Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
— Слушай, это что за тетка на картинке? — спросил Глеб. — Что-то лицо знакомое. Где я ее мог видеть?
— В кино, надо думать, — усмехнулся Саблин. — Актриса все-таки.
— Да нет, я понимаю, что в кино, но в каком? Это же фильм шестидесятых годов, меня еще на свете не было, а уж когда я начал в кино ходить, эта тетка наверняка уже была глубокой старухой, и фильмов, где она молодая, уже не показывали.
— Показывали, только не в кино, а по телевизору, и до сих пор показывают раза по три в год.
Он назвал три самых известных фильма с участием этой актрисы, которые действительно регулярно прокатывали в телеэфире.
— Точно! — воскликнул Глеб. — Я и смотрю — лицо знакомое. Мелькала она на экране. Но это же про любовь-морковь… Неужели ты такое смотришь?
— «Веревка и кольт» — не такое, не про любовь. Это… даже не знаю, как тебе объяснить. Для меня этот фильм вроде психотерапии. Грустный, медленный, расслабляющий.
— Ага, — подхватил Глеб, — и в конце хорошие парни всех победили, а главные герои поженились, да?
— В конце все умерли, — очень серьезно ответил Саблин. — И плохие, и хорошие. Месть никогда не приводит к достойному результату. В общем-то, фильм именно об этом.
— Дашь посмотреть?
— Прости, не дам. Он всегда должен быть у меня под рукой. Этот фильм — мое спасение, мое лекарство от всех напастей. Ты из Интернета скачай, он там есть.
— Ладно, — согласился Глеб. — Обязательно посмотрю, очень уж мне любопытно, что может стать лекарством от всех напастей для такого мужика, как Сергей Михайлович Саблин.
Он снова принялся осматривать комнату.
— Чисто у тебя, — одобрительно сказал он. — Сам убираешься? Или кто-то приходит?
— Приходит подружка Ольги, убирается.
— Только убирается? — лукаво осведомился криминалист.
— Да иди ты! — рассмеялся Саблин. — У тебя одно на уме: бабы. Впрочем, такие твои годы. Я в твоем возрасте тоже о женщинах думал больше, чем о деле.
Глеб внезапно посерьезнел и словно бы даже засмущался чего-то.
— Серега, а как тебе моя мать?
Саблин вытаращил на него непонимающие глаза.
— В каком смысле?
— В прямом. Как женщина.
— Нормально, — он смешался, откашлялся, потом натянуто рассмеялся. — Красивая женщина, очень ухоженная, очень моложавая, обаятельная. Я не пойму, к чему ты…
— А ты ей нравишься, — заявил Глеб, глядя прямо ему в глаза. — Я ей так и сказал, что если она надумает выйти за тебя замуж, то я не возражаю.
— Ты что, обалдел, дружище?!
Саблин разразился непритворным хохотом. И с чего это у Морачевского такие удивительные мысли в голове появляются?
— И вообще, я женат, на минуточку. И разводиться не собираюсь.
— Большое дело! — хмыкнул криминалист. — Ты и с Ольгой Борисовной прожил столько лет, не разводясь. И ничего. Я же не в прямом смысле говорю, а в переносном. То есть если у вас что-то намечается, но тебя смущает мое отношение, то знай: я только приветствую. Представляешь, будем жить все вместе, в одной квартире, по вечерам общаться станем, разговаривать, кино вместе будем смотреть, политику обсуждать, городские сплетни, а мать будет кормить нас вкусными ужинами. Красота! А жениться официально вовсе не обязательно, никто от тебя этого не требует.
Теперь уже они оба хохотали. Саблину снова стало любопытно, как организована личная жизнь Татьяны Геннадьевны, есть ли у нее мужчина, но спросить ее сына об этом он постеснялся.
После ухода Глеба Саблин понял, что остаток вечера, пожалуй, будет даже приятным. Сын Татьяны Геннадьевны ухитрялся сеять в душе Сергея умиротворение и уверенность, что все в конце концов будет хорошо — настолько он был спокойным, ровным и позитивным. Всегда после общения с ним настроение у Саблина поднималось, как и после общения с байкером-художником Максимом. Если бы не эти два человека, он бы, наверное, сошел с ума после отъезда Ольги, и только они, сами того не ведая, оказались для него спасательным кругом, помогающим удержаться на плаву.
Он решил перед сном провести время с книгой, заварил себе чаю, нарезал крупными ломтями лимон, сделал первый глоток и вдруг почувствовал, что не хочет ни чаю, ни чтения. Вновь вернулся отвратительный привкус обмана. И снова стало тошно.
* * *Однако оказалось, что исковое заявление в суд о восстановлении на работе было не единственным «выступлением» Юрия Альбертовича. Выяснилось, что, пока он находился на больничном, у него было достаточно времени, чтобы написать целую кучу жалоб на Саблина в прокуратуру. Вероятнее всего, писать эти жалобы ему помогал зампрокурора города Журенко. Одной из претензий, высказанных в жалобах, было то, что в Северогорском Бюро судебно-медицинской экспертизы эксперты перегружены работой, однако денег за фактический объем проделанной работы не получают, и заработная плата начисляется без учета интенсивности, хотя объемы работы значительно превышают рекомендуемые нормативы. В Бюро существует резервный ставочный фонд, на который начисляется финансирование, но этим фондом начальник Бюро Саблин С. М. распоряжается по своему усмотрению, присваивает себе заработную плату других экспертов и необоснованно увеличивает зарплату своим приближенным. Еще одним обвинением стало обвинение в том, что Саблин вместе с бухгалтером предоставляет в Департамент финансов городской администрации недостоверную информацию, в которой сотрудниками Бюро числятся различные посторонние лица. Это делается для увеличения объема «экологических» выплат, а разницу между необходимым и фактически начисленным объемом этих выплат Саблин со своими приближенными делит между собой и присваивает. Таким образом, по утверждению Вихлянцева, Саблин разработал коррупционную схему и вместе со своими приближенными занимался откровенным мошенничеством, причиняя материальный ущерб государству.
Тот же зампрокурора Журенко сказал «фас» прокуратуре, которая тут же начала бесконечные проверки Бюро и его начальника. Явился ОБЭП, сотрудники которого изъяли все финансовые документы, но ничего не объяснили, бросив несколько уклончивых слов о том, что к ним, дескать, поступила оперативная информация о совершении экономического преступления, и они теперь ее проверяют. Обыск длился до позднего вечера, и работать в этот день Саблину уже не довелось. Но и на следующий день пришлось тратить время на вещи, весьма далекие от судебной медицины: писать докладную записку начальнику областного Бюро, поскольку Северогорское Бюро, несмотря на всю свою самостоятельность, все-таки являлось филиалом, потом долго разговаривать с начальником областного Бюро, который пообещал узнать все, что может, в правоохранительных органах. Оказалось, что на уровне области никто инициативы в проведении проверок не проявлял, значит, ноги у всей этой катавасии росли на уровне Северогорска.
