Катажина Грохоля - Хьюстон, у нас проблема
Я поднимаю голову – коридор снова пуст, в дальнем конце кто-то идет в ванную.
Моя мать тяжело больна.
А я загубил ее собаку.
Солнце сквозь оконные стекла освещает тот конец коридора, где находится мини-салон со столиками, и ложится на пол светлыми большими пятнами, отчего пол становится уже не зеленым, а светло-золотистым.
Я должен вернуться к матери. Уладить все это. Операция так операция, пугаться будем потом.
Да почему же никто не звонит, что нашел этого паршивца?!! Псы же не пропадают бесследно. Псы теряются, а потом находятся.
Найти пса.
Купить продукты.
На этой неделе у меня техосмотр – это из самых важных дел.
Толстому надо еще раз позвонить.
И что-то сделать с Мартой.
Я делаю шаг в сторону палаты номер пять. Ноги у меня ватные. Перед палатой стоит профессор Зигмунт, надо же, а я его и не заметил, а он явно ждет меня.
– Мы не хотели, чтобы ты узнал все вот так… – говорит он.
Я молчу. Надо было мне эту новость вообще по электронной почте сообщить. Или смской. Мать, рак, пока, чмоки.
– Положение серьезное. И в связи с этим я хочу попросить тебя уделить мне немного времени, – продолжает профессор, а я, как осел, послушно киваю. – Тут внизу есть маленький бар, может быть, пойдем кофе выпьем?
И я снова киваю, соглашаясь.
Что я буду делать, если не найду этого чертова пса, что я ей скажу?
Что я скажу Марте?
Иду за ним молча, как баран на заклание. Я голоден и не хочу кофе, я смертельно голоден.
У нас проблема, Хьюстон. Много проблем!
– Съешь что-нибудь, Иеремиаш?
Мне не нравится, как он ко мне обращается.
– Честно говоря, да, пан профессор, с удовольствием.
– Тут есть комплексные обеды для персонала по восемь девяносто, а можно выбрать по меню, – он показывает на табличку над головой больничной барменши.
– Котлеты, пожалуйста! – кричит пани за стойкой. – И запеченная картошка один раз!
Я мог бы съесть свинину.
А когда съем, тогда подумаю, что мне делать.
Встаю в очередь, она демократичная – и врачи, и пациенты, и такие, как мы, не относящиеся ни к больным, ни к врачам. Хотя ближе мы все-таки к врачам, потому что от них больше зависит. От них зависит судьба наших больных. А вообще – я не знаю, к кому мы ближе.
– Булочка и чай два раза, заберите, пожалуйста! – кричит пани, а потом совсем другим, бархатным голосом обращается к стоящему перед нами мужчине: – Пан ординатор, рекомендую вам куриную грудку и свеколку, свежайшие и очень вкусные сегодня.
Мужчина перед нами машет рукой, что, вероятно, означает, что он согласен, потому что буфетчица кричит себе за спину:
– Де-воляй раз со свеклой! – и снова голос ее соблазнительно мягкий и шелковый: – Пан ординатор, компотик не желаете взять? Сейчас сезон фруктов, – она наливает ему из графина от души, аж переливается, и мужик половину до своего столика не доносит – расплескивает.
– Басенька, возьми тряпочку и вытри здесь! – командует буфетчица. – И компотику долей, а то мало осталось. Слушаю вас, – это она уже к нам обращается.
– Иеремиаш? – пан профессор касается моей руки.
– Свинину и салат из свежих овощей, – читаю я надпись над ее головой.
– Картошечку запеченную добавить, ломтиками, фри?
– Фри и воду без газа, – говорю я быстро и лезу за кошельком.
– Позволь, я заплачу, – профессор легонько, но очень настойчиво оттесняет меня в сторону. – Мне кофе и булочку. Сколько с меня?
Я беру воду, ищу глазами свободный столик – ага, вот там, около окна. Прохожу между столиками, сажусь и смотрю на профессора, который изящно маневрирует между столиками со своим кофе и булочкой.
Звонит телефон, я отвечаю.
– Это вы объявление давали? Я правильно звоню? – голос женский, пытливый.
Я весь обращаюсь в слух. Наконец-то!
– Да, да! Слушаю вас!
– Потому что я по поводу объявления.
– Да!
Профессор устраивается рядом со мной, я киваю головой, извиняясь.
– О какой собаке идет речь?
– Маленькая, – я буквально шепчу в телефон.
– Ага. А порода?
– Чихуахуа.
– А, тогда нет, потому что там ходит такой здоровый барбос… Ну ладно. До свидания.
Во взгляде пана Зигмунта светится вопрос, поэтому я чувствую себя обязанным объясниться:
– Подруга спрашивает, какой Геракл породы. Очень он ей нравится.
Я сам себе удивляюсь. Нет, правда, я просто загадка для самого себя. Таким идиотом я давно не выглядел и не был.
– Шницель в панировке и два кофе! – кричит буфетчица.
– Так о чем вы хотели поговорить?
Профессор кладет сахар в кофе и начинает мешать в левую сторону. Довольно долго он мешает. Марта говорила, что надо мешать всегда только вправо, потому что иначе ты отбираешь у напитков энергию. Но профессор об этом явно не догадывается.
– Дорогой Иеремиаш… – он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. – Мы должны с тобой как-то разделить обязанности, потому что, как бы неприятно это ни звучало, этого требует ситуация…
Обязанности? С ним? Какие обязанности? Поиски пса?
Я жду, потому что он явно хочет мне что-то сообщить, а старших перебивать нельзя, у него и так получается не очень – хуже, чем у любого моего знакомого. Он всегда был каким-то… невыразительным. Так называемый «порядочный человек».
– Не знаю, знаешь ли ты, но твоя мать… у нее очень агрессивная опухоль. И что самое главное – лечение только начинается, – голос у него слегка подрагивает. – Операция – это только первый шаг. А лечение будет трудным и мучительным. Каждую неделю химия, если, конечно, твоя мать нормально перенесет первый курс. Потому что если нет…
– Свинина, салат, фри, пожалуйста! – кричит пани из-за стойки буфета.
Это моя порция. К счастью.
Я встаю и иду за своей едой. И очень хорошо – я как раз приду в себя.
По какому праву этот человек вмешивается в дела моей матери?!! Нельзя сказать, что он совсем чужой, – нет, я знаю, что они вместе играют в бридж уже много лет, но это ничего не значит! Его что, мать моя попросила?
Забираю свою, господи всемогущий, свинину, она сантиметра три в толщину, не больше, но пахнет как домашняя, и я чувствую, как слюна наполняет рот.
– Простите, – я сажусь обратно на свое место и беру в руки вилку: – Потому что если нет…
– Ты ешь, ешь, не стесняйся… Если придется делать большие перерывы между курсами химии – шансов очень мало. Нехорошо, если будут большие перерывы. Но даже в самом благоприятном случае лечение продлится никак не меньше двух месяцев, и мы должны быть к этому готовы.
Мы. Мы должны быть. Кто это мы? Это мою мать будут лечить.
Это она должна быть готова.
И я должен быть готов.
А еще я должен найти Геракла.
– Я знаю, – вру я.
Это вообще дело врача, а не его.
– Я рад. Ее организм станет совершенно беззащитен, химия – это ведь яд, который, как я надеюсь, спасет ей жизнь, – но все-таки это яд. Профессор Колач мне все объяснил.
Ему? Да с кем я вообще разговариваю?
Он заметил, видимо, мой взгляд, потому что поспешно пояснил:
– Твоя мама меня попросила…
Конец света. Это что же, клан игроков в бридж? Я всегда подозревал, что это секта, не люблю бридж. Я, конечно, слышал про великий еврейский заговор против всего мира и особенно нас, поляков… но чтобы игроки в бридж?!!
Киваю головой.
Мне еще нужно Геракла искать.
И Толстому надо позвонить.
И найти того сукина сына, который разрушил мою жизнь.
Кто мне прислал то фото?!!
– Я уполномочен разговаривать с лечащим врачом. Хочу, чтобы ты это знал. От нас очень много сейчас зависит. Очень много зависит от поддержки семьи, родных. Ну, и если бы ты смог принести в больницу Геракла… Твоя мать уже ведь озвучила тебе эту просьбу? Конечно, персонал не разрешит, так что надо это сделать тайком, а я, знаешь, очень щепетилен в таких вопросах, поэтому мы рассчитываем на тебя. Сделай это, прошу тебя, ей это так нужно перед операцией.
Да где я им возьму пса?!!
– Конечно, ведь матушка его по-настоящему любит, – говорю я и слышу звонок своего мобильного.
Бросаю взгляд: номер незнакомый, надо взять.
– Извините, – я поднимаюсь и иду в угол зала.
– Добрый день, я по объявлению, – информирует меня звонкий голос.
– Да? Вы его нашли?
– Это зависит… – мой собеседник переходит на шепот.
– От чего?
– Эта тысяча злотых – это актуально?
– Конечно, – подтверждаю я. – Так он у вас?
– Нет, он не у меня, но может быть у меня. Только мне нужна уверенность, что вы заплатите.
– Ну разумеется, я заплачу!
Я не знаю, что он хочет мне сказать, но чувствую в его голосе какое-то сомнение, колебание. Он что, держит мою собаку у себя в целях получения выкупа?!!
– А аванс дадите?
– Аванс?!!
– Я вам достану собаку, а вы мне потом отдадите все остальное…
