Мацуо Монро - Научи меня умирать
Просто сейчас это была последняя возможность сказать без слов что-то очень важное. Я оставался, она уходила. Но мы оба знали, что выигравших в этой игре нет. Ее ждала неизвестность, меня – ожидание неизвестности…
Наши хищные губы…
…наши переплетенные тела на полу темной комнаты…
…наши медленные плавные движения…
…пот на нашей коже…
…наши стоны и хриплое дыхание в ночной тишине…
…Все это было последним пожеланием друг другу мужества перед лицом бездны.
Глава 21
Вик ушла незаметно.
Я лежал на спине, глядя в темноту, и вдруг почувствовал, что остался один в комнате. Не было слышно ни шагов, ни шуршания одежды… Она просто растворилась.
Я провел ладонью по лицу. Оно было мокрым от слез. Да, мы оба плакали. Я и Вик. Мы были такими маленькими, а бездна, разверзшаяся перед нами, такой огромной… И нам было страшно. Страшно от того, что никакого мужества не хватит, чтобы этот страх преодолеть.
Кажется, в эту ночь я заглянул за черту. И то, что я там увидел, уничтожило меня. Одним лишь взглядом.
Я перевернулся на бок и дотянулся до бутылки. Потом кое-как сел, прислонившись к стене. И начал пить прямо из горлышка. Мне смертельно хотелось напиться.
Но виски превратилось в воду. Я не чувствовал ни вкуса, ни крепости. Механически подносил горлышко ко рту, делал глоток, опускал руку с бутылкой вниз, чтобы через минуту повторить этот цикл. Но опьянение не приходило. Я был трезв, как буддийский монах.
Один раз мне послышалось, что Вик прошла мимо двери комнаты. Шаги были почти неслышны. Лишь тихо скрипнула половица. Может быть, это и не Вик. Обычные звуки старого дома…
А может, это прошла смерть. Прокралась в комнату, где ее ждала Вик. Чтобы побеседовать по душам. А потом взять за руку и повести за собой.
Мне не хотелось об этом думать.
Как не хотелось представлять себе, что сейчас делается за стеной.
Там, в нескольких шагах от меня, за тонким слоем бетона, происходило что-то чудовищное. Творился темный обряд, веками окутанный мрачной тайной. Человеческое жертвоприношение… Смерть сидела у изголовья Вик. Сидела и ждала, когда, наконец, возьмет то, что причитается ей по праву.
Когда дверь в комнату приоткрылась с резким скрипом, я с трудом подавил вопль.
Но это была не Вик с посиневшим лицом. И не смерть в белых одеждах.
Это была всего лишь обезьяна.
Да. Было бы глупо думать, что она упустит такой момент.
Обезьяна вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Двигалась она медленно и торжественно, насколько торжественно может двигаться обезьяна.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я и не узнал своего голоса.
– Ми-и не знаем. Ми-и прийти были должны. Звал ты, – пискнула она.
– Я тебя не звал.
– Пива нет?
Мне захотелось запустить в нее бутылкой. Удержало только то, что на дне еще оставалось виски.
Обезьяна прошествовала через всю комнату к окну и запрыгнула на подоконник. Села на него, свесив задние лапы и хвост. Я удивился, как она ухитрилась уместиться на узкой полоске дерева.
– Молчишь чего? Нету пива?
– Нет, – устало сказал я. – Есть виски. Тебе ли не знать…
Обезьяна фыркнула и посмотрела в окно.
– Рассвет скоро совсем, – сообщила она.
Меня передернуло.
– Не ходи к ней. Что увидишь, не понравится. Плохо там будет. Не понравится. Не ходи. Скажем, можно когда будет.
Я сделал глоток виски. Глоток получился больше, чем нужно. Я тяжело закашлялся.
– Ответила на вопросы она? – спросила обезьяна.
– Кажется, да. Я пока не все понял, но со временем пойму.
– Понимать необязательно уже.
– Почему?
– Больше не в ее лабиринте. Ты. Ушел. Совсем ушел. К себе.
– Хочешь сказать, что я все-таки сделал то, для чего пришел в ее жизнь?
Обезьяна закивала. Мне показалось, что она сейчас свалится с подоконника.
– Что же я такого сделал?
– Неважно. Не все равно понять ты.
– Мне все равно не понять? – переспросил я.
– Ну да. Ты не понимать. Даже ми-и не понимать. Хотя ми-и понимать много. Куда больше ты чем. Ушел просто все и. Не надо знать больше. Не понять ты.
– Может быть, и так, обезьяна. Может быть, и так… Впрочем, это уже и неважно. Сделал и сделал. Но она все равно умрет. Ведь умрет, да?
– Умрет, да. Все умирать. Ты. Даже ми-и умирать.
– Да я понимаю… Но от этого не легче.
– Смерть помогать жить. Нет смерти, жить плохо.
– Почему это?
И тут обезьяна еще раз удивила меня. Хотя это казалось уже невозможным.
Она тяжело вздохнула и опять заговорила голосом негра. Без всяких идиотских «ми-и» и перестановки слов.
Она сказала:
– Если смерти нет, то ты не оторвешь от дивана свою задницу, чтобы хоть что-то сделать. Ведь любая цель в бесконечности будет достигнута, поэтому пропадает интерес целеполагания. Понял? Предоставь в твое распоряжение вечность, ты палец о палец не ударишь. Неизбежность смерти заставляет тебя быть хоть в какой-то степени человеком. И хватит стонать. Прими все, как есть. Эта девушка сделала для тебя то, чего не могли сделать родители и учителя, вместе взятые. А ты сидишь и тоскуешь непонятно о чем, вместо того чтобы радоваться.
– Чему?
– Тому, что обрел опыт, который другие смогут получить только в последние мгновения жизни. Когда уже поздно что-то менять. Ты счастливчик. Ты еще можешь успеть…
– Успеть что?
– Ми-и устали, – снова запищала обезьяна. – Морда устала. Ми-и уходим.
Она спрыгнула с подоконника.
– Подожди, – сказал я. – Что я могу успеть? Скажи мне.
Но обезьяна, не обращая на меня никакого внимания, прошла криволапым привидением к двери.
– Да стой же ты!
Я попытался встать, но у меня ничего не получилось. Ноги не слушались. Мозг раз за разом посылал им четкую команду, но они откровенно плевали на все приказы. Будто кто-то перерезал все нервные волокна. Оказывается, я все-таки здорово напился…
– Да подожди же… Скажи, что я могу успеть?
Обезьяна, взявшаяся было за дверную ручку, передумала, обернулась и подошла ко мне. На задних лапах. У нее не было проблем с прохождением нервных импульсов.
Она остановилась напротив меня. В одном шаге. В нос ударил уже знакомый обезьяний запах. Она немного постояла, покачиваясь на лапах и пристально глядя мне в глаза.
А потом широко размахнулась, будто собиралась соскрести краску с потолка, и изо всех сил ударила меня кулаком прямо в лоб.
Комната на мгновение осветилась голубоватым светом, как при вспышке молнии. И в этом невыносимо ярком свете я вдруг увидел как бы со стороны самого себя, сидящего на полу с почти пустой бутылкой виски в руке. Впечатление было такое, что часть сознания покинула тело и зависла под потолком.
