Татьяна Соломатина - Акушер-Ха! Вторая (и последняя)
Хватит? Не смешно?
Знали бы вы, как не смешно врачам.
Мы боимся их из-за глупых стереотипов. Некоторых действительно родом из детства. Но детсадовец, боящийся прививки, и школьник, лишающийся чувств в ожидании санации зубов, должны отличаться от взрослых. Должны. Но не отличаются. Только наши страхи, в отличие от детских, более зловещи, подкреплены неудачным личным опытом соседей и недостатком информации, в избытке возмещённым сплетнями, слухами и телевидением. Если я скажу «сплетнями и слухами по телевидению» – я не сильно погрешу против истины. Потому что именно Останкинской телебашне мы должны сказать спасибо за множество и множество нелепиц вокруг трансплантологии и особый земной поклон отвесить за доктора Малахова. Который «лечит» всё подряд чем ни попадя – и наоборот.
А ещё мы боимся врачей, потому что пока мы не идём к ним в страшные джунгли, полные опасных запахов и звуков, то вроде как и здоровы. А как сходим – считай – пропало. Обязательно что-то обнаружат. Вот голова раскалывается второй год, а не идём. Потому что вдруг сделают электроэнцефалограмму или компьютерную томографию, а в голове – смертельная опухоль размером с арбуз. И всё. Жить останется всего ничего. Конечно же, из-за врача. Потому что не пойди мы к нему – так бы и померли здоровыми в счастливом неведении.
Ещё почему боимся врачей?
Потому что бывают нерадивые инженеры, неисполнительные офис-менеджеры, выпускающие редакторы-вредители. А бывают – халатные врачи. Причем все. Они же все в халатах, в конце концов! Поэтому и боимся мы их, и не доверяем им. А врачи – нас боятся. И нам не доверяют. Мы от них не защищены. А они от нас. А все мы вместе – от самих себя и от государства, которое как бы мы и есть. Вроде как. И национальный проект «Здоровье» есть. А здоровья нет. Нефть есть. А цены на бензин… Ну, вы в курсе. А врачи… Что врачи? Они даже друг друга боятся. У них же, как у нас – не смотрите, что ядовитые, – дети. А ещё они бюджетники. А какой у нас бюджет? Не говоря уже о том, куда он идёт, этот бюджет? Вот и врачи тоже думают своими ядовитыми мозгами. Но это уже совершенно другая тема.
А когда наступит рай на земле – то есть когда все поймут, что такое профилактика, – так и бояться будет нечего. Впрочем, если состояние медицины и отношения «врач – пациент» пребудут ещё некоторое время такими же, как сейчас, то и некого. Лишь один доктор Малахов, отъевшийся на бюджетных останкинских пельменях, будет, фрикативно «гэкая», изрыгать в безлюдное пространство рецепты смешивания мочи с керосином сапожной щёткой в целях укрепления волос на причинном месте. И не станет ни многих знаний, ни многой печали. И даже страха не станет. Одно сплошное, густо заросшее причинное место…
Спаси и сохрани нас Великая Гипертоническая Клизма!
Доктор на букву «М»
Мы спустились на завтрак в ресторан. Позади меня мерно гудел невнятным фрикативным выговором телевизор. Собственно, я не особо удивилась малороссийскому акценту, щедро приправленному дефектами речи, – в конце концов, гостиница находится на Украине, в городе русских моряков Севастополе. Ну, транслируют там что-то дэржавною мовою, и хай себе. Что правда, украинский язык куда более изящен и благозвучен, но, может, у дикторов забастовка, вот кого-то с улицы и взяли в штрейкбрехеры.
Но тут я заметила, что мой супруг перестал вкушать континентальный завтрак, монументально изменившись в лице и отвиснув челюстью, тыкает вилкой туда, в голубой экран у меня за спиной, и, заикаясь (хотя он как раз дефектами речи никогда не страдал), спрашивает:
– Эт-то что т-такое? Юмористическая передача?
Я обернулась. На экране лысый мужик, похожий на статного механизатора, начищал сапожными щётками воротниковую зону дородной тёти. Её голые ступни были погружены в устрашающего вида эмалированный тазик, наполненный чем-то желтовато-пенным. На это действо умильно-восторженно взирала дама, отдалённо напоминающая Елену Проклову.
– Да какой-то украинский Петросян, – отмахнулась я и вернулась к трапезе.
– А вот и никакой и не украинский, а ваш собственный. И не Петросян, а доктор М, – высокомерно изрёк официант. – Моя бабка молится на этого горе-лекаря, мать устала мочу, настоянную на собачьей шерсти, в унитаз выливать. Тьфу! – добавил он уже человеческим голосом.
– Приятного аппетита! – мой супруг отодвинул тарелку, и под кофе мы погрузились в сладостный мир оздоровительной передачи.
– Точно за окном двадцать первый век? – уточнила я у мужа, услыхав рекомендацию лечить цирроз подкладыванием под язык хлорной извести.
– Да ладно, какие идиоты это смотрят? – отмахнулся супруг. Мы посмеялись и забыли.
Каково же было моё удивление при следующей встрече с доктором М, произошедшей – где бы вы думали? – в Москве, на кухне у моего свёкра, человека с учёной степенью, не так давно спасённого официальной медициной от рака гортани.
– Папа, зачем вы смотрите эту фигню? – произнесла я с интонациями Бени Крика.
– А?! – не сразу откликнулся папа на манер «кто здесь?!».
– Папа, нельзя!
Далее мы около часа дискутировали, и мой обожаемый прекрасный папенька, любимый ничуть не меньше мужа, убеждал меня, что не такая уж это и фигня. А я-то полагала, что московский интеллигент, в отличие от бабушки севастопольского официанта, должен понимать. И он вроде бы понимает, что пить керосин с мёдом не очень полезно, если не сказать – вредно. И даже не пьёт. Но всё равно смотрит эту мутную передачу, проваливаясь в голубой экран. Забывая обо всём, даже о любимой невестке. Исключительно ради него я пустилась в изучение персоны, именуемой «доктор М».
Родился 20 сентября 1954 года в Каменск-Шахтинске Ростовской области. После школы закончил ПТУ по специальности «электрослесарь». В армии попал в спортроту. Тяжелоатлет. «В двадцать семь – двадцать восемь я был такой могучий, килограммов 108 весил. Свою жену на одной руке поднимал. А потом всё вдруг чуть ли не за год буквально развалилось. Я ходил от одного врача к другому, пока не понял: никто мне не поможет. Мне не надо пить таблетки, а полностью поменять образ жизни». Вдохновлённый эдаким «откровением», М дорывается до книжек Брэгга и Шелтона и пробует на себе всё вдоль и поперёк. Из армии его увольняют. И, поскольку олимпийского чемпиона из него не получилось, он переквалифицировался в завхозы. При спортзале. Позже поработал грузчиком на винно-водочном заводе, проводником готовой продукции (видимо, из тех времён у нашего «целителя» так много рецептов с использованием самой обыкновенной дешёвой водки – о, эти целительные силы сивушных масел!), машинистом холодильной установки, водолазом и начальником спасательной станции. Короче, наш М был на всё горазд – он и спортсмен, и водолаз. Жена у него, кстати, весьма неплохо была устроена – технологом на том же винно-водочном заводе. Как признается сам «доктор» М – «весьма доходная в те годы специальность». По-видимому, именно это обстоятельство позволило ему заниматься собой. От более-менее обеспеченного безделья.
