Фэнни Флэгг - Стоя под радугой
– Теперь я вдова, – объясняла Ида, – и хочу быть с близкими мне по духу людьми.
Норму обидело, что матери какие-то пресвитерианцы ближе родной дочери, но долго она не переживала – у нее осталась тетя Элнер, хоть и хлопот та доставляла немало. По понедельникам Норма устраивала себе день красоты. Она как раз наложила витаминную маску на лицо, когда снова – в третий раз за час – зазвонил телефон. Отвечать Норма не собиралась, но телефон все трезвонил и трезвонил, и в конце концов пришлось снять трубку.
– Да, тетя Элнер, – сказала она как можно приветливее, стараясь поменьше шевелить губами, но это оказалась не сама Элнер, а ее соседка Вербена, звонившая из своей химчистки.
– Норма, это я. Слыхала, что случилось с Бедняжкой Тот?
– О боже. Что на сей раз?
– Ты ведь знаешь Рошель, ассистентку дантиста, ту толстунью, что выпивает иногда с доктором Орром?
– Да, и что она?
– Они, похоже, на выходных потеряли верхнюю челюсть Тот. Задавали жару в офисе небось.
– В каком смысле потеряли?
– В пятницу доктор Орр выдернул у Тот зубы, снял слепок челюстей для протеза и велел приходить в понедельник, мол, будет готово. Утром она задами проскользнула к нему – не дай бог кто ее увидит такую беззубую, – села в кресло и сидит. Говорит, не могла прямо дождаться, когда ей выдадут эти новые зубы. Доктор Орр вошел, и тут бы ей понять, что что-то не так, потому что от него, понимаешь, разило, в общем, он ей: «Открывайте» – и пытается воткнуть в нее верхнюю-то челюсть, а та никак, не лезет, хоть тресни, он, значит, орет: «Дьявол, Рошель, это не ее челюсть!» – а потом Тот: «Ждите, никуда не уходите!» – а сам уходит и там орет, ругается, в общем, минут через пятнадцать вернулся и говорит: «Тот, простите, ваши зубы, наверное, по ошибке выкинули. Я сделаю новый слепок, и начнем сначала».
– О нет.
– О да. Короче, представь, как Тот взбесилась. Неизвестно же, чьи зубы он пытался засунуть ей в рот. Да к тому же именно на этой неделе она собиралась пойти в это новое заведение пробовать зубатку. Представь, пробовать зубатку без зубов. Или грызть кукурузу с початка.
– Ужас.
– И знаешь, что самое поганое?
– Что, еще не все?
– Кажется, Джеймс погуливает от Тот к этой Рошель. Мерл мне сказал. Он их видел на шоссе в старом клубе «Каса Лома», они никого не замечали, целовались и все такое.
– О, бедняжка Тот.
– Считаю, что это саботаж. Спланированный саботаж. Думаю, эта девка просто выкинула ее зубы, чтобы Тот дома осталась, а Джеймс пошел бы в ресторан с ней. Только учти, я ей ничего не говорила.
– Бедняжка Тот.
– Ой, ну в самом деле. Не одно, так другое. То мамаша ее дом подожгла, теперь это. Удивительно, как она находит в себе силы вставать по утрам.
Норма умылась и снова нанесла маску. Надо заботиться о своей внешности. Она не хотела, чтобы Мак сбегал в «Каса Лома» или еще куда с другой женщиной.
Праздничное шествие
К сожалению, и к Бетти Рэй жизнь повернулась не слишком хорошей стороной. Хэмм не сдержал слова и в 1960-м пытался остаться губернатором на второй срок. И снова рассыпалась ее мечта о собственном домике. Но даже она понимала, что его политическая карьера – как поезд, мчащийся на всем ходу, поди останови. Хэмм был на вершине популярности и объяснял, что не баллотироваться сейчас, на гребне волны, будет пустой тратой времени и вложенных сил – вся его работа пропадет. Умолял, обещал, что если победит, то этот раз точно будет последним.
– В любом случае, дорогая, – убеждал он, – закон штата запрещает сидеть в кресле губернатора три срока подряд. Дольше чем на два я все равно не смогу остаться. Какие тебе еще гарантии?
Несмотря на крах собственных надежд, Бетти Рэй видела, как от Хэмма зависят люди и как он расцветает под грузом всей этой ответственности. Из Хэмма получился потрясающий губернатор, и она гордилась им и радовалась, что он счастлив, хотя и скучала по мужу.
Радовало и другое: в этот раз его рейтинг в предвыборной кампании был настолько высок, что ей с детьми не пришлось ездить за ним хвостом. Да никакой кампании, по сути, и не было, и Эрл Финли, как ни злился, вынужден был сидеть и ждать еще четыре года, чтобы снова взять штат в свои руки.
Когда Хэмм одержал полную победу на выборах, Сесил Фиггз решил устроить грандиозный парад, посвященный истории штата Миссури, – театрализованное шествие с сотнями актеров, включая индейского пони для изображения «Пони-экспресс»[26] 1860 года, от Сент-Луиса до Сакраменто. Шествие восстановит все главные исторические события начиная с июня 1812-го, когда Миссури впервые возник как отдельная территория, и кончая современной жизнью штата.
Они репетировали в большом зале «Шрайн Аудиториум», и Сесил весь день то и дело ругал одного высоченного гвардейца, Ральфа Чилдресса, который был страшно неуклюж и неповоротлив. Сесил строем выводил на сцену почетный караул губернатора, дальше они маршировали, а дойдя до края сцены, должны были повернуться к залу, салютовать в унисон и завести руки за спину, после чего оказаться в позиции «вольно», и все это – пока Сесил считает до десяти, отщелкивая пальцами.
– Еще раз! – Сесил отстукивал ритм ногой и тыкал пальцем в гвардейца Чилдресса. – Живей, живей, шевелись, все время отстаешь.
Наконец гвардеец, готовый взорваться, с багровым лицом, остановился и сказал:
– Слушай, гомик, еще раз щелкнешь на меня пальцами – выдеру их и засуну в твою жирную задницу.
Сесил растерянно моргнул:
– Что ты сказал?
– Ты слышал.
Сесил нахмурился:
– Не заставляй меня тратить драгоценные репетиционные часы на глупости. Я директор программы, и ты сделаешь, как я велю, причем сделаешь хорошо.
– Ага, разогнался, – заявил гвардеец Чилдресс.
Сесил глянул на часы:
– Так, ребята, пятнадцать минут перерыв. Ровно в час сорок жду вас на сцене, начнем сначала. – Потом он ткнул пальцем в гвардейца Чилдресса и сказал: – А тебя, мистер, я попрошу спуститься со мной.
Они спустились в большой репетиционный зал, Сесил закрыл двери и сказал:
– Сними рубашку. Не хочу, чтобы ты ее порвал, у нас нет времени заказывать тебе новую.
Гвардеец с ухмылкой выполнил приказ, испытывая непреодолимое желание извозить Сесила по полу. Последнее, что услышал Ральф Чилдресс перед тем, как Сесил резким ударом отправил его в нокаут, было:
– Я не позволю подавать дурной пример.
Спустя пятнадцать минут Сесил вернулся на сцену и хлопнул в ладоши:
