Маша Царева - Девушки, согласные на все
– Она хороша, не правда ли? – усмехнулся Другг, о существовании которого Филипп уже успел позабыть. – Интересно, а когда она спала с тобой, она себя так же вела?
– Что ты имеешь в виду? – напряженно спросил он.
– Ну, она кричала? Стонала? Или тихо лежала и смотрела в потолок? – Он откровенно издевался, но Филипп решил не обращать на убогого Другга внимания.
А Азия на экране действительно принялась стонать и извиваться – непонятно, где она успела нахвататься таких повадок. Нет, с Филиппом она вовсе не была скованной, но там, на экране, она вела себя как мартовская кошка. Камера взяла крупно лицо актера – Филиппу стало ясно, что еще несколько секунд – и «качок» достигнет момента наивысшего блаженства. Его красивое лицо покраснело, синяя жилка пульсировала на виске.
И вдруг произошло то, чего Филипп никак не мог ожидать. Лопатоподобные руки актера сомкнулись на тонкой белой шее Азии. Девушка улыбнулась, она даже не попыталась оттолкнуть его, сопротивляться. Более того – она явно не была напугана. Словно доверяла ему, как самой себе. А он все сильнее сжимал ее горло – так сильно, что у Азии покраснело лицо. Еще несколько мгновений – и она захрипела, – только тогда в ее широко раскрытых глазах промелькнул ужас. Ее тонкие руки дернулись вверх, она попыталась ослабить его хватку, но, естественно, «качок» был намного ее сильнее. Он сжимал и сжимал ее горло, сжимал его до тех пор, пока у нее не закатились глаза. Несколько конвульсивных движений – и Азия затихла. Она была мертва.
Пленка оборвалась, но Филипп продолжал смотреть на пустой экран.
– Ну что, понравилось? – дружелюбно поинтересовался Другг.
Потрясенный Филипп обернулся:
– Это… Это ведь не по-настоящему?
Другг развел руками:
– Не хочется, конечно, тебя огорчать, но все правда. Только что ты совершенно бесплатно просмотрел фильм, который стоит не одну тысячу долларов. Это элитный фильм, он существует в единственном экземпляре. Слышал когда-нибудь про снэф?
– Нет, – Филипп помотал головой. Он был точно в тумане, душная комната поплыла перед его глазами, а насмешливый голос Другга доносился словно сквозь густую ватную пелену.
– Снэф – самая дорогая разновидность порнографии. Фильм с реальным убийством. Не многие возьмутся такое снять. А я берусь. Разумеется, здесь пахнет хорошим тюремным сроком, поэтому такие фильмы стоят тысячи и производятся только по чьему-нибудь личному заказу.
– Я… Я посажу тебя за решетку, – голос Филиппа прозвучал неестественно звонко.
– Да что ты? – развеселился Другг. – Ну можешь попробовать. Только ничего у тебя не выйдет. Когда приедут менты, этой кассеты здесь не будет. В этой квартире официально зарегистрировано модельное агентство, поэтому наличие съемочной аппаратуры никого не удивит. Я скажу, что ты сошел с ума, потому что у тебя пропала девушка. Ее же никогда не найдут. Можешь мне поверить.
– Почему она не сопротивлялась? – вдруг спросил Филипп. – Когда он начал ее душить, она улыбалась ему. Мне показалось, что она знала, на что шла. И все-таки… Нет, я не могу в это поверить.
– Я сказал ей, что он только немного ее придушит. Конечно, она не знала, что умрет. То есть подозревать она могла, и если была бы чуточку умнее… Я пообещал ей пятнадцать тысяч долларов за этот фильм…
Так вот почему она говорила о богатстве, подумал Филипп. Дура, какая же дура! Неужели она не понимала, что в природе не бывает таких гонораров? Пятнадцать тысяч долларов – столько в России получает за концерт разве что звезда первой величины. А никому не известная девчонка, пусть даже и за работу в сомнительном фильме… Дура, одним словом.
Как она могла так с ним поступить? Умереть так глупо, так бездарно? Оставить его одного. Рискнуть собою ради каких-то денег. Черная волна злости накрыла Филиппа с головой. В тот момент он почти ненавидел Азию, ненавидел ее за жадность и эгоизм, за самолюбие и жажду власти. Она приручила его, как щенка, она прекрасно знала, что он сохнет, тает, стоит ему только подумать о ее новой «работе». И тем не менее продолжала делать это ему назло. Она, глупая, думала, что порнофильмы распахнут перед нею двери в Голливуд. И это казалось ей самым важным, эта мечта была намного важнее его, Филиппа, и его бесполезных с практической точки зрения чувств.
– Мне очень жаль, – Другг похлопал его по плечу. – Тебе сейчас надо успокоиться. Но твоя подружка… Пусть тебе и неприятно это слышать, но я таких шлюх, как она, больше не встречал. Ей было вообще все равно, с кем это делать. Хоть под бомжа ее положи, она будет только улыбаться и стонать.
У Филиппа, как у любого оператора, было живое воображение. Стоило Друггу произнести эту фразу, как он живо представил себе такую картину. Азия, улыбающаяся Азия, загорелая, тонкая, пахнущая медом и корицей, нежно обнимает запаршивленного немытого бродягу. Наверное, в этот момент она и не думает о том, что делает. Она мечтает о славе, ради славы она готова пройти сквозь строй таких вот «благоухающих» мочой бродяг. Филипп передернулся. Шлюха. Она тоже шлюха. Как и все остальные женщины. Она его уничтожила, она оставила последнее слово за собой, и он никогда не сможет сказать ей, что он обо всем этом думает. С мертвыми не спорят.
– Может быть, коньячку? – заботливо засуетился Другг.
Она его уничтожила. Нет, бред! Она мертва, а он жив, он находится в той самой комнате, где несколько дней назад Азия встретила свою смерть. Он посмотрел на кровать, на минуту ему даже показалось, что атласная белоснежная подушка сохранила отпечаток ее головы. Но нет – это всего лишь причудливая игра света.
И Филипп понял, что так просто ему отсюда не уйти. Если даже он соберется с силами, развернется и покинет студию, все равно его будет все время тянуть сюда. Он не сможет больше без этой квартиры, без этой кровати.
– Друг? – хрипло позвал он, не узнавая своего голоса. – Друг, я подумал. Я согласен. Давай работать вместе.
– Молодец, – растянул тот в улыбке тонкие губы. – Я не сомневался, что ты умный мальчик…
Другг стал его другом на пять с лишним лет. Потом он при загадочных обстоятельствах исчез – сплетничали, что с ним расквитался недовольный чем-то клиент. Филипп его исчезновению даже обрадовался – в его распоряжении уже давно была база данных, достаточная для автономной работы. Работать с Друггом было не слишком приятно – тот не брезговал ничем. Малолетки, любители животных, садисты – все, что угодно, лишь бы заплатили хорошо. Особо скользкие заказы он снимал сам – Филипп отказывался над ними работать, за что Другг его мягко журил. К тому же, как потом выяснилось, режиссер скрывал от Филиппа реальную стоимость порнозаказов. Оператору доставались жалкие крохи, а сам Другг купил себе дорогое авто и две квартиры в центре Москвы. В общем, наконец он вздохнул с облегчением. Началась его новая жизнь.
