Наталья Нестерова - Портрет семьи (сборник)
Не судите, да не судимы будете! Ерунда! Надо судить и быть судимыми! В провинции живут такие же гомо сапиенсы, как и в столице. И в одинаковых ситуациях те и другие действуют одинаково. За пять часов я превратилась в хныкающую попрошайку. Что будет со мной через пять лет?
Чехов писал: «Провинция высасывает мозги». А сам он с Луны прилетел?
* * *Плохо помню, как вышла из поликлиники, доплелась домой. Я сидела на диване и тупо смотрела в стену.
Пришел Игорь, переобулся в домашние тапочки и переоделся в старенький спортивный костюм, вымыл руки в ванной. Что-то говорил, я не вслушивалась. Игорь зашел на кухню и дважды повторил недоуменный вопрос:
— А где ужин? Кира, разве ты не приготовила ужин? Почему?
— Извини, плохо себя чувствую, — не двинулась с места.
Я впервые пожаловалась на здоровье. И вызвала у Игоря не порыв участия, а легкий приступ страха. Он не просто побаивался моей беременности. Он относился к ней с физиологической брезгливостью. Разговор о возможном усыновлении и покупке кроватки — высшее достижение Игоря в борьбе с собственным отвращением. И речи не могло идти, чтобы я у него попросила помощи в медицинских делах или заикнулась о физических деталях моего состояния. Игорь потерял бы последние волосы от расстройства! Я должна беречь своего благодетеля.
Пока Игорь готовил ужин, я накручивала диск телефона. Отказали в медицинской помощи, во спасении — мир не рухнул, только часть его обвалилась. Чтобы слегка ее восстановить, мне необходима поддержка. Пусть иллюзорная, пусть только голоса любимых услышать.
— Слушаю! Алло! — ответил голосом делового, занятого человека Олег. — Говорите! Не слышно, перезвоните! — и отключился.
Несколько минут я блаженно прижимала трубку к груди, точно Олег мне в любви объяснился и все невзгоды легко руками развел.
Невзгоды остались при мне. Я набрала домашний московский номер.
— Да? — недовольный голос Лешки. — Ну? Говорите? Слушай, пацан! Я же слышу, как ты пыхтишь! Ну, давай мороси! Все твои шуточки давно известны! Пацан! Не балуй! Маму слушайся и кушай манную кашу!
Лешка бросил трубку. Я слушала короткие гудки и тихо смеялась, вспоминая. Был в детстве моего сына позорный период, когда он с приятелями хулиганил по телефону. Я случайно их застукала.
Пришла с работы, они не услышали. Стояла в проеме двери и наблюдала, как рвут друг у друга трубку, набирают какие попало номера и что только не несут!
Они пугали людей нашествием крыс, сообщали о пожаре в соседней квартире и даже быстро проговаривали нецензурные конструкции, которые я не рискую повторить.
Сейчас мне смешно, а тогда негодованию не было предела. Я им устроила большую взбучку.
— Кирочка! — раздался рядом голос Игоря. — Ты по межгороду звонишь? Конечно, если острая необходимость… Но ты звонишь каждый вечер, придут счета…
— Я их оплачу.
Кстати, о счетах. При моей развившейся скупости было очень неприятно обнаружить, что секундные соединения (я молчала, на том конце быстро отключались) тарифицируются как трехминутный разговор, меньших ставок не существует.
— Пойдем ужинать, — позвал Игорь. — Я приготовил макароны по-флотски.
Знаю эти макароны серо-желтого цвета, сама покупала. И фарш, якобы мясной, хотя ливерножилистые отходы называть мясом кощунственно.
Но сегодня моя тайная витаминно-белковая трапеза не состоялась, придется довольствоваться тем, чем народ кормлю.
— Спасибо, Игорь! — поблагодарила я. — Сейчас приду.
У меня есть несколько минут, пока Игорь принимает свои вечерние сто грамм. И нужно сделать один звонок. Уже не психотерапевтический, не в Москву. Я набрала номер телефона Лиды. Обрисовала ситуацию четко и без надрыва, хотя поплакаться очень подмывало. Нельзя, хватит распускаться. Голодовку объявлять не собираюсь.
— Была сегодня в женской консультации, — делилась я. — Мне необходимо пройти обследование и получить больничный на двухмесячный оплачиваемый отпуск. Обязательно! Иначе останусь без денег. Мне отказали, вышвырнули, можно сказать.
— Сколько ты дала? — спросила Лида.
— Чего «дала»? — не поняла я.
— Сколько ты на лапу Козлоумихе дала?
Мне в голову не пришла мысль о взятке! Не потому, что мои нравственные принципы высоки. Но если тебя пять часов мурыжат в очереди, за что платить? Уже сверх меры оплатила! Взятка — за комфорт и особое отношение. А тут? Тут, в Алапаевске, наверное, другие правила.
— Лида! Это была моя ошибка? Ничего я на лапу не давала. Сколько нужно?
— А я знаю? Я, что ли, на сносях? Ладно, не понось фиолетовым!
— Что?
— Это выражение у нас такое. Не переживай, значит.
Почему все родные и просто симпатичные мне люди издеваются над русским языком?
Мы договорились с Лидой встретиться завтра в обед. Она наведет справки, узнает о таксе для беременных, найдет выходы на Козлоумову.
* * *На следующий день с утра я не теряла времени даром. Приехала на автобусе в центр, нашла интернет-кафе. Дети и подростки, наверняка прогуливающие школу, с возбужденными лицами прилипшие к мониторам, играющие в стрелялки и квесты, если и удивились появлению в их компании тетеньки немолодого возраста, то никак не дали этого понять. Кроме игры, для них сейчас ничего не существовало. Я не разделяю мнения тех взрослых, которые считают компьютерные игры чумой. Книги — тоже чума, по себе знаю. Но читать книги положительно, а уходить в виртуальный мир — отрицательно. Лет через сто над этой педагогической сентенцией будут смеяться.
В игры я не играла. Я искала в Интернете определение своих прав — прав беременной женщины в системе российского здравоохранения. Поиск увенчался не просто успехом! Триумфом! У меня было очень много прав! Меня были обязаны поставить на учет, провести обследования с полисом, без полиса, с пропиской, без прописки — никаких преград! И дородовой отпуск предоставить, и послеродовой, вздумай я рожать хоть в Якутии, хоть на Северном полюсе.
Немного доплатив, я распечатала на принтере выписки из соответствующих приказов и распоряжений Министерства здравоохранения.
Но юридическая база не понадобилась.
Я ждала в коридоре. Лида ходила по кабинетам. Все те же очереди. Лица другие, а обстановка один в один.
— Не на прием! — отбилась Лида от женщин, не пускавших ее в кабинет Козлоумовой. — Из мэрии! По депутатской линии!
Елене Семеновне Козлоумовой мы заплатили шестьсот рублей. Двадцать долларов! Такова была цена моих мытарств.
* * *Я почему-то вспомнила, как мы с Любой пиршествовали в ресторане на Майорке. Люба меня спрашивала, сколько будет пятнадцать процентов — чаевые официанту — от счета в двести семьдесят долларов. Мы обе были сильно выпивши и никак не могли проценты вывести.
