Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
– Все мы, блядь, в имидже....
– Мудаки мы все, причем круглые!
– Yeah, baby. Сплошные комплексы. Может, это от старости? Помнишь, как у Pulp? – Он начинает напевать. – «Help the aged, one time they were just like you».
– «Drinking, smoking sigs and sniffing glue. Help the aged», – подпеваю я.
– «Don’t just put them in a home»...
– «When did you first realize»...
– «Its time you took an an older lover baby»...
– «Teach your stuff» ...
– Э, алё! – звучат шаги старшины. – Песни там прекратили!
– Э, тут чё, Краснокаменск? – кричу я в ответ. – Одиночная камера? Приговоренные к высшей мере?
– Заткнулись, я сказал! Вам по башке настучать?
– Завтра к тебе камеры с канала приедут, расскажешь им про настучать, – подначивает Хижняк.
– Завтра вы в камеру отъедете!
– А ты прокурор, что ли? – не унимаюсь я.
– Ребят, в натуре, давайте потише, – неожиданно сникает мент. – Заебали!
– Ладно, командир, все окей, – соглашается Хижняк. – Извини, встретились два одиночества.
– «А завтра по телевизору скажут, что милицией, – цитирую я Кровосток, – задержана банда опасных рецидивистов»...
– «А пацаны не успели ни вмазаться, ни раскуриться», – кивает Хижняк.
– Можно личный вопрос? – спрашиваю я после того, как мент уходит.
– Ну?
– Что у тебя с Семисветовой?
– У меня?! – Он широко раскрывает глаза. – Ничего.
– Ты спал с ней?
– Нет.
– Я тебя серьезно спрашиваю. Ты меня приревновал к ней, что ли?
– Говорю же тебе: нет. А у тебя на нее планы?
– Я тебя умоляю! – Я поднимаю ладони вверх. – Нет, конечно. Все мои кривлянья с ней на людях были, чтобы тебя позлить. На всякий случай, я с ней спал... один раз, под кислотой. Не контролировал себя, и все такое.
– Ради бога! У меня с Семисветовой ничего не было и не будет.
– Просто... знаешь, мне сказали, вы раньше, типа, почти встречались... Ездили вместе в Нижний на рокфестиваль... Одна гостиница. Кто-то говорил про один номер. Вот я и подумал...
– Полная хуйня!
– Нижний?
– Один номер.
– Да? Просто не могу себе представить, чтобы ты жил с ней в одной гостинице и... ну ты понимаешь. Это же очевидно. Зная тебя.
– Ты сам на нее запал, что ли?
– Прекрати, Олег, если серьезно! Я люблю другую женщину. Помнишь, учительницу истории?
– Какую учительницу?
– Из школы, где мы социалку снимали. Наташа. Ты еще ее на вечеринке Bacardi раздевал глазами... урод...
– А! Очень красивая девушка.
– Я тебя тогда убить хотел!
– Как сегодня?
– Нет. Сильнее.
– Зря. Я не по этой части.
– То есть?
– Меня это не интересует.
– Наташа, или...
– Или... Даша, Света, Катя, Оля... Я, – долгая пауза, – как бы тебе доходчивее объяснить, – еще более долгая пауза, – я – гей.
– Э... в каком смысле? – Я сам себя пытаюсь убедить, что не понял ответа.
– В прямом, – снова пауза. – Я сплю с парнями.
– Что?! – Я вспоминаю его обжимания с телкой из программного вещания. – Как думаешь, можно попросить у ментов Bacardi Black с корицей и долькой апельсина? Что-то во рту пересохло.
– Я гей, Андрюша. У тебя в связи с этим проблемы?
– У меня? Нет... нет, никаких... и... – я даже не знаю, что спросить дальше, – давно?
– Давно.
– Круто!
– Чего крутого?
– Ну... типа... я даже не знаю... Все круто. Ночь откровений... – Спросить, пассив он или актив? Неудобно.
– Это точно.
– Слушай, а как же твои обжимания с этой телкой из программной дирекции? – Я все-таки пытаюсь вывести его на то, что он, типа, и с девчонками тоже, но понимаю, что шансы ничтожны.
– Борода. Ну, типа, прикрытие. Я тебя сильно шокировал?
– Вообще-то да. Слишком много информации для одной ночи.
– А ты, что ли, гомофоб?
– Я? – тычу себя большим пальцем в грудь. – Мне по фигу, кто с кем спит, если честно. Главное, с кем сплю я!
– Это правильная позиция. Слушай, может, уже и мы поспим чуть-чуть?
– В каком смысле?! – Я прижимаюсь спиной к стене.
– Идиот! – Он прыскает со смеху. – В прямом. На разных койках. Ты не в моем вкусе. У тебя некрасивые вены на руках.
– Да?! – Я придирчиво осматриваю свои руки.– Ну ладно. Завтра позвоню отцу, чтобы денег ментам привез.
– Может, лучше я позвоню своим знакомым?
– Забей, я решу! – зеваю.
– Ну, смотри.
– Слушай, Олег, скажи мне... – Я ложусь на спину и смотрю в потолок.
– Что?
– А ты... ну... любишь человека, с которым живешь?
– Своего парня?
– Своего, – выговорить получается трудновато, – парня.
– Да. А ты думаешь, геи только трахаются? А любить может только гетеросексуал?
– Нет... то есть, я никогда не задумывался. А ты давно с ним живешь?
– Полтора года.
– Последний вопрос. Можешь не отвечать. Тебе легко было сказать первый раз: «Я люблю тебя»?
– Мне? – Он задумывается. – Сложно. Это всегда сложно. Как раздеться перед незнакомым человеком.
– А я думал, я один такой закомплексованный.
– Не один. Это нормально. Только комплексы и делают нас людьми.
Разговор зависает, и я чувствую, как глаза начинают слипаться, но тем не менее заставляю себя задать вопрос, который давно меня мучал:
– А тебя правда выгнали с «Бибигона» за «жопу зайчика»?
– Пытаешься провести параллель? – теперь зевает Хижняк. – «Попа». Я сказал: «попа». Им и этого хватило.
– Ясно, – отвечаю я и закрываю глаза.
Определенно, со мной происходят странные вещи, думаю я перед тем, как уснуть: три года назад я дрался с плюшевой игрушкой, теперь – с геем. Веселый апргрейд. Бытовуха с оттенками нетрадиционного секса. Осталось избить проститутку или трансвестита. Перед тем как окончательно провалиться в сон, я на всякий случай поворачиваюсь спиной к стене... Я не гомофоб, просто анекдот глупый вспомнился, на ночь глядя.
В шесть тридцать утра дверь «обезьянника» заскрежетала и явила нам дяденьку милиционера, с сонными, как у сенбернара, глазами:
– Подъем! – гаркнул дяденька так, что я вскочил, будто подброшенный пружиной, и немедленно ощутил биение сердца где-то у основания шеи.
– Нас во Владимирский централ переводят? – зевая, поинтересовался Хижняк.
– В Бутырку, – мент закашлялся. – Вопросы решать будем?
– Будем, будем, – закивал я.
– Кто? – он протянул руку с двумя абсолютно одинаковыми айфонами.
Я встал, взял у мента свой телефон и минут пятнадцать под его присмотром дозванивался до отца. Еще минут десять у меня ушло на объяснение текущей ситуации. Стоит отметить, что папа оказался весьма содержателен в то утро. Первые минуты разговора скрашивали нецензурные междометия, остальное время – чтение лекции на тему: «Мой сын и его друзья, подонки и наркоманы, как зеркало современного российского общества».
