Жанна Голубицкая - Одна Ж в Большом городе
– Это очень серьезно, – с деланным сочувствием вздохнул адвокат, – ваш муж, Аня, дал куда надо очень приличную сумму. Так что дело он, скорее всего, выиграет. Но если у вас есть деньги… Один мой коллега взялся бы вести вашу защиту. Шансы, знаете ли, всегда есть: закон все-таки до последнего на стороне матери. Но, сами понимаете, дело сложное, это будет стоить…
Я только курила, плакала и ничего не соображала. Не могла даже придумать, у кого мне занять денег хотя бы на еду. Леше звонить было противно: его реакция на произошедшее меня откровенно потрясла! И если совсем честно – не хотелось портить перед ним мною же созданный образ. В Лешиных глазах я всегда представала красивой, богатой, уверенной в себе… А тут – беспомощная плачущая дура без копейки в кармане.
Я второй день питалась только виски, который нашла в холодильнике (больше там ничего не было!), когда неожиданно позвонила свекровь.
– Приплыла, милочка? – ехидно осведомилась она. – Мне все Алешенькин адвокат рассказал! Так вот: готовься к худшему, дорогуша! Уж мой Алеша попортит тебе кровушки! Хочешь знать, почему он со мной который год не разговаривает? Узнал однажды, что я его отцу изменяла! И что отец схватил инфаркт, застав меня с любовником. Алешка решил, что отец именно из-за этого и умер год спустя… А ведь они вместе бизнес начинали, и Алексей без отца еле справился, кое-как из долгов вылез. Так меня и не простил, как я ни плакала – не только за отца, но и за бизнес. Циничный он человек: в слезы не верит, только в доллар! Теперь-то я могу тебе об этом сказать: все равно в нашей семье тебе уже не быть. И слава богу! Может, наконец, сын ко мне повернется: должен же за Сережкиными няньками кто-то из своих приглядывать… А Сережку он у тебя отберет – из принципа!
А вскоре пришла повестка в суд: мне надлежало явиться в качестве ответчика на слушание дела о расторжении брака по заявлению истца – моего супруга Алексея К. Или прислать в суд своего официального представителя.
Нас с Алексеем развели на первом же заседании – видимо, истец, как мог, ускорил процесс деньгами. На суд он даже не пришел: все бумаги за него подписал адвокат. Вопрос о ребенке должен был решаться отдельно – через месяц тем же судьей. Я спросила: «Но по закону же ребенок всегда остается с матерью, правда?» Однако женщина-судья лишь холодно уточнила, глядя сквозь меня:
– А правда, что вы в настоящее время нигде не работаете и средств к существованию не имеете? И будете ли вы оспаривать подлинность фотоснимков, предоставленных суду истцом и доказывающих факт вашего аморального поведения? На основании имеющихся у нас документов суд изучит сложившуюся ситуацию и объективно решит, с кем из вас ребенку будет лучше.
…она верит только в доллар
Шли дни, полные тоски и отчаяния. Я пыталась дозвониться до Кати, чтобы узнать, как там Сережа, но Катька трубку не брала. Однажды днем, зная, что Алексей на работе, я села в электричку и поехала в деревню. Машины у меня больше не было, бывший муж ее забрал. Я хотела только повидать сына. Но охранники нашего поселка, которые раньше чуть ли не раскланивались со мной, не пустили меня даже на его территорию. Они лишь отводили глаза и бубнили, что такое указание, дескать, дал им их хозяин, Алексей Александрович.
Наконец до меня дошло: этот гад сдержал свое слово – он сделал все возможное, чтобы отнять у меня ребенка. Срочно нужны были деньги на адвоката.
Я заставила себя отбросить ложную гордость и назначила Бронскому встречу на Гоголевском бульваре, на нашей любимой скамейке. Леша все время почему-то отводил глаза. «Прямо как в фильме “Москва слезам не верит”!» – подумалось вдруг мне. Я снова почувствовала себя героиней мелодрамы, но на сей раз не красивой и желанной, а беспомощной и одинокой. Еще по телефону, узнав о сумме, которую запросил адвокат, Леша присвистнул: «Ничего себе!» И я впервые осознала, что, собственно, совершенно не в курсе Лешиного материального положения. Ведь его траты на наш совместный досуг сводились лишь к оплате счетов в кафе. Конечно, я вызвала своего любовника только для того, чтобы попросить у него денег на адвоката, но в глубине души все же надеялась, что он сам начнет разговор – поможет мне, поддержит… Ведь все-таки это наши общие проблемы! Но он молчал. Тогда я тупо спросила:
– Что делать будем?
Он замялся, закурил, но тут же бросил сигарету:
– Знаешь, я тут подумал… Боюсь, нам надо расстаться. Я ничего не смогу тебе дать. Ты привыкла совсем к другой жизни, а я… У меня работа, алименты бывшей жене, двое детей от прежнего брака… Их же учить нужно, кормить, одевать. Я не смогу обеспечить тебе такое существование, которого ты достойна. Да и если твой муж узнает, что мы стали жить вместе, – прибьет, он же зверь у тебя! А судиться с ним – никакого бабла не хватит! Одна ты скорее справишься: может, он остынет чуток и простит…
Гламурная деревня
Как в тумане, я поднялась со скамейки и побрела в сторону метро. Леша остался на лавочке. Вдруг рядом, обдав меня с ног до головы грязью из придорожной лужи, резко притормозило блестящее красное спортивное авто. Водительская дверь распахнулась, из нее появилась изящно обутая женская ножка, а за ней – моя подружка Катя. За все это время она мне так ни разу и не позвонила…
На Кате было платье цвета яичной скорлупы – то самое «экрю» из журнала, которое мне тогда так понравилось. Я обомлела. Она, как ни в чем не бывало, чмокнула меня в щеку и затараторила, не давая мне опомниться:
– Ну ничего, держись, Анька! Сама же виновата – вон как напортачила! Надо быть терпеливой и уметь ждать – вот как я! У меня же была полная ж… – сама знаешь, а теперь… Ты только не падай: Борис мне предложение сделал! И машину вот купил, я такую давно хотела, уж и мечтать устала! Кстати, тебе спасибо, подруга: обещала помочь – и помогла! – Катя хихикнула. – Оказывается, твой Алексей Саныч был наглухо против нашей с Борькой женитьбы. А как ты свинтила, сразу передумал – только потому, что тебе решил отомстить. Сам начал: давайте-ка, ребята, закатим вам шикарную свадьбу, чтобы этой суке было побольнее! Тебе то бишь. Прикинь, какой козел! Не вздумай жалеть о нем! И машину мне дорогую купить – это он Борьку надоумил, и даже это, – Катя ткнула в свое «экрю». – А что, клевое платье, правда? Всю душу вынул, но выпытал-таки у меня, какой именно прикид тебе больше всего нравится! И вот во всем этом великолепии, – Катя обвела царским жестом машину и платье, – мне твой бывший к тебе велел поехать – чтобы ты лучше осознала, что потеряла. Я, Ань, не хотела, но тогда и Борька пригрозил, что, если откажусь, он у меня машину отнимет… Ну, я подумала, что все равно ведь хотела тебя повидать… Ну ты, кстати, как?
– Как там мой сын? – только и смогла выдавить я.
– Да нормально, – отмахнулась Катька, – твой козел сказал ему, что ты бросила их и уехала далеко-далеко с чужим дядей. Ну, Сережка, конечно, поплакал немного, а потом Алексей ему новый велик купил, он и успокоился. Я вот что: не хотела говорить, но потом решила – ты должна знать. Ты об этом своем втором козле, Бронском, тоже не жалей. Алексей Саныч мне рассказал, что герой-любовник – твой бывший одноклассник. А значит, и мой тоже. Ну, я нашла его телефон, позвонила – только чтобы спросить, как он посмел разрушить твою семью? Я же твоя подруга, мне не все равно. Ну, мы даже встретились, чтобы обсудить вашу ситуацию. В кафе, тут неподалеку. Ну, ты знаешь, как бывает: слово за слово, выпили… Короче, он меня соблазнил – только между нами, о’кей? Хотя кому тебе теперь трепаться, все равно ведь ты у нас в деревне больше не живешь… Ну вот, короче, в общем, теперь этот твой Леша мне в любви клянется – типа продолжения банкета хочет. Вот козел, да? Я, кстати, сейчас с ним на встречу еду: это он мне сказал, что ты его в район Гоголевского вызвала. Он меня там и ждет, на вашей лавке. Опять небось канючить будет про высокие чувства… Но ты не волнуйся: я его быстро на фиг пошлю! Что я, дура – свое благополучие с этим нищебродом гробить?
Взревел мотор, и Катя уехала. Мне вдруг стало дико холодно. Я спустилась в метро. На станции было почти пусто. Раздался пронзительный гудок, и из темной пасти тоннеля вырвался слепящий свет фар. Мне вдруг вспомнились строки из так любимой мною «Анны Карениной», последние мысли Анны: «Избавиться от того, что беспокоит…» Я посмотрела в глаза летящему навстречу поезду… И вместо них вдруг увидела глаза – сначала влюбленные Лешины, потом – полные холодной ненависти Алексея. «Уйти!» – внезапно, вместе со вспышкой прожекторов, сверкнуло в моем мозгу…
И тут, по всем законам жанра, я должна была бы броситься на рельсы и пополнить собой печальную статистику самоубийств в московском метро. Или – в самый последний момент – меня должен был поймать за руку прекрасный и добрый принц. Который, разумеется, совершенно случайно оказался в подземке: надо же, как раз в тот самый день он сдал своего белого коня в фирменный автосервис. Кажется, именно так обычно пишут в модных «глянцах». Но случилось нечто третье. Меня спасло… платье! Вернее, навязчивые мысли о нем: они, помимо моей воли, почему-то лихорадочно пульсировали в моей больной голове. В дробном перестуке колес несущегося поезда я хотела слышать «Смерть, смерть, смерть…», но слышалось почему-то «Экрю-экрю-экрю…».
