Джоди Пиколт - Обещание
— Мне она ничего никогда не говорила, — призналась Ким. — Она вообще редко откровенничала. Она приходила в класс и сразу садилась за работу. Но стиль ее письма изменился. Я думала, она просто экспериментирует.
— Не могли бы вы показать мне ее работы?
Последняя работа Эмили стояла у мольберта рядом с большим окном.
— Вы ведь видели, как она изобразила Криса, — сказала Ким, словно пытаясь все объяснить.
Последняя картина Эмили была в красно-черных тонах. С холста скалился парящий в небе череп; сквозь пустые глазницы проглядывало пронзительно-голубое небо, подернутое тучами. Между желтых зубов свешивался язык — совсем как настоящий.
Эмили подписала картину. И назвала ее «Автопортрет».
Домработница Джордана, как и те шестеро, что работали до нее, наконец устала убирать и носиться с пылесосом вокруг гор бумаг, которые «ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя трогать», и уволилась. Откровенно признаться, уволилась она уже месяц назад, но в то время на пороге замаячило дело Криса, и у Джордана из головы совершенно вылетело, что у него некому убирать. Только сегодня вечером, лежа в постели и перелистывая свои записи, он заметил, что навязчивый запах исходит от его постельного белья.
Джордан вздохнул, встал с кровати, аккуратно разложил записи на комоде. Потом стянул простыни с матраса, скомкал и направился к стиральной машинке. Уже проходя мимо Томаса, который делал уроки перед телевизором, где шло «Колесо фортуны», он понял, что нужно, наверное, сменить постель и у сына.
В конечном счете, если бы Мария не уволилась, Джордан никогда бы не обнаружил «Пентхауз». Журнал выпал из спутанного клубка простыней, и адвокату оставалось только изумленно на него таращиться.
Наконец он вышел из оцепенения и поднял журнал. На обложке — фото женщины, вся в драгоценностях, но грудь противилась законам силы тяжести, а интимные места прикрывал низко свисающий бинокль. Джордан потер подбородок и вздохнул. Он совершенно растерялся, когда дошло до этого момента отцовства. Как он может приказать своему сыну выбросить журнал, если сам каждый раз приводит новую девку?
«Если собираешься начать этот разговор, — мысленно сказал он себе, — пусть уж и Томас послушает». С журналом под мышкой Джордан вошел в гостиную.
— Эй! — окликнул он сына, опускаясь на диван. Томас склонился над кофейным столиком, перед ним лежал открытый учебник. — Что читаешь?
— Общественные науки, — ответил Томас.
И Джордан, прежде чем успел одернуть себя, подумал: «Слишком уж общественные».
Адвокат наблюдал, как сын пишет в тетради с переплетом из трех колец, левой рукой аккуратно водя карандашом, чтобы не размазать. Томас унаследовал это от Деборы. Вместе с густыми черными волосами и разрезом глаз. Но широким разворотом плеч и ростом он пошел в Джордана.
По-видимому, от отца Томасу досталось и здоровое вожделение.
Адвокат со вздохом вытащил журнал и бросил его на тетрадь.
— Не хочешь ничего мне сказать? — спросил он.
Томас бросил взгляд на обложку.
— Нет.
— Твой журнал?
Томас принялся раскачиваться на стуле.
— Учитывая, что здесь живем только мы с тобой, и ты знаешь, что он не твой, ответ, похоже, очевиден.
Джордан засмеялся.
— Ты слишком долго живешь рядом с адвокатами, — заметил он. Потом посуровел и взглянул Томасу в глаза. — Зачем? — без обиняков спросил он.
Томас пожал плечами.
— Просто хотел посмотреть, вот и все. Хотел увидеть, каково оно.
Джордан взглянул на малышку с биноклем на обложке журнала.
— Могу тебя сразу заверить, что все на самом деле не так. — Он прикусил губу. — Я могу ответить на любой твой вопрос.
Томас зарделся, как пион.
— Ладно. Почему у тебя нет девушки?
Джордан открыл рот от удивления.
— Кого-кого?
— Ну, па, ты же понимаешь. Постоянной девушки. Женщины, которая спит с тобой и потом опять приходит.
— Речь сейчас не обо мне, — скупо бросил Джордан, удивляясь одному: почему сохранять хладнокровие в суде перед незнакомыми людьми гораздо легче? — Мы говорим о том, как к тебе попал «Пентхауз».
— Может быть, ты об этом, — пожал плечами Томас, — но я о другом. Ты же сам сказал, что ты ответишь на любой мой вопрос. Я жду ответа.
— Я не имел в виду, что вопросы будут о моей личной жизни.
— А почему нет, черт возьми! — воскликнул Томас. — Ты же суешь нос в мою!
— То, чем я занимаюсь в свободное от работы время, мое личное дело, — отрезал Джордан. — Если тебя беспокоит, что я привожу домой женщин, можешь озвучить свое негодование, и мы его обсудим. Я все-таки надеюсь, что ты будешь уважать мою личную жизнь.
— Что ж, в таком случае то, чем я занимаюсь в свободное от учебы время, тоже мое личное дело, — ответил Томас и спрятал «Пентхауз» под стопкой учебников.
— Томас, отдай, — велел Джордан угрожающе спокойным голосом.
Томас встал.
— А ты забери, — ответил он.
Оба набычились, даже воздух в гостиной, казалось, сгустился. Ссору прервали раздавшиеся с экрана телевизора аплодисменты. Томас неожиданно выхватил журнал из-под учебников и бросился к себе.
— Вернись сейчас же! — заорал Джордан и решительно направился к сыну, но услышал только, как в двери спальни дважды повернулся замок.
Он стоял в коридоре и размышлял над тем, стоит ли ломать дверь из принципа, как раздался звонок у входа.
Селена. Она должна прийти, чтобы обсудить дело Харта: что в настоящий момент больше всего устроило бы обе заинтересованные стороны.
Джордан пошел открывать дверь и с удивлением обнаружил за ней почтальона.
— Телеграмма, — сообщил тот.
Джордан взял конверт и вернулся в дом. «ВЫХОЖУ ЗАМУЖ ДЕКАБРЬ 25 ТЧК ХОЧУ ПРИЕХАЛ ТОМАС ТЧК БИЛЕТ САМОЛЕТ ПАРИЖ ВЫСЛАЛА ТЕБЕ КОНТОРУ ТЧК СПАСИБО ДЖОРДАН ТЧК ДЕБОРА».
Он глянул на закрытую дверь спальни Томаса и подумал (как тысячи раз до этого), что время решает все.
— Дай угадаю, — несколько минут спустя сказала Селена, войдя в дом и обнаружив Джордана, развалившегося на диване с печальной миной. — Эмили воскресла и указала пальцем на нашего подзащитного.
— Гм… — Джордан привстал на локте и спустил ноги с дивана, чтобы она тоже могла присесть. — Да нет, ничего подобного.
Он протянул Селене телеграмму и подождал, пока она прочтет.
— Я даже не знала, что твоя жена жива и еще с кем-то встречается.
— Бывшая жена. Я знал, что она жива-здорова. Скорее, знал мой бухгалтер. Нужно же было куда-то посылать алименты. — Он вздохнул и сел. — А хуже всего то, что мы только что поругались с Томасом.
