Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту
— То, что нравится?! — Туманов схватил один из разлетевшихся по избе листов. — Для этого надо уважать читателя, а не относиться к нему как к «пиплу, который все схавает»!
— Напиши еще одну. Другую. Лучше этой.
— Семен, милый мой человек, как ты не понимаешь?1 Дело не в этом «ГВ»! Посмотри на то, что заполняет сейчас книжные прилавки! Это же не литература, это — окололетиратурная серь», написанная «дамами легкого стиля»! Да я не про свои «опусы» говорю! Я не Шекспир. Но почему людям вдруг перестало интересно общаться с Шекспиром и Гете?! Я спрашивал у знакомых девушек, и они, стыдливо пряча «дамский псевдодетективный бред», отвечали, что так устают после работы, что думать не хочется. Пробежала глазами по листам, и — заснула… Из читающей страны, мы превращаемся в листающую страну… Издатели создают «бренды», уверяя, что это — качество, хотя, для прибыли, им нужно только количество…А государство это тихо поощряет, потому что при руководстве воров, опасно, что б в стране были люди думающие и начитанные. Это кончится плохо для такого руководства. Ты знаешь, что история все время повторяется. А нам все время твердят, что мы сталкиваемся с чем-то новым. Но это уже было! Просто если человек об этом не помнит, его можно обмануть еще раз. История — фундамент патриотизма. Религия — духовности. Философия — ума! Ах, если б у меня были деньги! Большие деньги… Я бы нанял лучших историков, религиоведов, философов… Я бы вел дела издательства совсем иначе… Я не верю, что мы живем в стране дураков. У нас умные, только очень доверчивые люди… И помочь им можно только дав знания. У многих просто нет на это времени — они работают. И, значит, эти знания должен собрать кто-то для них. Рассказывать вновь и вновь об истории, о мечтах, о религии… Они — умные, они — поймут… Просто слишком многим это сейчас не выгодно. Люди устали, разобщены, лишены общих знаний, общей идеи… А ведь все это у нас уже есть, и не надо ничего «псевдоновое», ибо это всегда оканчивается «старыми граблями»… Но этого «Г.В.» я найду! Я лично поеду туда, найду этого «Г.В.» и сделаю из него окончательное «Г.В.»! Окончательное и бесповоротное!
Павлов безнадежно махнул рукой и поднялся.
— Спать, — сказал он. — Криком делу не поможешь. Успокоишься, придешь в себя — тогда и будем думать, как беде помочь…
— Можно помочь, — согласился Андрей. — Можно, но только одним способом: придушить паршивца! И тогда я буду его единственной жертвой, до других он добраться не успеет! Я съезжу туда и…
— Никуда ты не поедешь, — зевнул Павлов. — Не пущу…
— Поеду!
— Не поедешь!
— Нет, поеду! Сбегу и доберусь до него!
— С утра — в погреб! — пообещал Павлов и выключил свет. — Сказал — не поедешь, значит не поедешь…
Оконная рама на втором этаже дома разлетелась с жалобным звоном, и в ореоле сияющих на солнце осколков стекла на улицу вылетел низенький плешивый человек. Упал на четвереньки на размокший весенний газон, ошалело мотая головой, выплюнул кусочки набитой в рот бумаги и, быстро перебирая руками и ногами, побежал на четвереньках за угол. В развороченном оконном проеме появился размахивающий разодранной книгой Туманов и, не обращая внимания на удивленные лица прохожих, заорал вслед уползающему «худреду»:
— Твое «видение мира», паршивец?! С таким «видением мира» иди в Эрмитаж и попытайся прилепить Афродите… копье Аполлона! Мракобес! Извращенец!
— А почему — «извращенец»? — заинтересованно уточнил остановившийся под окном мужчина в белом импортном костюме. — Чем тебе не угодил этот несчастный, а, комсорг?
— Чем?! — яростно начал было Туманов и осекся. — «Комсорг»?! А?.. Кулагин! Раздери меня «худред»! Это же Сергей Кулагин!..
Не тратя времени на спуск по лестнице, Андрей попросту перепрыгнул через подоконник и, мягко приземлившись, шагнул к «вечно гонимому еврею», радостно раскрывая объятия:
— Сколько лет прошло! Дай-ка я тебя обниму! Рад тебя видеть, искренне рад!
— Вот только не на людях, — усмехнулся Кулагин. — Сам знаешь, какие времена… Не поймут, осудят и возбранят…
— Ага! — быстро среагировал Туманов. — Значит, «не на людях» — можно?.. Иди сюда, старый ворчун! Первый раз встречаю тебя, когда за тобой не гонятся, не бьют и не швыряют палками…
Он все же поймал уклоняющегося Кулагина за плечи и сжал в неуклюже-медвежьих объятиях.
— Времена меняются, — прохрипел Кулагин. — Отпусти, чудак, задушишь!.. Ты что, из леса только что вышел?
— Точно! — радостно подтвердил Андрей. — Оттуда.
Отступив на шаг, он с удовольствием оглядел друга с головы до ног и одобрил:
— Не узнать! Держишься молодцом! Да и выглядишь, как «новый русский»!
— Как «старый еврей», — поправил Кулагин. — Как и ты, не слишком люблю это пресловутое «новое»… Я же теперь «иностранец», Андрей… М- м-да… Впрочем, на улице и второпях об этом не поговоришь. Пойдем, я знаю тут неподалеку одно неплохое местечко, где и посидеть приятно, и нам никто не помешает. Я ведь искал тебя, Туманов. И если б не Боковицкий — нашел, ох, как не скоро!
— А при чем здесь программист? — удивился Андрей. — С чего это он так обо мне заботится? Мы с ним не так уж много и общались…
— Это твоя версия, — улыбнулся Кулагин. — А «общался» ты с ним изрядно. За те месяцы, которые он пытался тебя из запоя вывести, выслушал он о тебе и от тебя немало… Но все же, пойдем, посидим в ресторанчике, там и поговорим.
— Только не в ресторан, — замотал головой Туманов. — Своих денег у меня нет, а гулять «на халяву» я не умею.
— И об этом тоже поговорим, — пообещал Кулагин, едва ли не силой ведя Туманова по улице, — И о «своих деньгах», и о «гулять не умею»… Научим!..
— …Потом еще долго дурью маялся, — рассказывал Кулагин, развалившись в кресле за опустевшим столом в ресторане. — Армию не мог забыть… Крепко нас тогда обманули… И я все думал: как сделать так, что б больше они этого никогда не смогли… И размышления мои были печальны… Как и выводы….
— Поумнел, значит? — усмехнулся Туманов. — Уехал на Запад и поумнел?
— Я стараюсь проводить здесь как можно больше времени, — не обиделся Кулагин. — Но бизнес свой держу там. Это безопасней.
— — Выкачиваешь деньги из России?
— — Наоборот…. Хочу сделать для нее хоть что-то… Я просто не верю вашему правительству, Андрей. Смотрю на их дела — и не верю. А там до моих денег им будет добраться сложнее.
— Странная форма патриотизма…. А вообще, «хорошо там, где нас нет».
— Нет, Андрей. Самое лучшее место на земле там, где есть ты. Потому что в других местах тебя нет… Да и как ни крути, а ведь я — еврей, а значит, немного мистик. Я считаю, что судьба не просто так дает нам выбор дорог…. Я долго жил в Иерусалиме, изучал Ветхий Завет и Завет Новый…. И понял одну важную вещь: еврейский народ, а теперь и народ русский — прошли через все возможные виды бед и форм правления, и являются обладателями бесценного опыта… который все время забывают….
— — Я только недавно пришел к тому же выводу, — признался Туманов. — Нет преемственности поколений…. Все время рвётся та самая «связь времен»… У других народов такого нет… Почему?
— Видимо, и вам, и нам, надо было набраться этого опыта до конца… до самого крающка… до боли…. И, видимо, потому, что у нас еще есть шанс. Мы еще не закостенели….
— Оптимист, — вздохнул Туманов. — Женился?
— Нет…Характер сложный… Кому я нужен?.. А «суррогатную любовь» из-за моих денег — увольте… А ты как?
— А у меня нищета. Как «кормилец семьи» я не состоятелен. Полная противоположность твоей проблемы…
— Куда ни кинь — всюду клин, — грустно согласился Кулагин. — А дочка?
— Здесь совсем печально… Я пытался общаться с ней по инету, но… «Без тебя жили, проживем и дальше». Могу представить, как мама преподнесла ей наше прошлое…
— Чему удивляться? Не замечал, что у людей всегда их общее прошлое становиться очень разным… со временем…. Мы придумываем себе оправдания, верим в них и считаем своей жизнью…
— Вот и я предпочел не говорить правду… Мать есть мать. Пусть лучше уж я буду «моральным уродом»… Пока она была маленькая — я не хотел, что б она знала о моем существовании: зачем травмировать психику ребенка. У нее был очень хороший отчим — я узнавал. Если б он был другой… Н… Он хороший человек. Беда в том, что мы с ней не понимаем друг друга. Вообще. Как на разных языках говорим.
— Это естественно, — пожал плечами Кулагин. — Ведь не ты ее воспитывал. Он генетики зависит многое, но еще больше зависит от воспитания. Если б она жила, воспитанная твоими идеями, твоим опытом… А так… Здесь нет «связи поколений». Уж прости.
— Сам понимаю, — кивнул Андрей. — Так сложилось… Но я ее люблю больше всего на свете. Она — единственное реальное подтверждение той любви, что была когда-то… Единственной… Настоящей…
