Александр Шелудяков - ЮГАНА
Раздался дружный смех. Улыбались Карыш, Ургек, Таян. Дело в том, что каждый житель Кайтёса знал о старшинстве братьев, которое было установлено и узаконено Юганой, принимавшей роды у Тани Волнорезовой.
Югана рассказывала так: «Первым родился Андрей-Орлан. Второй: Костя-Карыш. На одну трубку он моложе Орлана. Третий был: Илья-Ургек. На один чайник он моложе своих братьев. Четвертый: Саша-Таян. Он моложе всех на один чугун с картошкой».
И уже сами братья, когда учились в первом классе, устанавливали каждый свое старшинство. Засекалось время, которое нужно для того, чтобы выкурить Югане трубку, потом определялось, за сколько минут нагреется вода в чайнике до кипения. Ну и наконец, сколько нужно времени для того, чтоб в полуведерном чугуне сварить картошку.
– Если мои младшие братья, – продолжал говорить Орлан, когда утих смех в зале, – собираются время от времени покидать пределы земные и уходить в космическое пространство, навещать другие планеты, то я остаюсь полностью земным человеком. Моя мечта – сделать наш юганский край многолюдным и жизнерадостным.
Рядом с Таней, по левую руку, сидела Даша, жена Орлана, а по правую – Саша Гулов. Таня взволнованно смотрела на сыновей, на глаза ее навертывались слезы. Это были слезы материнского счастья, слезы гордости за себя и своих сыновей. Таня не слышала, о чем говорил Орлан, она видела только его лицо, видела, как юный мужчина жестами подчеркивал слова. Но вот она немного успокоилась и начала вслушиваться.
– В верховье таежной реки Ай-Кары Иткаром Князевым найдено необычное святилище кволи-газаров. Древний грязенефтяной вулкан на Нюрольской впадине ожил, дал выброс нефти! И возможно, там находится главный подземный клад.
После Орлана так же тепло, с непоколебимой верой в свою мечту, говорили Карыш, Ургек и Таян. Это был праздник: население Кайтёса приняло четырех юных мужчин.
В зале – аплодисменты. Лица девушек и пожилых женщин сияют улыбками, как степь алыми маками.
– От имени старейшин общины обращаюсь с поклоном к молодому вождю племени Кедра Орлану и прошу его быть единым великим князем и жрецом Кайтёса! – торжественно произнес Перун Владимирович.
Глава тридцать четвертая
Прощай, ласковое юганское бабье лето. Прощайте, птицы перелетные. Кто из вас, выжив в долгом кочевье, вернется будущей весной на таежную землю к старым гнездовьям – неизвестно. Такой же затаенной и неизвестной остается судьба человека.
На макушке громадного берегового кедра сидело около десятка глухарей. Они прилетели на речной берег у заброшенной деревни выискивать мелкую гальку, битое стекло – грузить желудки, брать «жернова» для перемола грубой пищи. Но птицы опасались «землиться». Старый самец-глухарь важно клохтал, разговаривал с молодыми, нынешнего выводка, птицами. На земле, в зарослях тальника с порыжелой листвой, затаилась лиса – выжидала добычу.
– Жирный туман лег нынче над рекой, – сказала Югана, разживив огнем сухую растопку утреннего костра. – Глухари колокотят на кедре – лисицу или рысь чуют.
– Ничего, Югана, спешить нам некуда. Позавтракаем, а там, глядишь, и морок туманный рассеется. Ну, а если обложило на весь день, то поплывем малой скоростью по реке, чтобы на корчу не напороться.
– У Юганы язык просит вкусного мяса со щучьего брюха. Пойдет Югана промышлять маленько еду на варево, – сказала эвенкийка, подложив в костер смолевые поленья.
Булькала, титинькала вода, падая маленьким водопадом с берегового окаменелого суглинка. Бежал ручей к Чижапке из таежного озера извилистым рукавом, нес в своей воде озерную «букашку» – любимый корм ельца, чебака и окуня. В этом месте, куда падал ручей, всегда табунилась разнорыбица. Да еще излюблены такие места жировки щуками: тут-то уж щуки глотают живцов на выбор и вкус.
Югана спустилась на песчаный береговой оследок от убылой воды, чуть в стороне от ручейного водопада. Хотя и жался к реке туман, лежал вздымленной ватой меж берегов, но видимость более чем на полсотню метров была хорошей. Югана стояла у воды, курила трубку, посматривала на небольшой осиновый обломок комля, лежащий в воде у берега, замытый песком. От этой комлевой корчи, как из засады, уходила одна щука за другой в глубь реки, за жертвой. Те щуки, которых видела эвенкийка, ее не интересовали – маломерки. Югана ждала крупную щуку с мясистым и жирным брюшком. Вдруг эвенкийка торопливо вынула из ножен крылатый нож, подумав про себя: «Идет шибко большая и жирная щука – мелкая рыба трусливо бежит, как брызги во все стороны».
Крылатый нож Юганы мало чем отличался от обычного промыслового ножа. Рукоятка сделана из витого нароста березы, имеется на рукоятном запятнике «перо» – пучок волос из конского хвоста. На концевом острие крылатого ножа проточена зазубрина, похожая на зажабрину остроги. Применяется крылатый нож, как малый гарпун, на промысле крупной рыбы в береговых заводях.
Большая, широкоспинная щука важно и осторожно подошла к засаде, замерла – облюбовала добычу. И в этот миг вжикнул крылатый нож, брошенный рукой Юганы. Метнулась щука – всплеск, брызги!
Старая эвенкийка сматывала прожилину, подтягивала загарпуненную щуку.
В полдень были погружены палатки, уложена посуда в носовой багажник лодки. Андрей снял с кормы один подвесной мотор, второй двигатель перевернул на центр кормовой доски.
– Пойдем, Югана, на одном моторе…
Со второй половины дня туман слегка поредел, но полностью ему в этот день не суждено было рассеяться. Стояла теплая, сыроватая погода, и испарения бескрайних юганских болот стелились, жались к земле затяжелевшим паром.
– Хо-хо, человек! – чуть скосив голову в сторону берега, сказала негромко Югана и указала пальцем на песчаный мысок, где стояла дюралевая лодка, а рядом с ней – мужчина, одетый в кожан, летние хантыйские унты.
Андрей раньше Юганы заметил лодку у песчаного заберега. Сбавлен газ – лодка тихо подплыла к мысочку, ткнулась носом о песчаный берег. Андрей перекрыл бензокран, встал на ноги.
– Помогите, люди добрые! Беда у меня случилась. Заклинило мотор – шатун порвало, – умоляюще попросил незнакомец.
– Можно и помочь, – спокойно ответил Андрей, когда вышел на берег и присел на нос своей лодки. – У меня два мотора. Один могу дать.
– Я с вами пойду, как на прицепе. Мне бы только на Вас-Юган выбраться, а там у меня, слава богу, родня… Я вам свою лодку задарма отдам.
Югана рассматривала незнакомого мужчину: «Голова косматая, как у медведя в линьку. Борода огнем подпалена. Пошто у человека глаза бегают хитрыми пузырями?» И тут же эвенкийка цепким взглядом схватила на береговом наилке след от ног незнакомца. «Хо, у человека нога ходит по земле глубоко пяткой… Это – Пяткоступ! Он ночью на своей лодке бежал, торопился куда-то». И сразу же Югана стала ощупывать глазами вещи, лежавшие в лодке Пяткоступа. «Пошто у чужого человека Пяткоступа лежат турсуки с мясом сушеным, а на них стоит тамга, родовой герб Бояра Тунгира? Неужели Пяткоступ и Тунгир друзья?»
– У хозяина лодки с плохим мотором лежит много еды, взятой из промыслового лабаза Тунгира, – сказала Югана, когда вышла из лодки и встала рядом с Андреем. – Тунгир – друг твой?
– Какой, бабушка, Тунгир еще? – удивленно спросил мужчина, а сам не спускал глаз с рук Андрея.
– Турсуки лежат у тебя в лодке с тамгой Тунгира, – спокойно пояснил Андрей Шаманов.
– Ах, вон вы про что говорите… Из-за него-то я и запорол мотор этой ночью… Остяка, старика с заимки, подобрал. Страшно больной он. Всю ночь мне пришлось на газ нажимать, торопился старика до больницы живым дотащить.
– А где Тунгир? – спросила Югана и тут же про себя подумала: «Большой хант Бояр Тунгир никогда с собой не повезет еду, которой хватит на пять месяцев одному едоку. Пошто Пяткоступ все врет?»
– Живот у него… Несет дедусю, как из ружья. Эй, Тунгир! – крикнул Пяткоступ громко, а потом, взглянув на Андрея, спросил: – Про какую вы мне толкуете печать на мешках?
– На всех турсуках вышита острога-трезубец. Это родовой герб ханта Тунгира.
– Теперь понятно. Подождем немного старика. Совсем он собрался уходить из тайги. Все харчи в этих мешках решил обратно тащить в деревню…
– У Тунгира нет крыльев, – тихо сказала Югана на эвенкийском языке, посмотрев на Андрея. – На земле от лодки идут следы одного человека – Пяткоступа.
– Что ты, бабушка, гортанишь на своем языке – непонятно… Ну, пойду я, поищу старика. Ладно ли там с ним.
Мужчина повернулся, сделал три шага в сторону береговых зарослей, а потом вдруг резко развернулся лицом к Андрею Шаманову, и в правой руке у него был уже выхваченный из-за пояса двуствольный ружейный обрез – в этот миг ахнул выстрел…
Югана будто предчувствовала беду неминуемую. В тот момент, когда Пяткоступ нажал спусковой крючок обреза и грянул выстрел, крылатый нож эвенкийки был брошен с силой…
