Ирина Волчок - Элита. Взгляд свысока
Дети за родителей не отвечают. Ну да, она это много раз слышала. И сама говорила. И свято верила, что так оно и есть. Что так должно быть.
А за буйнопомешанного комиссара Федю Клейменого ответили его дочери, Лиза и Фрося.
А за того, кто решил, что Лиза и Фрося должны ответить за своего отца, ответили его собственные дочери, Света и Галя.
А за того, кто подписал смертный приговор отцу Светы и Гали, ответила его собственная дочь… И внучка. И правнучка.
А Настёна? В чем она провинилась, чтобы понести такую страшную кару?
А в чем провинились дети «местной элиты», которые живут в отреставрированном на бюджетные деньги дворце старого князя, даже не замечая, не осознавая великолепия своего жилища? Только чуют, что — не родной дом.
Дети не должны страдать из-за ошибок родителей. Не должны отвечать за них. Не должны искупать их грехи. Но страдают, отвечают и искупают грехи именно дети.
— Владимир Сергеевич, я знаю, что сделаю с этим телефоном, — сказала Александра. — Я не буду его выбрасывать. Я отдам его одной бабульке. Если вас действительно интересует взаимосвязь страданий детей и так называемых ошибок родителей — позвоните ей. Она вам все изложит в доступной форме. И с наглядными примерами. Прощайте.
— Подожди! — закричал он. — Саша, подожди! Я же с тобой… При чем тут бабулька какая-то?
— Ни при чем, — согласилась Александра. — Бабулька не из вашего круга. На ней грехов нет. Так что бабулька совершенно ни при чем.
И выключила телефон. Абонент вне сети. Не слишком прочная сеть оказалась, вот она из нее и вырвалась. Правда, что ли, отвезти этот мобильник белой бабульке? Но ведь не будет он с ней разговаривать. Хозяева никогда не разговаривают с молочницами. А напрасно. Много полезного узнали бы…
… За две недели до Нового года позвонила авторша. Что это она рано как? Ведь заранее договорились: перевод будет готов в середине января. Она же просила не торопить ее. И так не отрываясь сидит. Даже с Настёной меньше заниматься стала. Что вообще недопустимо.
— Бонжур, мадам Моэр, — сказала она не слишком ласково. — Разве уже январь?
— О, Валенти-и-ин! — Моэриха радостно заржала прокуренным басом. — Нет! Не январь, слава Богу! Скоро Рождество! Я буду на Рождество в Москве. Мы с мужем будем в гостях у его партнера. Это очень серьезный бизнесмен. На прием приглашены люди из высшего круга. Как у вас говорят? Элита. Я приглашаю вас, Валенти-и-ин. Вам давно пора войти в хорошее общество. С вашими данными можно сделать отличную партию. Уверяю вас, это вполне реально. Вы разве не хотите замуж за миллионера? Ну, Валенти-и-ин, что вы мне скажете?
— У вас хороший русский, — сказала она. — Только старомодный немножко. И ведь я уже говорила вам, Хелен, что меня зовут не Валентин, а Валентина. Валентин — это мужское имя.
— Я знаю… — Моэриха щелкнула зажигалкой и запыхтела, как паровоз. Опять закурила. Каждые пять минут дымит. Паровоз и есть. — Я знаю… Как это говорят? Умом. А язык сам говорит, как удобно… Бьен. Я вам скажу секрет. Приедет один барон. Немец. У него пивной завод… Пиво-ва-рен-ный, так? Барон! О? Вы хотите замуж за барона, Валенти-и-ин?
— Нет, конечно. Я не одобряю мезальянсы.
Моэриха опять заржала. Знала бы, над чем ржет… Предлагать княгине в мужья какого-то ничтожного барона, да еще и пивовара в придачу! Прабабушка, княгиня Александра Павловна, в гробу перевернется.
— Вы неисправимы, Валенти-и-ин… — Моэриха с сожалением вздохнула и опять щелкнула зажигалкой. — Вас невозможно ввести в высшее общество. Вы просто не знаете, от чего отказываетесь. Ладно, я что-нибудь придумаю. Оревуар! Попозже перезвоню.
И ведь что-нибудь опять придумает, чертова сводница… пардон. Хорошая тетка, вообще-то. Только совершенно свихнулась на высшем обществе и миллионерах. В каждой ее книге — обязательно зеленоглазые и черноволосые графы, лорды, бароны, принцы и даже короли, которые без конца разъезжают на белых конях с притороченным к седлу мешком бриллиантов, а на своем извилистом пути встречают голубоглазых блондинок, бедных, но честных. Брюнеты и блондинки влюбляются друг в друга, но их разлучают болезни, пожары, цунами, землетрясения, похищения, враги, кома и амнезия. Преодолевая амнезию, они долго ищут друг друга в самых неожиданных местах, наконец, случайно находят, блондинка выходит из комы, а заодно — и замуж за брюнета. За это брюнет с душевным волнением признается блондинке, что он хоть и честный, но до неприличия богатый. К тому же — принц, граф, лорд или, в крайнем случае, — хотя бы барон. Блондинка долго рыдает, оскорбленная прежней скрытостью брюнета, но потом в силу врожденного великодушия все-таки прощает его, и брюнет за руку ведет блондинку в свое высшее общество. И тут блондинка прощает его окончательно и бесповоротно, потому что высшее общество — это что-то! Невиданное благородство, неслыханная щедрость, невероятная отзывчивость и неизмеримый интеллект. Рай на земле. Плюс мешок бриллиантов.
Книги бесстыдно свидетельствовали: автор не имеет никакого понятия ни о каком обществе, пусть даже и не очень высшем, не только не видел его изнутри, но даже и рядом не побывал. В жизни мадам Моэр кроме автора любовных романов была еще и счастливой женой мелкого издателя из глухой французской провинции, и весь ее высший круг ограничивался женой местного булочника, женой местного лавочника, женой местного владельца автомастерской и женой местного ветеринара. Мадам Моэр очень гордилась, что вошла в этот круг. Могли и не пустить: она была все-таки работающей женщиной. Это несмотря на замужнее положение! Могли не пустить, могли.
В Москве книги мадам Моэр взялся издавать «партнер» ее мужа — такой же мелкий издатель, может быть, еще и мельче, но зато владелец двух привокзальных закусочных. Мадам Моэр воспринимала эти закусочные как мешок бриллиантов. А приятелей владельца закусочных, все тех же булочников, лавочников и автодиллеров, — как высший круг. Мадам Моэр, в девичестве Леночка Воскресенская, вышла замуж за француза и уехала из Болхова во Францию двадцать три года назад. С тех пор ту деревню почти на границе с Германией она считала столицей мира, а своего мелкого издателя — принцем. Или даже бароном. Вот только русский язык она немножко забыла, поэтому писала по-французски. Беда.
А поскольку мадам Моэр была счастлива в браке, то считала своим святым долгом пристроить и своих соотечественниц. Ввести в высший круг. Переводчица ей понравилась, поэтому мадам Моэр тащила ее в высший круг уже вторую книгу подряд. Работать мешала страшно.
Телефон. Неужели опять она? Тогда лучше вообще отказаться от переводов…
