Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2008)
В “Пространствах и лабиринтах” эти темы не только не исчезают, а, так сказать, концентрируются, утрачивая дискретность, приобретают несколько иное и более насыщенное содержание, а герои уже вполне готовы действовать самостоятельно и
решительно. Так, мотив бегства получает теоретическое осмысление в связи с постоянным убеганием Бакунина (из своего родового имения и в него, из России окружным путем через Японию и Америку в Европу, потом по всей Европе вслед за каждым “очагом революционных настроений”) и Хлебникова (он заслуживает сравнений с бомжом и дервишем за свое последнее странствие по России пешком, закончившееся смертью). Бегство принимает и не буквальные, а, так сказать, сублимированные и цивилизованные формы: в “Теме горы и теме героя” речь о восхождении на принципиально непокоряемые горные вершины, а в эссе “Вниз по норе” рассказывается о спелеологах, покорителях пещер, — и надо ли говорить, что это все есть аналог того же бегства? Психогеографический же эффект, описанный в “Хлебникове и птицах”: “В некотором смысле все, что я делал, представляло собою полевое культурологическое исследование, или, попросту говоря, чтение Хлебникова на фоне того пейзажа, где его и следует читать”, — имеет почти абсолютный эффект: пейзаж безжизненной тувинской степи становится “настолько выразителен, насколько выразительным и прекрасным может быть старинный европейский город, такой, скажем, как Париж”. А людей захлестывает впечатление, что “мы погружены во вселенную или даже попросту в тело какого-то совокупного Животного, мы входим в него, сродняемся с ним, живем им, обогреваемся им <...>” (“Видение Азии”). То есть взаимно преображаются пространство и человек. Возвращаясь в райское, доисторическое почти единство (“рай — это когда пространство убивает время”, по выражению из одного современного романа7), далекое от современного человека, как первобытные времена, недоступное, как сад Эдема. Таким образом, при “открытых дверях восприятия” (образ из книги Хаксли, вдохновивший Джима Моррисона назвать свою — упоминаемую в одноименном эссе книги — группу “Двери”), пространство, внешний мир во всем его пестром, неожиданном и даже диком разнообразии входит в человека, как и в книгу, напрочь вытесняет пустоту и становится с ним одним целым.
Александр ЧАНЦЕВ
1 См. дискуссию “Геопоэтика и географика” (“Октябрь”, 2002, № 4).
2 Бренер А., Шурц Б. London calling. — “Логос”, 2002, № 3/4.
3 “Большая книга — „Моби Дик”, а не „Остров сокровищ”!”. Интервью Рустама Рахматуллина газете “Книжное обозрение”, № 29-30 от 28 июля 2008, стр. 6. Любопытно, кстати, что первые эссе, вошедшие потом в книгу Рахматуллина, были, по
его собственному признанию, вдохновлены беседой с В. Головановым. См. интервью Рахматуллина в “НГ Ex libris”, 2008, 4 сентября.
4 О том, что сам Иличевский не чужд геопоэтике, можно судить, например, по такому его высказыванию: “Почему ландшафт важнее, таинственнее государства? Почему одушевленному взгляду свойственно необъяснимое наслаждение пейзажем? <...> Не кроется ли разгадка в способности пейзажа отразить лицо ли, душу, некое человеческое вещество. Возможно, тайна — в способности если не взглянуть в себя сквозь ландшафт, то хотя бы опознать свою надмирность” (Иличевский А. Пейзаж человека. Послесловие к повести И. Васильковой “Купол экспедиции. Заметки на полях”. — “Урал”, 2008, № 6).
5 Катаев В. Алмазный мой венец. — В его кн.: Собр. соч. в 4-х томах. Т. 2.
М., “Вагриус”, 2005, стр. 302.
6 Ортега-и-Гасет Х. Мысли о романе. — В его кн.: “Бесхребетная Испания”. М., “АСТ”; “Ермак”, 2003, стр. 156, 158.
7 Шульпяков Г. Цунами. М., “Вагриус”, 2008, стр. 52.
Рыцарь веры или религиозной утопии?
Архиепископ Марсель Лефевр. Они предали Его. От либерализма к отступничеству. СПб., “Владимир Даль”, 2007, 350 стр.
самом заглавии книги архиепископа Марселя Лефевра, идеолога радикально-
консервативного крыла католического клира и инициатора церковного раскола, обозначена непримиримая позиция по отношению к либеральной политике Ватикана, начиная с Папы Иоанна XXIII. Триумфом “либерального католицизма”, по убеждению Лефевра, стал Второй Ватиканский Собор. В 1970 году Лефевр < основал священническое братство св. Пия X, начав борьбу против Ватикана. В ответ Ватикан в 1976 году запретил мятежного архиепископа в служении, однако влияние Лефевра продолжало расти. На примирение с Ватиканом он не пошел и 30 июня 1988 года рукоположил четырех собственных епископов. Это было расценено как схизматический акт (в полном соответствии с канонами католической церкви), и 1 июля Лефевр, вкупе с рукоположенными им епископами, был отлучен от церкви. В 1988 году в братство св. Пия X входило пять епископов, 187 священников, 300 семинаристов и около 100 монахов и монахинь. Лефевр умер
25 марта 1991 года, но и после его смерти “лефевристы” продолжали создавать новые приходы, которые сегодня существуют параллельно Римско-католической церкви в 30 странах мира.
Несмотря на то что с приходом нового Папы — Бенедикта XVI (умеренно консервативного кардинала Ратцингера) лефевристское движение переживает кризис, нельзя сказать, что церковный раскол преодолен полностью. Суть дела — положение Церкви в современном мире. Вопрос о тактике и стратегии церковных отношений с государством, о миссии Церкви в обществе, которое откровенно декларирует морально-этические нормы, весьма далекие от христианских идеалов, остается открытым.
Эта проблема выходит за границы католического мира и стран Запада. Судя по умонастроению определенной части наших церковных (наипаче околоцерковных) кругов, можно заключить, что выступление монсеньора Лефевра, его кредо вызывают понимание и одобрение в России.
Книга архиепископа Марселя Лефевра открывается обширной вступительной статьей протоиерея Александра Шаргунова, преподавателя Московской Духовной академии. Будучи непримиримыми противниками в тысячелетнем догматическом споре Католичества и Православия, отец Александр и монсеньор Лефевр тем не менее одинаково оценивают деяния Второго Ватиканского Собора как “пагубные нововведения”, расшатавшие устои веры и нравственности. По словам отца Александра: “Важнейшим результатом Второго Ватиканского Собора является ускоренная дехристианизация Западных государств”.
Оценка архиепископом Лефевром деяний Второго Ватиканского Собора —
отступничество: “Источники божественной благодати и веры иссякают, и вены Церкви повсюду распространяют смертоносный яд натурализма”.
Идейных противников сближает неприятие европейского либерализма и гуманизма, неприятие модели плюралистического толерантного общества (“permissive society”), секуляризации всех государственных институций. Только причины дехристианизации некогда христианского мира монсеньор Марсель Лефевр и отец Александр Шаргунов объясняют по-разному.
Отец Александр первопричину секуляризации западного общества усматривает в “серьезных догматических искажениях, допущенных Римом”: “Ныне, — пишет о. Александр, — католическая Церковь переживает тяжелейшие последствия своего отпадения от истины. История архиепископа Лефевра ярко показывает, что те, кто желает противодействовать крайнему распаду, встают перед необходимостью отказаться от основополагающих заблуждений, принятых Римом тысячелетие назад”.
Утверждение весьма спорное. Во-первых, смущает прямолинейность связи: догматика Церкви — исторический путь католических стран. Невольно возникает вопрос: как тогда быть с “крайним распадом” общественного сознания, завершившимся русской революцией? Во-вторых, архиепископ Марсель не отказался от “основополагающих заблуждений” Рима. Утверждение Лефевра: “Спасение только в католической Церкви”, — проходит красной нитью через все главы его книги. Монсеньор Марсель Лефевр ни в коей мере не сомневается в “папском примате”. Да, ему приходится усомниться в непогрешимости Папы ex cathedra (в вопросах веры и нравственности), если Папа не следует строго традиции, церковному преданию. Но заметим, архиепископ Лефевр имеет в виду предание католической Церкви. И для Лефевра в этом предании важнейшим моментом является традиционное для католицизма учение о миссии Церкви в мире, об отношениях между духовной и светской властью. “Мы не связаны послушанием новшествам, которые идут против Предания и угрожают вере”, — заявляет архиепископ Марсель Лефевр, но тут же в заслугу Папе Павлу VI ставит его поправку к соборному заключению библейской комиссии о передаче духовной власти по апостольскому преемству в равной степени всем епископам. Павел VI тогда внес свое уточнение: непосредственным преемством власти “вязать и решить” обладает только римский Первосвященник, все остальные епископы получают эту власть через римского Понтифика. Для Лефевра первоначальный текст библейской комиссии есть попытка навязать Церкви “псевдоколлегиальное управление”.
