Иэн Макьюэн - Солнечная
Под аплодисменты и одобрительные выкрики Биэрд схватил американца за кисть, царапнув его при этом, и воздел ее кверху, как руку боксера-победителя на ринге.
Хаммер даже не улыбнулся, только кивком поблагодарил, вызвав удвоенные крики ликования.
– Речь, речь! – требовала команда.
Он жестом отказался, губы его были крепко сжаты, и толпа начала мало-помалу рассеиваться. Осталась небольшая горстка тех, кто хотел поговорить с Биэрдом, но Хаммер лишь помотал головой и молча показал им на дверь, так что они после короткого колебания вышли вон, и друзья остались одни. Биэрд присел на одну из консолей и воззрился на экран с тремя нисходящими кривыми. Хотя подписей под ними не было, он решил, что они показывают работу катализаторов.
– Что не так, Тоби?
– Пока сам не знаю.
– Все еще в сомнениях по поводу глобального потепления? Сегодня в Орогранде, кажется, будет побит температурный рекорд.
Хаммер даже не улыбнулся. Он стоял возле дверного проема, прислонившись к стене и засунув руки глубоко в карманы, и взгляд его был устремлен поверх биэрдовской макушки. Наконец он глухо произнес:
– Звонил Барнард. Адвокат из Альбукерке, представляющий Брейби и его Центр в Англии. Скоро он здесь появится. Я сказал, что не стану с ним разговаривать, пока он не объяснит, чего хочет. И он объяснил.
Тоби громко прокашлялся, отлип от стены и, подойдя к Биэрду, положил руку на плечо англичанину.
– Майкл, есть что-то такое, связанное с этим проектом, чего я не знаю и что мне следует знать?
– Нет, конечно. А в чем дело?
– Они подали в суд иск об аннулировании твоих патентов.
– Брейби?
– Да.
На какое-то время Биэрд с озабоченным видом застыл на консоли, мысленно ковыряясь в своем сером британском прошлом. Припоминал бетонные столбы, запахи пивного завода близ автострады, грязь между бытовками, сборные столы со всякой всячиной. Как будто воскрешал жизнь, проходившую задолго до его рождения, еще до господства динозавров, когда густой туман стелился над первозданными болотами. И вот туман начал рассеиваться, и проступили явственные очертания. Как он мог так просчитаться! Ну разумеется, Брейби атакует кипящий деятельностью американский полигон для создания возобновляемых ресурсов – нет, не выпрашивая милостей вроде полезных советов или нужных знакомств, а с позиций силы, втягивая его в дорогостоящую судебную тяжбу. Такое уличное хулиганство, грабеж с насилием. В расчете на мировое соглашение, что позволило бы ему получить свою долю в будущих проектах. Без всяких на то оснований.
Биэрд вдруг поднялся с облегчением и новыми силами и, невзирая на головокружение, похлопал Хаммера по грудной клетке, словно хотел дать толчок засбоившему мыслительному механизму.
– Послушай, Тоби. Это не первый случай войны из-за патентов. Брейби считает или делает вид, будто так считает, что я занимался фотосинтезом, будучи сотрудником его Центра, а значит, ему и принадлежат права на эксплуатацию. Но я начал эту работу в Импириал-колледже, а к тому времени Брейби меня уже уволил. И вообще, по условиям нашего трудового договора я был волен заниматься собственными изысканиями. А в Центре я появлялся всего раз в неделю. Дома у меня лежит этот контракт, я тебе покажу.
– Это может застопорить дело, – мрачно пробормотал Хаммер, которого его доводы, похоже, не убедили.
– Когда они увидят даты, мое увольнение, мой контракт, они побегут с поля боя, – сказал Биэрд. – Мы подадим встречный иск за притеснение, диффамацию, мало ли. У Центра еще меньше денег, чем у нас. Они потеряли чуть не всё на разработке идиотского ветряного двигателя. Был страшный публичный скандал. Они висят на волоске.
Биэрд заметил – коллега понемногу расслабляется. Новость о том, что истец едва сводит концы с концами, подействовала освежающе.
– Майкл, поклянись: нет никаких подводных рифов и шокирующих обстоятельств, ты ничего не скрываешь.
– Я клянусь. Брейби – закоренелый оппортунист. Мы дадим ему такого пинка под зад, что он у нас перелетит через Рио-Гранде.
– Барнард будет здесь через пятнадцать минут.
Биэрд, сделав озабоченное лицо, посмотрел на часы. Ему требовалась передышка в компании с Дарлиной. Только после этого он будет готов встретиться с адвокатом лицом к лицу.
– У меня встреча в городе. Он найдет меня вечером в «Холидей-инн» или в ресторанчике через дорогу.
Биэрд направился к дверям, а Хаммер уже строчил письма на своем ноутбуке, так что уход друга остался практически незамеченным. Жизнь вошла в привычную колею.
Своего рода энергетическая подпитка: выйти из стылого воздуха диспетчерской в сухую жару позднего дня, из-под флюоресцентных ламп к золотистому свету, из атмосферы гудящих серверов в разноголосицу рабочей суеты и какофонию двух стереосистем, играющих кантри в разных концах стройки одновременно в соперничестве с репетицией военного оркестра и завываниями мощной дрели. Биэрд был взбодрен не только перспективой свидания с Дарлиной. Его расшевелила и завела ярость, вызванная неуклюжими и необоснованными претензиями Брейби. Они придавали проекту еще больше значимости. Двуличный друг, выступивший против него в самый тяжелый момент, теперь жаждал своей доли славы. Заполучить ее он не мог, и сама мысль об этом грела душу. Биэрд шагал особенно легко и быстро сквозь оживленную толпу. Поравнявшись с сувенирным ларьком, где торговали патриотической символикой, он слегка притормозил. Почему бы не купить звездно-полосатый флажок и не помахать им с детским злорадством перед носом Брейби? Нет, не стоит. Пусть себе гниет со своей поганой спиральной турбиной в промозглых туманах Южной Англии.
До встречи с Дарлиной оставалось еще двадцать минут, поэтому он двинул навстречу серебристым трелям и трубному реву на плацу. Около двадцати музыкантов в военной форме, в основном немолодые, сгрудились вместе с капельмейстером в тени под балдахином в одном конце недавно разровненной площадки. На южной стороне рабочие уже воздвигли трибуну – крутой пандус со скамьями для важных лиц и прессы. Биэрд в очередной раз подивился тому, как много Тоби Хаммер сумел сделать с помощью своих мейлов. Пока он обходил площадку, музыканты репетировали битловское попурри, изредка фальшивя, и тут он сообразил, что это не обычный военный оркестр, а местные энтузиасты из резервистов. Белый жезл в руке капельмейстера вызвал у него неприятную ассоциацию с хахалем Мелиссы. В Лондоне уже стемнело, и следовало бы ей позвонить. Но сейчас не время.
Под бодрые звуки «Желтой подлодки» он направился к трибуне, выросшей среди кустарника и юкки. В самом центре трибуны, в полном одиночестве, обнаружилась фигура, в которой Биэрд тотчас распознал соотечественника. По каким признакам? Была это сигарета, или покатые узкие плечи, или серые носки вкупе с черными кожаными туфлями, или отсутствующие солнцезащитные очки и шляпа? В ногах у мужчины стоял рюкзачок, а сам он, подавшись вперед, подпер подбородок ладонью и вперился взглядом не в оркестр, а куда-то мимо, в сторону далеких холмов. Родни Тарпин собственной персоной. Старый приятель проделал неблизкий путь, чтобы поведать свою версию. После шока узнавания и нескольких минут замешательства Биэрд решил подойти – лучше открытая конфронтация прямо сейчас, по его инициативе и у всех на виду, чем сюрпризы в будущем. Ладони Дарлины, закрывшей ему глаза, послужили хорошим предупреждением.
