Виктория Токарева - Рассказы и повести (сборник)
Я вспомнил про цианистый калий. Я так и не вернул его Гарику, и он остался лежать у меня в нижнем ящике письменного стола.
Я высыпал несколько кристалликов на ладонь, хотел опрокинуть в рот, но все мое существо сказало: «нет». Тогда я пошел на кухню, отрезал кусок хлеба, помазал яблочным джемом, потряс сверху цианистым калием и начал есть. Я ел стоя, и прислушивался к себе, и машинально искал синоним к слову «типоразмер». «Модель», — нашел я. Теперь можно умереть спокойно.
В дверь позвонили. Я доел до конца свой бутерброд, отряхнул руки и прислушался к себе. Во мне все было по-прежнему. Может быть, этот цианистый калий слишком долго валялся на складах. У него окончился срок годности, и он утратил свои первоначальные свойства.
Я пошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял Гари к.
— Ты за цианистым калием? — спросил я. — У меня его нет.
— А куда ты его дел? — поинтересовался Гарик.
— Съел.
— Черт с ним, с калием. Я тебе письмо принес. Переведешь?
Мы прошли в комнату. Гарик увидел штурвал за окном.
— Это что, колесо от прялки?
Я не стал объяснять. Во мне что-то происходило, будто взбегали пузырьки с шампанским. Я испугался и, чтобы отвлечься, развернул письмо.
Частный детектив из Англии советовал Гарику браться только за такие дела, которые совпадают с его нравственными принципами. Чтобы не было противоречий между поступками и убеждениями.
— А зачем это тебе? — спросил я. — Ты хочешь сделать кому-нибудь услугу?
— Если не передумаю, — сказал Гарик.
— Не передумаешь.
— Почему это? — обиделся Гарик.
— Потому что ты любишь материальные блага. Тебе нравится иметь все.
— Иметь все и не иметь ничего — одно и то же, — с убежденностью сказал Гарик.
— Возможно, — согласился я. — Но лучше это утверждать, когда имеешь все. Иначе это выглядит, как платформа неудачника.
— Иметь все нужно только для того, чтобы плюнуть на это «все» и выйти на новый виток.
— А что на новом витке? Как там живут?
— Как ты…
— То есть…
— Любовь. В широком смысле слова: все отдавать ближнему и ничего не просить взамен. Такие люди редкость. Но они всегда были. И есть.
— Предположим, что я на новом витке человеческого сознания. Но мне-то от этого что? Какая польза?
— Ты долго будешь жить. Таких, как ты, природа долго держит на земле.
Я закрыл глаза. Во мне с каждой минутой нарастала какая-то общая разряженность, будто меня с большой глубины поднимали на поверхность.
— Кто знает, — тихо сказал я. — Если меня проверить по машине, может, я по призванию пират в далеких морях.
Может, моя стихия отбирать. А не отдают — убивать.
— Но ведь и пирата могут убить.
— Могут. Но когда он живет — он живет.
— Неизвестно, о чем думает пират, когда он остается один.
Гарик подошел к телефону и набрал номер.
— Скажи моей жене, что я у тебя, — торопливо зашептал он и протянул мне трубку. Для того, чтобы ее взять, я должен был подняться с кресла.
— Я не могу встать, — сказал я.
Гарик не стал спрашивать: «Почему?» Он поднес телефон, насколько хватило шнура, и поставил его возле меня на пол.
— Гарик у меня, — сказал я, не поздоровавшись.
— Скажи, что я скоро вернусь, — прошептал Гарик.
— Он скоро вернется, — повторил я.
Жена Гарика прислушивалась, как бы определяя процент правды в моем голосе.
Гарик взял у меня трубку и повторил жене все то же самое. Привычка врать и выкручиваться превратилась у него в безусловный рефлекс. Так же как у меня — ждать. И когда Гарик говорил правду, то вроде тоже врал. Он положил трубку и вздохнул с облегчением, будто удачно проскочил сквозь опасность.
— Ну ладно, я пойду, — задумчиво предположил он и действительно ушел.
Я с трудом добрался до постели и лег прямо в пальто. Боль во мне росла, набирала силу, и грозила сделаться непереносимой.
Я стал искать позу, чтобы приспособиться к боли. Потом лег на пол и принялся кататься.
Сколько прошло времени, я не помню. Но вдруг в какую-то минуту мне стало все все равно. Я понял, что умираю. Но и это мне тоже было все равно.
Человек не может смириться с мыслью о смерти, и поэтому мудрая природа опускает на него безразличие. Как самозащиту.
В литературе я читал, что перед смертью человек мысленным взором обегает свою жизнь. Я ее позабыл. Мне казалось, будто я плыву в океане на узком деревянном плоту. Мой плот чуть покачивается на волнах. Его все дальше относит от берега.
Я открыл глаза и увидел посреди комнаты Киру. Я не удивился, как она здесь возникла. Мне было все равно. Но я не хотел, чтобы она видела, как я умираю. Собаки, кстати, тоже предпочитают делать это без свидетелей.
Я усилием воли сосредоточил в себе память. Я как бы привстал с плота. Спросил:
— Как ты вошла?
— Не заперто было, — ответила Кира. — А ты почему на полу?
— Умираю, — сказал я отчужденно, будто речь шла о ком-то постороннем.
— А я замуж выхожу, — сообщила Кира и села возле меня на пол. — Ты рад?
— Да.
— Или нет?
Я устал неимоверно, мне хотелось снова опуститься на свой плот. Но я сосредоточился и сказал:
— Я рад за тебя. Ты молодец.
— Это ты молодец. Ты возвел меня в ранг королевы, и я сама стала иначе к себе относиться. А ведь другие относятся к человеку так, как он сам к себе относится. Правда?
Я закрыл глаза, и мой плот стал съезжать с волны, как с горы. Он все съезжал и съезжал… Но что-то держало меня, будто за волосы. Вопрос Киры. Она что-то спрашивала, и я не мог выпасть из времени, пока не отвечу на ее вопрос.
— Поэтому я и не работаю, — проговорила Кира откуда-то издалека. Королевы ведь не работают?
— Не работают, — повторил я последние услышанные слова.
— Или что-то делают? — усомнилась Кира.
— Что-то делают, — повторил я.
Кира могла разозлиться и сказать, что разговаривает сама с собой, но мне было все равно.
— Что с тобой? — заметила Кира.
— Умираю…
— Да брось ты…
— Налей мне в ванну горячую воду, — попросил я, чтобы отослать ее от себя.
Она побежала в ванную и запела. Я слышал плеск воды и ее голос.
Потом она вошла и спросила:
— Тебе как лучше, чтобы я ушла или осталась?
Мне хотелось, чтобы она ушла, но сказать это было невежливо.
— Как хочешь…
— Тогда я пойду.
Кира хлопнула дверью и побежала вниз по лестнице. Я лежал и какое-то время слышал ее шаги. Слабая тень сожаления качнулась во мне, оттягивая меня от равнодушия.
Я закрыл глаза. Меня снова потянуло в глубину океана, но я снова не мог в него погрузиться. Мне опять что-то мешало. Телефон. Он звонил беспрестанно, как будто испортился контакт.
