Олег Рой - Украденное счастье
— Ну, как дела? — бодро проговорил тесть. — Тебе пора ехать, ты не забыл?
— Все в порядке, — отвечал Владимир, удивленный его дружелюбием. — Я уже практически готов.
— Ну, вот и отлично. Номер в отеле тебе уже заказан, адрес у тебя есть… Переночуешь, а завтра с утра примешься за дела.
— Да, конечно. Я помню все, о чем мы говорили. Анрэ прошелся по кабинету зятя, осмотрелся, заметил на столе фотографию улыбающейся Анжелы, взял его в руки.
— Первое время поскучаешь без жены… Но ничего, это полезно, говорят, разлука только укрепляет чувства.
— Надеюсь, она скоро приедет ко мне, — ответил Владимир.
— Возможно, — кивнул Анрэ. — Но все-таки спешить не стоит. Анжеле сейчас нужны удобства и покой. Поэтому ты сначала обзаведись хорошим домом, обживись, обустройся…
Он готов был даже обнять зятя на прощание, но решил, что это будет уже слишком. Поэтому ограничился лишь тем, что посмотрел из окна, как Владимир садится в машину. Потом позвонил Паоло.
— Он выехал.
— Значит, все идет по плану, — признал тот и дал отбой.
Анрэ чувствовал себя просто отлично. Ни угрызений совести, ни беспокойства он не испытывал. Так, лишь легкое волнение, как обычно бывало с ним перед важными переговорами.
Он ходил по банку, общался с сотрудниками, шутил, смеялся. Пусть его видит как можно больше людей, которые потом смогут рассказать полиции, как он был весел и спокоен. Ну кому, скажите на милость, придет в голову заподозрить в организации убийства такого спокойного, веселого и доброжелательного человека?
Примерно через час Анрэ вышел из банка и дошел пешком до своего любимого кафе «Федерале». Приветливо кивнул знакомому официанту — казалось, что тот целую вечность работает в этом кафе, — сел за столик и на вопрос, что он будет заказывать, сказал:
— Чашку кофе и «Тессинский курьер».
За окном бушевала золотая осень. И кто сказал, что этот сезон навевает грусть? Наоборот, это самое плодотворное время в году, время успеха, удачных решений и перемен к лучшему. Кажется, даже в самом прозрачном свежем воздухе витают какие-то надежды, обещания… Анрэ с улыбкой наблюдал за стайками молодых людей, расположившихся за столиками на улице. Потом закрыл глаза. Ему нравилось слушать голоса, доносившиеся отовсюду, от соседнего столика, с улицы; вот засмеялись те молодые за столиком, а вот процокали каблучки за спиной. Он даже не заметил, как перед ним появилась чашечка дымящегося кофе, а рядом на столик лег аккуратно сложенный «Тессинский курьер». Он наслаждался голосами жизни, благо внутренние голоса, которые последнее время так донимали его, сейчас молчали. И не передать, как он был этому рад!
Выпил чашку кофе, потом еще одну, съел пару тостов, не торопясь, дочитал газету. Потом взял мобильный телефон и набрал номер Анжелы.
— Синьоры нет дома, — ответила молоденькая горничная.
Это неприятно удивило:
— А где же она?
— Синьора Анжела и синьора Софи уехали с синьором в Италию.
До него не сразу дошел смысл ее слов. — То есть как уехали? Что ты несешь, дура?
— Говорю то, что есть! — обиделась служанка.
— Как?! Этот идиот взял с собой Анжелу! — в ужасе вскричал Анрэ. И тут же кинулся набирать номер Паоло. К счастью, тот уже успел сменить пейджер на эту новинку — сотовый телефон.
Мафиози долго не брал трубку, пришлось перезвонить еще раз и еще раз… Только после четвертой попытки в трубке наконец раздалось — Алло!
— Наконец-то! Паоло! Паоло, ты слышишь меня? Я хочу отменить свой заказ! Немедленно свяжись со своими парнями и дай отбой! Ты меня понял?
Голос итальянца прозвучал как-то особенно устало:
— Анрэ, старина, посмотри на часы. Уже половина пятого. Все уже произошло.
— Ты хочешь сказать, что уже поздно? — Анрэ все еще никак не мог полностью осознать происходящее и поверить в него.
— Я хочу сказать, что предупреждал тебя! Надо было передумывать раньше!
— Но я же не знал, что этот русский кретин потащит с со… — Анрэ осознал, что собеседник его уже не слушает. В трубке раздавались короткие гудки.
Анрэ кинулся к своей машине и от волнения никак не мог завести мотор — было такое чувство, что автомобилю передалось состояние хозяина. Наконец мотор завелся, и смертельно бледный Анрэ на бешеной скорости рванул по шоссе, которое вело из Лугано в Милан.
При выезде из города начал накрапывать мелкий осенний дождь. Анрэ жал на педаль скорости, выжимал из машины все, на что она была способна. Повороты были крутые, частые, чуть что — и прощай жизнь! Но он сейчас не думал о тормозах.
Шоссе было пустынным. И километр, и другой, и десятый — только изредка одинокие автомобили навстречу. Неожиданно за поворотом банкир увидел толпу людей и множество машин, среди них — несколько полицейских автомобилей с мигалками. Кто-то отдавал команды по громкоговорителю — властно, приказным тоном. Анрэ остановил машину, вышел. И вдруг земля начала стремительно уходить из-под ног. Он осел на асфальт.
Люди смотрели вниз, туда, в обрыв, где полыхала искореженная машина. Она лежала там как черная подбитая птица, — тот самый джип «Тойота Лендкрузер», которым так гордился Владимир. А невдалеке — три разметанных взрывом искалеченных человеческих тела. Анрэ сам их толкнул туда, в эту пропасть. Именно он все это придумал, подстроил.
Рассмотреть тела и найти среди них обожаемую дочь Анрэ не довелось. Казалось, его голова медленно отделилась от туловища и поднялась куда-то ввысь, все выше и выше… Ей легко было парить в облаках, как летящим любовникам на картинах Марка Шагала. Там, за облаками, оказывается, был яркий свет. И какая-то фигура в белом… Она приближалась, и вскоре уже можно было разглядеть, что это женщина в пышном подвенечном платье. Вот только лицо скрыто кружевной фатой, и, кроме карих глаз, ничего невозможно рассмотреть. Кто же это? Анжела? Или Наташа?
Женщина подошла совсем близко, посмотрела печальными карими глазами и тихо проговорила: «Что ты наделал, сынок?»
А он смотрел на нее и все никак не мог понять, кто перед ним: Марианна? Дева Мария?
Он бросился перед ней на колени и закричал:
— Прости! Я не виноват, я не хотел, я не знал…
Но она лишь покачала головой и скрылась из виду.
А голова Анрэ вновь вернулась на землю, к обрыву над горной речкой и обгорелой машиной, рядом с которой лежали убитые, и среди них — дочь, самое дорогое для него существо. Анрэ даже не заметил, как к нему подошли люди.
— Что с вами, синьор? — спрашивал один из полицейских. — Вам плохо?
Но он не мог говорить, лишь хрипел и мычал. И тогда другой полицейский, тот, кто был с громкоговорителем, приказал:
