Эдуард Лимонов - Палач
Оскар наливает себе в хрустальную вазочку суп и отдельно на тарелку выкладывает куски курицы. Человеку нужны витамины, потому Оскар очищает луковицу и, аккуратно разрезав ее, кладет на тарелку вместе с кусками вареной курицы.
Густо посыпав суп перцем, Оскар берется за ложку… Как он будет жить без дотаций Габриэл Крониадис? Плохо. Конечно, у него есть несколько женщин, также платящих ему за работу. Но их поступления нерегулярны, а Оскар уже привык к очень высокому уровню жизни.
Может быть, оставить профессию Палача? Но чем заняться? Лучше всего Оскару удается именно работа с женскими телами. Все другое, сознается себе Оскар, он способен делать не лучше других. Способен ли он написать книгу лучше Стива Барона? Пожалуй, нет. У Оскара нет профессиональных навыков, которые есть у Стива, и возиться со словами Оскару всегда было скучно. Оскар любит читать, но писать… Бр-рр!
Менять профессию в тридцать семь лет глупо, решает Оскар, доскребывая суп из хрустальной вазочки. Тем более когда ты уже столького достиг в этой профессии. Нужно остаться Палачом, но видоизмениться. Как? Оскар решил не торопиться, оглядеться, подумать и потом только что-либо предпринять. Пока следовало поставить на место забывшуюся Габриэл.
Оскар вернулся к кастрюле и налил еще вазочку куриного супа. Глубоких тарелок у него, оказывается, нет.
3— Молодец, — прошептал «голос», — умный поляк. Последовал моему совету. Последуй и другому. Уезжай из Нью-Йорка. Уезжай… уезжай… уезжай… — «Голос» утонул в вязком телефонном пространстве, где-то среди одиннадцати миллионов живых существ, среди чудовищных скоплений бетона и ржавого металла, над водами тухлых рек Хадсон и Ист-Ривер. Затем послышалось частое дыхание, как будто трубку поднесли к пасти большой собаки…
— Слушай, больной, — сказал Оскар. — Фак юрселф! Я буду с Габриэл Крониадис так долго, как мне этого захочется, а под подушкой в спальне у меня лежит револьвер…
И Оскар положил трубку. Ровно через несколько секунд, необходимых для того, чтобы нажать на семь кнопок, телефон взвизгнул опять.
— Да?
— Ты мертв, — сказал голос. — Мертв!
— Я слышал это клише десятки раз из телефонных трубок всего мира и до сих пор жив, идиот, — сказал Оскар спокойно. — Не звони больше.
— Нет, — сказал голос. — Не буду. Это последний раз. Ты мертв.
И «голос» спешно положил трубку, как бы желая во что бы то ни стало оставить за собой последнее слово.
Так как «голосу» некуда было позвонить, Оскар незло выругался и сделал себе скотч с содой. Походив по залу, пошевелив льдинками в бокале, Оскар решил, что ему следует сегодня же достать револьвер, которого у него, разумеется, не было. Потом ему сделалось смешно.
Чего Оскар боится? Он всегда был более или менее осторожен в своих знакомствах. Он никогда не занимался продажей драгс, если он и знал двух-трех драг-дилеров, то коротко, и никогда не стремился с ними сближаться. Оскар далек от опасных зон жизни — его путь никогда не пересекся с мафией или могущественными разведывательными организациями, такими как CIA, КГБ, польская разведка и тому подобными. Даже в первые годы своего пребывания в Соединенных Штатах Оскар воздерживался от каких бы то ни было политических высказываний. Да никто и не интересовался его мнением когда-либо… Еще один поляк-эмигрант. Десятки и, может быть, сотни тысяч поляков живут вне Польши. Сейчас, правда, благодаря распространительной сети журнала «Риал Мэн» лицо Оскара появилось на всех стендах…
Оскару показалось, что он нащупывает нить. Конечно, как он сразу не додумался до этого. «Риал Мэн» — вот причина. Палач в боевом наряде на обложке журнала. Оскар оказался в положении селебрити. Он сделался селебрити в одну ночь, сойдя с типографских машин бруклинской типографии, где, как знает Оскар от Джерри Гольдсмита, печатается «Риал Мэн»… Оскар забыл, где он живет. Мирный истязатель женщин, безусловно, вызвал зависть бесчисленных неудачников Великого Города, на электроплитках в вонючих дешевых отелях готовящих себе куриные супы…
Такой же урод убил Джона Леннона. Такие уроды стреляют в киноактеров и президентов. Именно из-за них киноактер Сильвестр Сталлоне пришел на парти к Жюльет Мендельсон с семью телохранителями! Оскару звонил его двойник. У каждого селебрити, у каждого победителя есть свой двойник. Кто-то думает, что он мог бы сделаться киноактером или Палачом.
Оскар попытался представить своего двойника. «Голос»… Как он выглядит? Почему-то Оскару представилось, что двойник его не только является копией Оскара, но и одет точно так же, как был одет несчастный и неудачливый Оскар два года тому назад, сидя в «Макдональдсе», согреваясь кофе… Армейские бесформенные брюки хаки из тсриф-шопа, кроссовки, вылинявшая черная куртка…
Нет денег, некуда идти. На глаза попадается газетный киоск… Внимание привлекает необычный, затянутый в кожу, грозный Палач на обложке… живущий в мире удачи, красивых женщин.
Может быть, двойник брел по Бродвею. Безработным некуда девать время… Рассматривал витрины магазинов, газетные киоски. Увидел обложку «Риал Мэн»… Остановился перелистать журнал. «Эй, покупай, тогда и читай!» — прорычал ему злой толстый старик, выглянув из глубины будки. Или, может быть, вышел и вырвал журнал из рук двойника. Из рук «голоса». «Еще один пинок», — подумал двойник. И поплелся опять по Бродвею. И еще раз у другого киоска увидел необычную обложку журнала «Риал Мэн»… И у следующего газетного киоска…
Двойник Оскара, очевидно, купил «Риал Мэн» у десятого или двенадцатого киоска. У двенадцатого толстого или тощего злого старика. К тому времени двойник уже знал каждую фотографию и содержание интервью. Двойник отсчитал два доллара пятьдесят центов из своих последних денег и купил интригующий его журнал. Затем двойник долго сидел в чахлом сквере, еще и еще раз перечитывая историю Оскара, восхищаясь Палачом и ненавидя его.
«Я тоже мог бы быть Палачом… Я не хуже, я лучше, у меня хороший член, и я тоже знаю, как приступить к женщине… Ведь я привязывал Барбару к постели… я умею, я могу… Этот бастард…»
Оскар представил себе, что обложка «Риал Мэн» висит где-то над кроватью его двойника в бессолнечной комнатушке, выходящей окнами на бегущий по черной ржавой эстакаде сабвей, и, может быть, у Палача на обложке выколоты перочинным ножом глаза.
4— После публикации «Выбора Елены» я тоже получил свою долю анонимных звонков и угроз, Оскар. Это непременная привилегия знаменитости. Я бы на твоем месте вел себя осторожно, но не переоценивай опасности. Среди сотен известных музыкантов убили только Джона Леннона. У этих истериков, «двойников», как ты их называешь, у одного на сотню тысяч только хватает храбрости или безумия, назови это как хочешь, осуществить свои угрозы. В основном они удовлетворяются учащенным дыханием в телефонную трубку или доморощенной вуду-церемонией в кустах Централ-парка…
