Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
После нажатия одной из них одновременно с вспыхнувшими внутри и снаружи плавучей конструкции разноцветными огоньками зазвучала меланхоличная мелодия блюза.
Мужчина выходит из подсобного помещения. Проходя мимо входной двери, замечает, что она открыта. Достает ключи, закрывает.
Перекидной мостик убран, двери закрыты.
— Не выйти — не войти, — ухмыльнувшись, произнес он, отяжелевшей походкой начиная подниматься наверх…
Девушки одновременно вздрагивают от вспыхнувшей иллюминации и зазвучавшей на палубе мелодии.
— Ну, вот скажи, мы же могли после почты сразу поехать в общежитие, — наседала на подругу Катя.
— Да. Я так и хотела. Правда. Я села в машину, чтобы доехать до ближайшей станции метро… А потом…
Алена смотрит на свою сумку. Подходит, достает из нее бутылку с остатками воды. Усмехается, понимая, что с нею поступили точно так же, как она с Катей.
Она зло швыряет бутылку в воду.
Затем вспоминает о той бутылке, которую она положила в целлофановый пакет, выходя из общежития. Она тоже намеревается ее выбросить, но в последний момент передумывает и ставит бутылку минералки на стол c другими напитками.
Катя узнает эту бутылку с водой. В ее глазах мелькает догадка.
— Неужели ты…
Но уже слышны шаги Тимура.
Алена лишь успевает приложить палец к губам, дескать, «молчи».
— Красавицы, ау! — мачо вновь появился на палубе.
— Потанцуем? — обратился он к Кате.
В это время меланхоличная мелодия блюза сменяется другой, более ритмичной.
Алена отставляет бокал с коктейлем, подходит к Тимуру, смотрит на него с вызовом, приглашая танцевать.
От бликов разноцветных огоньков, громкой музыки, и кружащей перед глазами пары, Катя теряет ощущение реальности.
Каждый раз, разворачиваясь в танце, молодой брюнетистый мужчина впивается глазами в Катю. Девушке кажется, что этот танец длится уже целую вечность, и это не Алена, а она — Катя — танцует на палубе этот нескончаемый танец под бесконечно льющуюся мелодию…
А между тем, возвратившийся Толик смотрит на красиво мигающий огоньками домик на воде, слышит музыку.
— Хорошо гуляем, — довольно лыбится он и начинает быстро спускаться по ступенькам.
Но спустившись, не находит на привычном месте багор, которым можно было бы зацепить трап. Злится, ругается. Несколько раз свистит. Безрезультатно. Затем начинает раздеваться, положив свернутые джинсы и рубаху на ступеньку лестницы. Осторожно заходит в реку, быстро преодолевая то расстояние, которое отделяет берег от плавучей конструкции на сваях. Подтягиваясь, забирается на плавучую платформу, подходит к дверям и обнаруживает, что они заперты. Стучит, дергает их со злостью.
Затем опять оказывается в воде, забирает вещи, оставленные на берегу. Наконец, осторожно цепляясь за одну из стен дебаркадера, прыгает в реку, намереваясь обогнуть плавучий домик и «войти» в него с другой стороны — со стороны палубы.
А на палубе все также громко звучит музыка.
И все так же Катерина отрешенно сидит на скамье у стола.
У края палубы, повернутые спиной к реке, стоят, обнявшись, Алена и Тимур.
Неожиданный всплеск воды за их спинами, заставляет обернуться парочку. И следом, подтянувшись, без посторонней помощи, на палубе оказывается Толик, обрызгав водою розовую футболку Алены и шелковую рубаху Тимура.
Алена отходит от края палубы и садится рядом с Катей.
Охранник дебаркадера в плавках представлял собой жуткое зрелище: по наколкам уголовной тематики стекала вода, на плече и под ребром четко вырисовывались синевато-красные шрамы от удара ножом. Он был страшно зол.
— Ты… какого трап убрал? — прошипел он в сторону Толика.
— Что б чужаки не забрели. Мы ж на другой стороне, здесь не видно и не слышно…
— А багор? А дверь закрытая? — свирепея, наседал на подельника Толик. — А хочешь, я тебя в этой вонючке искупаю?
— А мы тебя заждались. Правда, девчонки? — как будто не замечая его агрессии, сказал мачо.
— Как водичка? — подыгрывая Тимуру и пытаясь придать веселость своему голосу, поинтересовалась Алена.
— А ты сама искупайся… Попробуй… — косится на нее Толик.
Он бросает исподлобья злобный взгляд на девушек, сидящих за столом, уставленным едой и напитками.
— Жрать хочу…
— О! Это мы мигом организуем, — воодушевляется Тимур, который рад смене темы.
Он подхватывает с пола мокрые вещи Толика, делает знак Алене по поводу еды.
Мужчины исчезают с палубы.
Алена тем временем быстро переносит напитки и бутерброды на кухню.
— Ну вот, теперь их двое, — упавшим голосом сказала Катя.
— У тебя мобильник работает? — поинтересовалась Алена.
— У меня деньги закончились на счету…
— А я свой уронила сегодня утром, в общежитии, — досадуя на себя и вспомнив утренний разговор с Тимуром перед поездкой на почту, сказала Алена.
Она быстро достает телефон, нажимает копки, трясет его.
— Нет, не работает, я еще раньше проверяла…
— Ну, и кому ты звонить собралась?
— Московской родне, — тихо сказала та.
Катя, в отчаянии обхватила голову руками. Уж если Алена готова была просить помощи у московской родни, с которой она не дружна и которую в грош не ставит, если бы работал телефон, то дела их совсем плохи…
Взгляд Кати падает на все ту же бутылку с минералкой.
— Я целый день, как в тумане. Обрадовалась, что ты со мной на почту поехала. А ты… Неужели это все из-за денег?
— Я… я виновата перед тобой, — упавшим голосом начала Алена.
— Так вот почему мне было так плохо днем, — перебила ее Катя. — Вот почему я не могла узнать этого человека. В здравом уме я бы ни за что с ним вместе не оказалась…
— Тише. Сюда идут. Оставайся на палубе, — Алена прикладывает указательный палец к губам. — Ты только не кисни. Нам надо казаться веселыми. Я постараюсь их напоить…
На палубу долетают мужские голоса.
Алена быстро выходит на кухню.
В открытую дверь Кате видно, как входят на кухню внук старой татарки и переодетый в сухую одежду Толик.
Они усаживаются за стол. Алена делает новые бутерброды с ветчиной, колбасой, нарезает сыр, открывает рыбные консервы. Достает из холодильника виноград. Старается изо всех сил, чтобы на столе было как можно больше еды и выпивки. Сама чокается с ними «между делом».
На нее бесцеремонно пялится Толик.
— А чо ж твоя подружка с нами не чокается? — поинтересовался Толик.
— Успеется еще, — ответил за Алену мачо. — Ты ешь. Расскажи, где пропадал.
И уже обращаясь к Алене, сказал: «У нас мужской разговор. Пойди погуляй».
Алена кладет на тарелку виноград и выходит на палубу.
Туда долетает голос Толика: «В Подмосковье ездил. Шеф просил там один участок под строительство дома посмотреть».
Алена с отрешенным видом ставит тарелку с виноградом перед Катей.
— Что будем делать? — спросила Катя.
— Ты плавать умеешь? — вопросом на вопрос ответила Алена.
— Да что ты… Я только чуть на воде держусь, и то у берега, — потерянно сказала девушка.
— Жаль…
— А ты?
— А я в море далеко заплываю. С трех лет — каждое лето на море. Я воды не боюсь. Только…
Алена поднимается со скамьи, подходит к краю палубы.
— Тут же все берега в камне, на него не взобраться. Если только…
— Что? — с надеждой встрепенулась Катерина.
— Доплыть до такого же домика на воде. Там тоже должны быть ступеньки… ну, как у этого, где мы… По ним можно выбраться. Или, может быть, в том домике будут какие-то люди…
В это время раздается требовательный голос мачо.
— Аленка…
Девушка входит на кухню.
— Подрежь нам хлеба и ветчины — по-хозяйски распорядился мачо.
Алена выполняет просьбу, замечая на столе колоду карт.
— Тут Толику позвонить надо. У тебя телефон с собой? — поинтересовался мачо.
— Да он у меня еще утром сломался, — призналась Алена.
— А у подружки? — спросил Толик, все еще с жадностью заглатывая еду.
— Кажется, есть…
— Тогда тащи оба, — сказал охранник плавучего домика, проглатывая рюмку водки.
Алена пожимает плечами и вскоре выносит два мобильных телефона. Затем возвращается на палубу, останавливаясь так, чтобы ее не видели, а она могла наблюдать за происходящим.
— Он и не собирается звонить, — тихо сказала она Кате.
— Тогда зачем ему…
— Тише, — перебивая, сказала Алена.
Она подошла ближе к дверям.
— Ну, тогда такой расклад: верх — голубая кофточка. Низ — розовая. Идет? — долетели из кухни до Алены слова Толика.
— Мой «орел», — слышит она глухой голос Тимура.
Алена видит, как Толик подбрасывает большую десятирублевую монету.
— Значит, твоя — голубая. Моя — розовая, — ухмыляясь, сказал Толик, разжимая кулак.
