понял, чего она хочет. Не он брал ее — а она отдавалась с нежностью и благодарностью. Сегодня утром все было наоборот. Она повелевала — а он покорялся…
Когда в номер ворвалась Шейла с парикмахером, визажистом и доктором — Роберт сидел на диване в гостиной и пил чай. Он недовольно поднял брови, когда услышал весь тот шум, который производили вновь прибывшие.
— Лиза спит, — спокойно сообщил он Шейле, которая, конечно, не посмела ни о чем спросить, но у которой даже ушки зашевелились от любопытства, — Лиза заснула, — повторил он по-русски, — постарайтесь ее не напугать. И, Шейла…
— Да, Роберт, — с готовностью откликнулась она.
— Не забудьте покормить Лизу. Как вы помните, она любит мясо и шоколадные пирожные.
— Кстати говоря, — окликнула его Шейла, кода он уже подходил к двери, — в последнее время она любит ананасы, маринованные огурцы — и рыбу. А от сладкого и особенно, пирожных, ее тошнит.
Роберт вернулся от двери, протянул ей руку. Шейла подала свою.
— Спасибо! — растроганно произнес он.
— Не за что, — даже смутилась она. А про себя удивилась: конечно, она всегда знала, что он — милый. Милый, любезный очень и очень хорошо воспитанный. Но что он может быть таким — она и не предполагала.
Глава тридцать седьмая
На крылья упали звезды,
Теряя ряды Созвездий
Вернуть их на место — поздно,
С собой унести — не честно…
В песок раскрошились камни
Под желтым шершавым когтем
В них след от стопы вдавлен,
А вместо крыла — локти…
На вид — так простой смертный,
Как будто еще не проклят,
Давай улетим с Ветром,
Ловить на крыло звезды
Они упадут, возможно,
Не помня своих Созвездий
Вернуть их назад — сложно,
А небо без звезд — не честно…
Тереза читала стихотворение, которым заканчивался ее цикл про странствия Черного дракона Ральфа. Заканчивался тем, что ее герой получил другую судьбу — и свободу. И чувство восторга смешивалось с острой жалостью — оттого, что все закончилось.
— Тереза — гений! — ликовал Степан через несколько часов. Представление уже закончилось, все получили свои автографы, и теперь гости просто бродили и рассматривали картины.
Медиахолдинг, для которого Тереза писала сценарии, выступал главным спонсором мероприятия. Степа, как представитель Совета директоров — официально присутствовал на мероприятии своего любимого сценариста. И искренне радовался тому, как все хорошо все получилось….
— Тереза — просто гений! Вот кто умеет собрать нужных людей в нужном месте. И заработать на этом кучу денег! Для всех… И заметьте, представлено огромное количество сувенирной продукции с драконами. Роскошно! Это вообще хит сезона!
Получилось так, что в этот вечер мужчина были лишь в группе поддержки. Конечно, Зубов читал со сцены отрывок из нового романа жены. Его бархатный, звучный голос мог проникнуть в сердце каждой женщины, находившейся в зале… И этим, по мнению Терезы, надо было пользоваться… И тот момент, что ее серию про драконов он традиционно не любил, не были приняты в расчет.
Роберта попросили прочитать старинную балладу про драконов — как он понимал, эти самые старинные баллады сочиняла бывшая одноклассница Терезы, которая сейчас была главным редактором ее издательства. Текст был красивый, звучный, строки — чеканными… Над тем, чтобы акцента было как можно меньше, он работал с кем-то из русских, которого ему нанимали в Лондоне.
Павел Тур в тот вечер организовывал музыкальное сопровождение — к кому же еще обращаться за помощью как не к музыкальному продюсеру, да еще и родственнику. Он был такой же префекционист, как и Тереза. А для любимой родственницы… То, что музыка, стилизованную под средневековую, была выше похвалы — было естественно.
Еще в их группу входили сыновья Терезы от первого брака, которых Владимир искренне считал своими. Они были счастливы — и очень-очень гордились своей мамой. У них была в характере счастливая особенность, доставшаяся им от мамы: им были интересны люди, их окружающие, они умели загораться тем, что нравилось тем, кого они любили… Поэтому они сейчас были счастливы: то, чего так хотела мама, случилось…
Николай Дмитриевич — питерских олигарх и старинный приятель Терезы — чувствовал себя в этой компании не то, чтобы неловко… Нет. Чувства неловкости в нем было, как обычно, приблизительно столько же, сколько в танке с тяжелой броней. Да и вообще, крупным бизнесменам, особенно русским оно знакомо мало. Он чувствовал себя странно. Но не из-за посторонних.
Он хорошо знал всех присутствующих мужчин, приятельствовал со всеми, а с Владимиром и Степаном у него были совместные проекты. Крупный бизнесмен, «владелец заводов, газет, пароходов» — как его дразнила супруга, он целый вечер не сводил с нее глаз.
Наташа была такая счастливая, такая оживленная. Изумительно красивая в вечернем платье. И еще у нее от гордости горели глаза: она была режиссером-постановщиком всего этого шоу. И Николай со вздохом подумал о том, что он давно не видел ее такой… Он вспомнил, что в свое время она отказалась от карьеры актрисы, весьма успешно складывающейся, надо отметить. Отказалась потому, что он потребовал… И никогда ни о чем не сожалела. Всегда была дома, всегда на вторых ролях… И вот сегодня он почувствовал себя странно… А имел ли он право так менять ее жизнь?
— Да…, - мечтательно закатил глаза Павел, — представляете, сколько можно денег срубить, если пройтись крупным чесом по городам и весям?
— Ты еще эту идею Терезе подай, родственничек! — прошипел на него Зубов, — если ты не заметил — она ждет ребенка. И если она носится как метеор и улыбается всем, то это еще не значит, что она так уж себя хорошо чувствует! Я с этой выставкой извелся совсем…
— А ты, дядя Павел, — вступил в разговор Иван, — отправляйся в турне не с мамой — мы с ней и Лизой дома останемся. Ты возьми Владимира и Роберта. Пусть вдвоем про драконов со сцены читают. И песни поют. Как мама…
Роберт и Владимир синхронно и очень похоже поморщились.
— Вот! Вот истинный сын Терезы, — Павел чуть склонился и пожал молодому Туру руку. — Какой полет мысли!
Иван склонил голову, признавая заслуженность похвалы.
— Только ты учти, юноша, что эти двое, — продолжил Павел и кивнул на актеров, — меня на гонорары разорят ведь!
— Но ведь одного может попросить мама! — раздался спокойный голос Якова. — Владимир не сможет ей отказать. А другого… Может тоже попросить мама. А еще Лиза — картины-то ее… И тогда…
— Слушайте вы, — зарычал Владимир, — внуки профессора и правнуки академика! Если кто-нибудь из вас подойдет с этой идеей к матери, я…. Вас… Я лишу вас карманных денег!
— Все, Яков, тише-тише, — изумительно серьезно закивал головой Иван. — Спокойно, Владимир, мы умолкаем! А то ты лишишь нас денег на презервативы и сникерсы!
И все мужчина расхохотались.
Роберт краем глаза все время наблюдал, где Лиза. Она сияла, у нее все получалось — даже приветствие зрителям, которое она должна была произносить, получилось милым. Она была немного смущена, но была прекрасной. Маленькой принцессой. Он смотрел, что около нее стоят его родители — им Лиза лично выдала приглашение под номером один. Они излучали гордость за свою девочку. Они были так счастливы за нее.
Шейла заказала Лизе платье того же интенсивно синего цвета, которое он купил ей на рождество. Фасон был, правда, другой — талию подчеркивать никто не собирался, наоборот, все скрывала изящная драпировка. Рыжие волосы были уложены наверх, в вечернюю прическу. Как он любил ее, боже… Как он хотел ее… Но подойти теперь, когда у нее все получилось, когда она была окружена поклонниками и заказчиками — а он видел, как Шейла практически все время что-то отмечает в блокноте — подойти теперь к ней он почему-то не мог.
Он все время представлял, как она говорит ему: «Нет»… Он видел, как ее губы складываются в это проклятое слово — и понимал, что лишь его он и заслужил.
Роберт отправился к своей любимой картине — той, на которой готовилась спрыгнуть вниз юная Красная драконица. Постоял, погрустил. Осознал, наконец, что хотела Лиза от своих полотен, когда повторяла в мастерской, что они не доделаны.
