Наум Ним - Господи, сделай так…
Но неприятности свалились на обходчика с другой стороны. К его участку зачастили рабочие дрезины, и скоро вдоль железнодорожного полотна возвышались многочисленные штабеля новехоньких шпал. Потом и к дому Тихана подвезли стройматериалы для оборудования стандартного железнодорожного переезда, а прямо на крыжовничьи кусты свалили две огромные кучи камня, чтобы было чем замостить участок грунтовки на переезде. Тихану поручили все эти богатства охранять. Только куда ему было справиться с хозяйственным поселковым людом. Шпалы слизывало в две-три ночи, а пока Тихан выслеживал налетчиков, мотаясь по всему участку вдоль железки, скоммуниздили и ценности, складированные у будущего переезда. Даже каменные кучи стали заметно меньше.
Тихан стал трезвонить во все доступные ему колокола. Он орал в телефонную трубку, брызгая слюной и матом, и не только по железнодорожной связи, но и с поселкового переговорного пункта, где все посетители разом замолкали, наслаждаясь смачной руганью. Отдышавшись от очередного телефонного разговора, Тихан там же сворачивал за угол и уже на почте отправлял куда-то кучу писем, щедро наклеивая марки, превращающие его тревогу в тревоги ценные и заказные.
Начальство не реагировало. Не появлялись ни пронырливые следователи, ни военизированная охрана, ни какие-нибудь письма в ответ. Единственной реакцией на вопли Тихана можно было считать регулярно тарахтящие дрезины с новыми партиями шпал, которые снова так же благополучно испарялись.
Потом Тихан обнаружил в поселке у начальника станции ладный гараж, сложенный из его шпал (почему-то он считал их своими), а у дочки начальника — кассирши на той же станции — за невысоким забором неспешно возводился целый жилой сруб. Из ровных и крепких шпал возводить дома и хозяйственные постройки, конечно, куда быстрей и сподручней, чем из обычного леса, но шпалы же — просмоленные. Тихан искренне недоумевал. Положим, сруб из просмоленных шпал — практически вечен, но как избавиться от вечного же неистребимого запаха?..
Но все эти тонкости никого не беспокоили, кроме самого обходчика.
Тихан стал совсем невменяемым. Он подозревал почтальонов и с ними вместе всех почтовых работников в заговоре. Потом к почтальонам пришлось добавить местного участкового Александра Ивановича с председателем поселкового совета. Скоро в заговорщики попала и вся белорусская дорога со своей железнодорожной милицией. Но в Советском Союзе было очень много руководящих ответственных работников, и Тихан продолжал писать и вопить в поисках кого-то, кто бы не участвовал в заговоре против него и безопасности доверенного ему участка железнодорожной магистрали.
Казалось, что с обходчика даже сползло его слегка поношенное, но симпатичное и хитрованское, никогда не унывающее лицо. Его пытались образумить, но на все «Наплюй!» он только побуркивал под нос постоянное свое: «Как-то будет…» (на самом деле бурчал он на местном наречии куда более точное: «Неяк будзе…»).
К концу осени его сторонились практически все, а потом Тихан запил. И не так, как принято в поселке, а без песен, жалоб, драк, попрошайничества, извинений, юродства, без слюны на подбородке, без битья, что под руку, без веселья и заплетающихся заверений невесть в чем — Тихан запил добросовестно, сурово и страшно…
Малолетняя дочка его выхаживала как умела. Наверное, и сквозь пьяное беспамятство до него домогся ее тихий плач, и Тихан возвернулся с запоя — правда, чуть пришибленным. А весной он снова копошился по хозяйству и службе.
Освободил придавленные булыжниками кусты, а сами камни перетащил на уже зазеленевшие травяные откосы вдоль железнодорожного полотна. Скоро на этих склонах пассажиры курьерских поездов и машинисты бесконечных товарняков читали каменные надписи: «Миру — мир», «Счастливого пути!» и «Урл!». Тихан поленился домостить булыжную перекладину в букве «а», и издали это недоделанное «а» более походило на «л».
Письмена были корявые, но невообразимых размеров, и сколько бы лет спустя я ни уезжал на поезде из Богушевска, — всегда ясно читалось Тиханово мне напутствие: “Миру — мир и счастливого пути, урл”…
После такого наглого разбазаривания ценных каменьев железнодорожное начальство решило убрать Тихана с глаз долой и отправило его сторожить лесную базу отдыха железнодорожников — километрах в семи от поселка. Там Тихан и жил с дочкой, привозя ее в школу и забирая назад на казенной телеге или санях под сопровождение непрерывного ласкового понукивания ленивой казенной лошади…
Потом с той базы Нина переехала хозяйкой в Мешков дом, а Тихан переезжать отказался и остался дальше стариться в сторожах.
Вот на эту базу вчера и прикатило двое бычков на черном задастом автомобиле. Они вылезли, неотличимые друг от друга, и привычно зашарили глазами вокруг в поисках какой-нибудь поживы. Только какая там пожива! Дощатые будочки, которые раньше громко именовались личными домиками, а сейчас и того громче — коттеджами, с ходу хоронили все алчные надежды. Бычки долго разглядывали и читали облупленный плакат, призывавший беречь бобров и не беспокоить их почем зря.
— А что, старый, бобры и вправду есть? — спросил один у Тихана, выползшего глянуть на диковинных гостей.
— А как жа ж… Знамо дело — есть, — охотно откликнулся Тихан.
Отдыхающие чугуночники, собравшиеся вокруг от скуки праздности, загомонили, подтверждая Тихановы слова.
— А как бы нам на их посмотреть? — продолжал допытывать приезжий.
— А вам, хлопцы, зачем? — заводил беседу Тихан. — Вон жа сказано — не беспокоить.
— Зачем-зачем?.. На воротник — вот зачем.
— А-а, — разочарованно протянул Тихан. — А я и не подумал…
Под согласные одобрения железнодорожников он подробно рассказал гостям, как добраться к бобровым хаткам…
Только к самой ночи измокшие и напуганные гастролеры сумели выбраться из кружений в топких болотах и доковылять до базы. Отдыхающий народ терпеливо и улыбчиво их дожидался.
— Ты, старый хрыч, утопить нас хотел? — заорали парни, подрагивая голосами не то от ярости, не то от пережитого ужаса.
— Не, хлопчики, — не согласился старик. — Хотел бы — потопил бы… Энто болотце — не гиблое, в нем не потопить… И вот что я вам скажу, хлопчики: сядайте в свой броневик и чешите отседова…
Вот тут по нему и выстрелили. Тихан так удивился, что и не упал сразу, а чуток постоял, пробуя что-то сказать. По нему стрельнули еще и еще…. А потом и по остальным, обомлевшим в столбняк от увиденного. Только один путеец словчился отползти с легкой раной и укрыться под лодкой на берегу озерца — он и принес в поселок дикую весть…
