Лори Нелсон Спилман - Жизненный план
Я открываю рот, чтобы сказать «да», но меня останавливает возникший перед глазами образ четырнадцатилетней девочки с грустными глазами, опечаленной, что я предала ее давнюю мечту. Я слышу голос мамы: «В вопросах любви нельзя идти на компромисс».
Я беру Брэда за руку:
— Спасибо за доверие, Мидар.
— Нет, я только хотел…
— Я знаю. Ты только хотел помочь. Я ценю, но должна в любом случае выполнить все пункты жизненного плана, сколько бы это ни заняло времени. И дело тут не в наследстве. Я не имею права расстроить маму — или ту девочку, которой когда-то была. — Я целую Остин в лобик. — Мы прекрасно проживем и без миллионов.
Мэри ставит на стол, накрытый маминой любимой скатертью, серебряное блюдо со светло-коричневой лазаньей.
Кэтрин зажигает свечи, я выключаю электрическое освещение, и в комнату сразу проникает лавандовый свет приближающейся грозы. Если бы за столом сидела мама, она непременно всплеснула бы руками и сказала: «Милая моя, как это чудесно!»
Мое сердце наполняет гордость и одновременно тоска от потери самого близкого человека.
Раскаты грома выводят меня из задумчивости, через секунду дождь уже барабанит в оконные стекла, посаженный мамой дуб яростно раскачивается из стороны в сторону.
— Ужин готов, — громко объявляю я и оглядываю близких и родных мне людей. Они любили маму и меня, поэтому и собрались сегодня в ее доме. Джей помогает сесть Шелли и целует ее в затылок. Шелли оглядывается и краснеет, понимая, что я заметила это мимолетное проявление нежности. Я подмигиваю ей в знак одобрения. Кэрри и ее семья занимают противоположную сторону стола, дети шумно спорят, кто сядет рядом с Зои. Брэд и Дженна занимают места рядом с Шелли и оживленно обсуждают перелет. Я беру за руку отца и веду его к месту во главе стола — месту, принадлежащему ему по праву. Мэри и Дэвид устраиваются рядом с Джоадом, по правую руку от которого лежит на руках у тетушки Кэтрин моя любимая дочь Остин. Я слышу, как брат предлагает жене подержать малышку, чтобы спокойно поесть, но та наотрез отказывается. Наши с Кэтрин взгляды встречаются — взгляды двух таких разных женщин, влюбленных в одного маленького человека.
Когда все, наконец, рассаживаются, я занимаю место в торце стола напротив отца.
— Я хотела бы произнести тост, — встаю я и поднимаю бокал вина. — За Элизабет Боулингер, за удивительную женщину, которая для кого-то из нас была мамой… — Горло сдавливает, и я замолкаю.
— Для кого-то другом, — продолжает Дэвид, кивая мне с улыбкой.
— Для кого-то любимой, — добавляет Джон. По лицу видно, что его переполняют эмоции.
— Для кого-то боссом. — Это вступает Кэтрин. Мы все смеемся.
— Трое из присутствующих будут называть ее бабушкой, — заканчивает Джей.
Я смотрю на Эмму, Тревора и Остин.
— За Элизабет, — говорю я, — за удивительную женщину, так много значившую для всех нас.
Мы шумно чокаемся, и в этот момент раздается звонок в дверь.
Тревор сползает со стула и бежит за Райли в холл.
— Кто бы там ни был, скажи, мы ужинаем, — подает голос Джоад.
— Верно, — кивает Кэтрин, поглядывая на спящую у нее на руках Остин. — Остин не любит, когда ее беспокоят за едой.
Когда в столовую возвращается Тревор, мы передаем тарелки и раскладываем еду. Я кладу салат Зои и смотрю на племянника:
— Кто это был, дорогой?
— Какой-то доктор. Я сказал, чтобы он уходил.
— Доктор Мойер? — интересуется Джей.
— Угу. — Тревор уже занят хлебной палочкой.
Джей вытягивает шею и смотрит в окно.
— Неужели Герберт пришел? — Он выскакивает из-за стола, едва не уронив стул, и поворачивается ко мне:
— Ты его приглашала?
— Нет, — отвечаю я, откладывая салфетку. — У нас достаточно еды, вполне можем пригласить еще одного человека. Сиди, Джей, я его догоню.
Все двадцать секунд, что мне потребовалось дойти до входной двери, мои мысли путаются и разбегаются в разные стороны. Бог мой, Герберт вернулся в тот день, когда должна была состояться наша свадьба. Неужели мама подает мне знак? Видимо, ей не понравилось, что мы с Остин собираемся вдвоем преодолевать все жизненные трудности. Она решила дать ему еще один шанс? Возможно, на этот раз я смогу ощутить магическое очарование этих отношений.
Стоило открыть дверь, порыв ветра едва не сбивает меня с ног. Издалека слышится перезвон маминых любимых музыкальных подвесок. Я оглядываю пустое крыльцо, стараясь удержать вставшие дыбом волосы. Куда же он делся? Колючие струи дождя врезаются в лицо, но я продолжаю вглядываться в даль. Никого. Я решаю вернуться в дом, и в этот момент замечаю его. Он переходит дорогу под большим черным зонтом.
— Герберт!
Мужчина поворачивается, и теперь я могу отчетливо разглядеть плащ «Бёрберри» и зажатый в руке букет цветов.
От неожиданности я прикрываю рот ладонью и, не раздумывая, сбегаю с крыльца ему навстречу. Он идет ко мне и смеется. Моя шелковая блузка мгновенно намокает, но мне сейчас не до этого. Я подхожу к нему так близко, что вижу каждую точку на его подбородке, а он поднимает зонт, чтобы укрыть меня от дождя.
— Что ты здесь делаешь?
Гарретт Тейлор протягивает мне букет цветов:
— Я решил отменить все планы на вечер. Я не перенес их, а отменил. Навсегда.
Мое сердце поет от счастья, и я прячу нос в ярко-желтую серединку ромашки.
— Может, не стоило…
— Стоило. — Он смотрит мне в глаза и заправляет за ухо прядь мокрых волос. — Я не могу позволить, чтобы еще одна наша встреча не состоялась. Я не могу больше ждать ни день, ни час, я хочу сказать, что очень скучал, моя веселая учительница, мой друг по телефону. Я так давно хотел сказать тебе, что влюблен в ту девушку, которую когда-то встретил в метро, а потом у своего дома и на берегу озера.
Гарретт улыбается и проводит пальцем по моей щеке.
— Теперь ты понимаешь, что, встретив вас сегодня, я не мог не принять твое приглашение на вечер. — Его голос звучит хрипло, а глаза смотрят прямо мне в душу. — Я не мог смириться с тем, что однажды проснусь и пойму, что мой поезд набирает скорость, а женщина моей мечты стоит на платформе и машет мне на прощание.
Он обнимает меня, и у меня возникает чувство, что я очутилась там, куда стремилась попасть всю жизнь.
— Знаешь, я ведь тогда боялась упустить тебя, — шепчу я, уткнувшись ему в грудь. — Тебя, а не поезд.
Гарретт обнимает мое лицо руками и целует в губы. Его поцелуй кажется мне таким долгим и восхитительным на вкус.
— Будем считать, ты меня догнала.
Сжимая букет самых дорогих мне цветов и обнимая другой рукой Гарретта, я поднимаюсь с ним на крыльцо дома моей мамы, укрывшись под большим черным зонтом.
