Верт Уильямс - Ада Даллас
Вероятно, в тысячный раз я проделал мысленно то, что мне предстояло проделать в действительности: из кабинета в уборную, из уборной к лифту, лифтом на шестой этаж, кладовая, выстрелы, из кладовой опять в лифт, в лифте снять пальто и шляпу и положить их в портфель, потом возвращение в уборную на третьем этаже, оттуда по лестнице в кабинет, из которого, как потом покажут мои свидетели, я никуда не выходил.
Да, все правильно и все должно получиться.
СТИВ ДЖЕКСОН
Я взглянул на часы: оставалось десять минут. Разочарование и гнев охватили меня. До самого конца я надеялся, что Янси испугается. Однако он отказался от сделки. Чувствуя себя одиноким, я принялся бродить в темноте по ступеням лестницы, стараясь избегать освещенных мест.
РОБЕРТ ЯНСИ
Десять минут. Еще не пора. Подожду еще две минуты. Надо сосредоточиться на том, что это всего лишь тактическая задача. И думать только о ней. Только над ее решением. Прошла еще минута. Да, это всего лишь тактическая задача, и ее решение требует строгого соблюдения разработанного графика. Остается тридцать секунд... десять... пять... четыре... три... две... одна... Время!
Я встал. Пэкстон и Бьюсан, склонившись над бумагами, целиком погрузились в работу.
– Схожу в уборную, – сказал я. – Сейчас вернусь.
– Хорошо, господин генерал.
Коридор освещался лишь одной лампочкой, тускло горевшей в дальнем конце. Я пошел в противоположном направлении, наблюдая, как удлиняется моя тень на полу. Вот и туалет.
Открыв вторую, внутреннюю дверь, я сразу увидел на вешалке коричневое твидовое пальто и коричневую же плоскую шляпу. Снять их с крючка и натянуть лежавшие в кармане пальто перчатки было делом нескольких секунд. Я прислушался. Вокруг царила глубокая тишина. Никого, ничего!
Осторожно ступая, я вышел из туалета, подошел к лифту и нажал черную кнопку с цифрой "6".
Лифт загудел и пришел в движение. На указателе одна за другой зажигались цифры этажей.
Третий...
Четвертый...
Я выдерживал график, и можно было считать, что дело наполовину сделано.
Все шло как по маслу.
Да иначе и быть не могло... Если, конечно, я не промахнусь... Да, но мог ли я промахнуться, стреляя из карабина с телескопическим прицелом? Я, кто на таком расстоянии, с таким же прицелом попадал в теннисный мяч?
Четвертый...
Пятый...
А если там вдруг окажутся уборщицы... Если, если, если...
Шестой этаж...
Лифт остановился.
Меня охватило чувство нереальности происходящего. И этаж был не таким, как всегда, и лифт не таким. Дверь лифта закрывалась автоматически. Я заклинил дверь заранее припасенной газетой на случай, если кто-нибудь попытается вызвать лифт. Я не мог отделаться от ощущения, что все это проделываю не я, а кто-то другой, а я лишь наблюдаю со стороны.
И все же это был я. Уходя по коридору, я видел, как свет из открытой кабины лифта постепенно превращается в прямоугольник света, потом в узкую полоску, а потом в нить света.
Кабина будет стоять на месте, спустить ее никто не сможет.
Меня окружал мрак, и я шел, касаясь стены рукой и ощущая холод мрамора сквозь перчатку.
Но вскоре глаза привыкли к темноте. В конце коридора в окне серело усыпанное звездами небо. Я стал различать двери по обе стороны коридора, медные ручки и пошел в этом направлении, поскольку нужная мне дверь находилась именно там, рядом с окном.
Во время репетиций я много раз проделывал этот маршрут.
Я прекрасно его запомнил.
Вот и дверь, но она оказалась на замке.
Как ни маловероятным казался мне такой случай, я все же не исключал его вовсе и потому захватил универсальный ключ, подходивший к любому замку в здании.
Я вставил его в замочную скважину, послышалось скрежетание металла. Я повернул холодную ручку.
Дверь распахнулась. Я проскользнул внутрь и прикрыл ее за собой.
Лучом света из миниатюрного фонарика я осветил портфель. Достал части карабина и быстро его собрал. Щелкнул соединительный замок, и у меня екнуло под ложечкой. Я зарядил оружие. Все было готово.
Я поднял карабин, провел рукой вдоль его металлического ствола, потрогал деревянное ложе, проверил запас патронов. Затем осторожно открыл окно, положил ствол на подоконник и снял затвор с предохранителя.
Я взглянул вдоль дула на круг света шестью этажами ниже. Высокий, худой Джексон стоял там, и его седеющая голова хорошо просматривалась в прицел. Однако по бокам от него стояли еще двое; один что-то говорил, оживленно жестикулируя, другой, в кепке, молчал, держа руки в карманах. Через минуту они оставят его одного. И тогда...
Джексон только что стоял спиной ко мне и лицом к камерам. Но тут же он повернулся к Капитолию и взглянул вверх, мне даже показалось, что он смотрит прямо на меня.
И сразу он стал частью меня. А я им. И в то же время я словно следил за нами обоими со стороны.
Судя по часам, оставалось две минуты.
"А ведь я сейчас сделаю это вторично, – подумал я. – Говорят, чем больше, тем легче. Но легче ли? Не знаю. И вообще не знаю, что сейчас чувствую. Нет, это все ненастоящее. Меня тут нет, а раз так, мне нечего бояться. Я вижу все это на экране телевизора. Я вижу человека в круглой плоской шляпе, он стоит у окна на коленях и, приготовившись стрелять, держит у плеча заряженный карабин".
Но вот я поймал в прицел голову Джексона, и все стало реальностью. И то, что меня окружало, и я сам, и он. Я должен был убить его. И не когда-нибудь, не на будущей неделе, а сейчас.
Бледно-зеленые стрелки на черном циферблате часов показали, что остается минута. В круге света внизу человек без головного убора перестал жестикулировать, а человек в кепке вынул руки из карманов. Джексон что-то сказал им, они засмеялись и вышли из круга. Он остался один.
Не спеша, тщательно целясь, я навел дуло карабина на его затылок.
СТИВ ДЖЕКСОН
Пора. Я попытался рассмотреть среди тех, кого отделяла от меня световая завеса прожекторов, одно лицо, но не нашел. Прожекторы слепили, вне их все было черным.
– Ты готов, Стив? – спросил режиссер. Он с удовольствием занимался организацией подобных передач; любил решать тактические задачи.
– Не совсем, – ответил я, и он засмеялся.
Потом вместе с осветителем они вышли из круга желтого света и встали позади камер. Можно было начинать.
РОБЕРТ ЯНСИ
Я остановил перекрестие прицела на его затылке и положил палец на спусковой крючок.
И в эту минуту у двери кладовой послышался какой-то звук. Я замер. В замке повернулся ключ. Я едва успел отпрянуть в темный угол, как в кладовую кто-то вошел. До меня донесся аромат духов, и я все понял.
– Напрасно прячешься, – послышался спокойный голос Ады. – Я знаю, что ты здесь.
Сердце у меня заколотилось.
– Ну и хорошо. Только не шуми.
– Ты все-таки решил убить его? – вполголоса, ровно, почти безучастно спросила Ада. Давно я не слышал такого спокойного тона.
– Неужели ты думала, что я позволю отправить меня на электрический стул?
– Ты не посмеешь даже пальцем тронуть его! – Тот же ровный тон. Она подошла ближе, и лунный свет упал на ее лицо. То, что я прочел на нем, ее внезапное появление, ее тон сразу подсказали мне причину ее прихода. По спине у меня пробежал холодок.
Ада была готова на все. Кто хоть раз видел человека в подобном состоянии, тот раз и навсегда запомнит, что оно означало. Мне доводилось видеть солдат, которые добровольно вызывались на опасное поручение, понимая, что шансы выжить равны нулю. В таком состоянии, возможно, идут на расстрел люди, зная, что правда на их стороне.
– Как ты меня нашла? – попытался я затянуть время.
– А ты надеялся, что тебе удастся меня одурачить? – невозмутимо ответила Ада. – Все последние недели мои люди не спускали с тебя глаз, а сегодня вечером я сама следила за тобой. – По-прежнему спокойный голос.
– Хорошо, хорошо, ты умная женщина. Но если это так, почему ты мешаешь мне? Речь идет о нас обоих. И нас обоих я сейчас спасу.
Я сделал шаг к окну.
Ада сделала то же самое.
– Не трогай карабин!
– Я не намерен садиться на электрический стул.
– Ты его не тронешь! – с таким же каменным, мертвым спокойствием повторила она. – И не обязательно садиться на электрический стул. У тебя есть время спуститься к Джексону и заявить, что ты уходишь в отставку.
– Чтобы я испугался этого ублюдка? – рассмеялся я и услышал, как ломко звучит в темноте мой смех. – А ты тоже уйдешь?
– Да. Если уйдешь ты, уйду и я, – без запинки ответила Ада. Она, должно быть, уже давно все решила. Неужели?
– Ты хочешь сказать, что готова бросить все ради него? – Я взглянул на ее лицо, освещенное луной. – Не верю.
– Не только ради него.
– А ради чего же еще?
– Ради самой себя.
Она глубоко вздохнула. Я снова сделал шаг к окну, и снова Ада сделала то же самое.
– Ты совсем сошла с ума! Не знаю, что произошло с тобой, но ты стала совсем другой. Ты сошла с ума!
