Леонид Головня - Вкус «лимона»
Коля с тоской смотрел сквозь витрину на снежную гору, накрывшую «Шевроле», и грустил об отсутствии в собственности широкой лопаты. Те, кто о ней позаботился, уже с остервенением махали ею по соседству и на противоположной стороне улицы, освобождая от снега движимое имущество. Рабочий день подходил к завершению.
Макс, распухший и завернутый в одеяла, дрожал дома на диване. Дверной бубенчик тихонько звякнул.
– Мам! – крикнул он. – В дверь звонят.
На пороге стояла Лана с пакетом фруктов:
– Макс Зайонц здесь проживает?
Разглядев ее, мать всплеснула руками:
– Доченька! Как вы добрались в такую погоду?!
– Три дня босса не вижу. Посмотреть решила, что случилось.
– Батюшки! Это вы с ними связались! Снимайте одежду и туфли снимайте, сейчас все просушим. Аркаш! – крикнула в комнату. – У нас гости!
– Познакомься, мам, Лана, наш с Колей помощник, – пробубнил Макс и занервничал.
– Екатерина Семеновна, – представилась мать и забегала.
Выглянул и отец, опираясь подмышкой о щетку.
– Проходите! Лана. Какая красавица! – суетилась Екатерина Семеновна. Увидев мужа, усмехнулась: – Не хочет костыль, и все тут!
– Мне ходить некуда, – ответил тот и сразу исчез.
Мать унеслась в кухню, загремела посудой.
– Лана! – крикнула оттуда. – Муж побреется, пройдите в ванную, прогрейтесь. Оденете сухое, я принесу.
Лана подошла к дивану.
– Зачем ты?.. – тихо произнес Макс. – Я же просил…
– Проверяю, не умираешь ли тут. Чего отворачиваешься с недовольным носом?
– Готовься, родители сейчас заведут жалобы, какой я плохой. Они уже Колю завербовали на свою сторону. Хочется тебе слушать!
– Хочется. Про компаньона хочется все знать. Что ты должен сказать и не стал говорить по телефону?
– Потом. – Макс вздохнул, ворочаясь туда и обратно, но не находя удобного места.
Вышел отец в костюме с университетским ромбиком и белой рубашке. На костыль-щетку был натянут цветастый пакет.
– О! – воскликнул Макс. – Господа присяжные заседатели в форме и при регалиях.
– Аркадий Максимыч, – представился отец, не обращая внимания на сына.
– Лана, – протянула она руку.
– Как по-русски-то?
– Светлана, – сказала Лана смешавшись.
– Светочка, значит. Родители ваши здесь, с вами, или там остались?
– Ты дай человеку освоиться, потом допрашивай, – оборвала жена, тащившая с кухни поднос посуды. – Помоги мне на кухне.
– Есть у меня мама и брат, он в техникуме учится, – сказала Лана. – Приехала в Америку на заработки, чтобы им помочь.
– Лана, иди, доченька, в ванну. Продуть могло. Смотри, насквозь мокрая.
…Ночью Макс лежал на диване. Застолье с родителями окончилось, посуда унесена, и столешница протерта. Рядом, на столе, – ночной натюрморт для больного: пачка таблеток, чашка, греющийся чайник и ваза со смесью изюма с орешками. Макс механически выгребал орешки и нервно жевал, поглядывая на матовое стекло двери своей комнаты, за которым горел тусклый свет.
Лана, в свободном и коротком для нее голубом халате Екатерины Семеновны, легонько покачивалась в кресле у стола, рассматривая книги и разбросанные предметы. Она вздрогнула, когда взгляд ее уперся в собственное лицо в полумраке угла. Лана высвободила картинку из-под стекла полки, поднесла к свету. Фото Ланы смотрело на живую Лану разбойным глазом.
Макс нашарил в вазе последнюю изюмину, кинул в рот и с жадностью опустошил чашку с чаем. Свет за стеклом его комнаты погас. Он поднялся, подошел к двери, открыл и остановился.
– Что ты не хотел говорить по телефону? – услышал он тихий голос.
Макс вошел. Слабый свет уличного фонаря не доставал до угла с кроватью.
– Что? – повторила она из темноты. – Подойди сюда.
Макс подошел, опустился на кровать. Она сидела на одеяле, лицо ее оказалось рядом, обнаженная грудь коснулась его руки. Темнота скрыла красноту ее щек.
– К тебе не подойдешь никогда, – заговорила она тихо. – Почему всегда отворачиваешься?
– Лана, дорогая, я должен тебе сказать…
– Что ты хочешь сказать?
– Дело сделано, – с трудом начал он. – Деньги можно забрать. Еще месяц, и я рассыплю программу. Закончу как ни в чем не бывало. Надо регистрировать фирму и открывать счет.
– Здорово! – воскликнула она и откинула волосы. – Я готова. Какие сомнения?
– Я пойду до конца, для меня дороги назад нет. Давно об этом мечтал. Не остановлюсь. Если откроется, меня и всех, кто со мной, будут преследовать. Для тебя опасности сейчас нет, если формально выйдешь из дела. Только скажи, я нисколько не обижусь. Я найду, куда перевести деньги. Твоя половина – она твоя.
– О чем ты, Макс?
– Ты для меня слишком дорога, чтобы тобой рисковать. Ты можешь найти любого мужа, какого захочешь. Ты очень красива… Зачем тебе неудачник в тюрьме?
– Нет, Макс. Я с тобой. За кого ты меня принимаешь? Я зарегистрирую компанию на себя, и мы заберем деньги.
– Я не хочу тобой рисковать…
Она накрыла его губы своими. Макс обхватил ее спину и с невероятной силой прижал ее тело с себе. Губы двинулись к глазам, лбу, потом – к шее, плечам. Он и она опрокинулись на кровать.
– Ты меня задушишь, – прошептала Лана, тяжело дыша.
Макс ничего не слышал и двигался губами ниже, целовал ключицу. Целовал, как будто боялся пропустить хоть один сантиметр тела. Она попыталась изогнуться и ответить на поцелуи. Макс не позволил. Он коснулся ее груди, и губы защемили напряженную мякоть… То ли это было ее самое чувствительное место, то ли она перенапряглась и взорвалась от нежности, но Макс почувствовал дрожь ее тела и увидел, как дернулась маленькая складочка на животе, потом задрожали бедра и сомкнулись в конвульсии. Он оторвался от груди и уткнулся лицом туда, откуда появляется жизнь. Макс плакал. Слезы полились на слабеющие мышцы ее живота. Он почувствовал, что тело успокоилось. Поцеловав кусочек кожи, он поднял голову.
– Не верю, что дождался тебя, Бонни!
Губы Макса слиплись. Его трясла лихорадка. Звука не вышло. Он откинулся навзничь и замер.
Лана зашевелилась, повернулась и прижалась к нему телом.
– Что ты сделал? – прошептала она. – Я потеряла сознание и ничего не помню, кроме дрожи и горячего жара, залившего меня.
– Ты – лучшая девочка на свете. Я не верил, что найду тебя.
Лана повела рукой по всему его телу, от губ до мужского начала. Она бесстыдно посмотрела на это место и потянулась туда губами. Макс забеспокоился, остановил, прижал ее к груди и поцеловал в плечо.
– Не надо, сердце мое, – сказал он тихо.
– Я хочу. Не останавливай меня. Нам будет хорошо.
– Не надо, сердце мое, – повторил Макс. – Я болен тобой. Нам не будет хорошо. – Он поднялся с кровати и отошел к окну. Полуобернувшись, сказал через плечо: – По крайней мере я был честным. Я сказал тебе, что любовник из меня – не ахти.
Ничего не ведающий о страстях, бушующих за его спиной, Коля оторвал глаза от любимого репортажа из Ростова. Он сделал два шага в тесном кубике офиса вокруг Ланы, оглядывая ее с головы до ног.
Она обернулась и вопросительно на него посмотрела.
Коля снова обошел вокруг.
Лана заелозила на стуле.
– Что происходит? – спросила изумленно.
– Мы сидим и не ведаем… Думала ли ты, что можешь стать знаменитой? – Коля посмотрел диким взглядом.
– Шутка?
– Никаких шуток! – бодро заявил он. – Можешь заработать большие деньги. – Коля прошелся по комнатке. – Мы с тобой открываем собственный сайт, – продолжил он, размышляя. – Ты переезжаешь ко мне.
Лана испуганно подняла голову.
– Подожди выступать! – остановил он. – Сделаем так. Живем вместе, но спим на разных кроватях, – с горящими глазами фантазировал он. – Ты не отдаешься мне, чего только я ни делаю. Ты ведь мастер тянуть резину месяцами?
Брови ее передернулись.
– Да, мастер! – утвердился в мыслях Коля. – Я согласен слушать страдания про Тимура и участвовать в вашей судьбе. – Наслаждаясь придуманной интернет-пьесой, он раскинулся в вальяжной позе в углу и ждал ее реакции.
Лана не ответила.
– Смотри, я приглашу другую, – пригрозил он.
Ланино лицо вдруг преобразилось. Губы растянулись в улыбке, в глазах появился злой огонек.
Коля насторожился.
– Гениально! – как при первом знакомстве воскликнула она.
Вскочила, подбежала, села на его колени и принялась целовать в щеки, в лоб, в ухо. Растерявшийся Коля оглянулся, дотянулся до распахнутой двери кубика и толкнул ее рукой. Дверь шумно хлопнула, сотряся сборные ширмы.
– Что с тобой? – спросил он, нежно обнимая ее за плечи.
Лана наклонилась к его уху и зашептала. По мере того как он слушал, на физиономии Коли играла вся гамма чувств, которые только были способны отобразить челюстно-лицевые мышцы. От радостного удовлетворения, через озабоченность и обалдение, до откровенно-глупого выражения.
– Ник, – нежно шептала Лана. – Ты – такой красивый мужчина. У тебя красивые глаза и губы. Как на тебя засматриваются женщины! С ума сойти! Ты – настоящий секс-символ. Зрители не поверят, что я мучаю тебя…
