Бернард Вербер - Дыхание богов
Она смеется и покрывает мое тело поцелуями.
– А если писателя не существует? Если мы находимся в моем сне? – спрашивает она.
– Не понимаю.
– Я иногда задаюсь вопросом: а вдруг на свете нет никого, кроме меня?
– А я?
– Ты? Все, что меня окружает, нужно, лишь чтобы развлекать меня.
Меня поражает одна мысль.
– Ты только что сказала, что хотела заняться со мной любовью, как только увидела меня. Почему же тогда это не случилось тут же? – спрашиваю я.
– Потому что я не хотела, чтобы это тут же произошло. Я хотела, чтобы моя страсть возросла, чтобы она стала необыкновенно сильной к тому времени, когда желание наконец исполнится.
Я мрачнею. Мне не нравится чувствовать себя вещью.
– Я мог бы сказать тебе то же самое. Я единственный, кто действительно существует, а ты лишь персонаж моих снов.
Мата Хари опрокидывает меня на спину и наклоняется, чтобы раздвинуть языком мои губы.
– Я ценю свою фантазию, – говорит она. – М-м-м… Как она правдоподобна! Спасибо, скучающий писатель. Хочешь, я скажу тебе одну вещь? Мне что ты действительно существуешь.
На этот раз я освобождаюсь от ее объятий. Она снова закуривает.
– Что, тебе обидно, когда к тебе относятся как к литературному персонажу?
– Я не персонале. Я живой человек, бог. Бог-ученик.
– Мне бы не было обидно быть персонажем. Они бессмертны.
– Литературные герои не говорят сами. Их заставляет говорить скучающий писатель.
– Значит, можно отдохнуть. Не придется самому ломать голову, сочиняя что-нибудь умное.
– Я предпочитаю говорить сам. Ведь если мне захочется выругаться, уверен, что цензура это вырежет.
– Попробуй, и посмотрим.
– Дерьмо.
– Вот видишь. Если мы по-прежнему придерживаемся версии о романе, свобода выбора у тебя все равно остается. Представь, что нас создал писатель, мы теперь «живые», и он разрешает нам говорить что вздумается, когда вздумается и как вздумается.
Я все еще не уверен.
– Ну, посмотрим. МЕНЯ ВСЕ ЭТО УЖЕ ДОСТАЛО!
– А чего ты боишься? Того, что вырежут твои слова, или того, что тебя выкинут из книги?
От этого разговора у меня вдруг начинает кружиться голова, словно я пьян.
– Каждый персонаж думает, что он герой книги. Это нормально. И если он умрет, то не узнает, что было дальше. Значит, мы все литературные герои.
– А если я, литературный герой, покончу с собой? – спрашиваю я ее.
– Это значит, что ты не был главным героем, – парирует она. – Во всяком случае, я тебе уже сказала, я – героиня. Ты только мой сексуальный партнер в этой сцене.
Я встаю и, задумавшись, подхожу к окну. Гора гипнотизирует меня.
– Успокойся. За всем этим стоит Зевс, а не автор романа, – говорит Мата.
– Почему ты так говоришь?
– Романист не смог бы вписать себя в свой роман. Этот аргумент кажется мне серьезным.
– Как по-твоему, чего хочет Зевс?
– «Моему» Зевсу интересно, как мы меняемся. Он смотрит, что мы делаем. Если я бы была Богом, то восхищалась тем, что делают смертные. Я, например, обожаю «Токкату» Баха. Это музыка, которую сочинил смертный. Это создано его разумом. Наш Бог – творец и должен восхищаться другими творцами, даже если Он сам создал их, даже если они Его недолговечные подданные.
– Это напомнило мне шутку Фредди Мейера, – говорю я.
– Какую?
Я закуриваю вторую сигарету, затягиваюсь, кашляю. Снова затягиваюсь и бросаю сигарету. Подхожу к Мате, ласкаю ее плечи. Она качает головой из стороны в сторону, ей нравится.
– В Рай попадает Энцо Феррари, создатель автомобиля «Феррари». Его принимает сам Бог, который говорит, что в восторге от всех его моделей, но больше всего ему нравится «Теста-Росса». По мнению Бога, это идеальная машина. В ней идеально все: линии корпуса, мягкость хода, технические характеристики, она удобна. Но есть одна маленькая деталь, которую Ему хотелось бы исправить. «Мы оба творцы, какие могут быть секреты, – говорит Энцо Феррари. – Расскажите, в чем дело». – «Хорошо, – говорит Бог, – все дело в размере. Когда в «Теста-Росса» переключаешься на пятую скорость, рычаг скоростей упирается в пепельницу, если она выдвинута. Пепельница расположена слишком близко, хотелось бы ее передвинуть». Энцо Феррари кивает и, в свою очередь, говорит, что восхищен тем, что создал Бог. По его мнению, главный шедевр – это женщина. «Она совершенна. В ней все идеально: линии корпуса, мягкость хода, технические характеристики, она удобна. Но есть одна маленькая деталь, которую хотелось бы исправить». Бог удивлен и спрашивает, что же несовершенно в женщине. Энцо Феррари отвечает: «Проблема в размере. Вагина слишком близко от выхлопной трубы».
Мата Хари сначала не понимает, потом возмущается грубостью шутки и швыряет в меня подушкой. Начинается битва на подушках.
– Такой шутки не могло быть в книге!
Она яростно колотит меня лопнувшей подушкой, и я сдаюсь.
– Как ты думаешь, Бог управляет своими творениями?
Она кивает. Как же она хороша. Мне хочется все время прикасаться к ее телу, и я прижимаю ее ступни к своим бедрам.
– Наши народы – произведение искусства. У Верховного Бога должна быть система наблюдения, которая позволяет видеть нашу «Землю-18». Бог хочет восхищаться. Он наблюдает за нами, следит за нами и, может быть, даже восхищается.
– Чего же Он ожидает?
– Того, что мы найдем оригинальное решение, разумеется. Одна из проблем «Земли-18» в том, что ее история очень похожа на историю «Земли-1», откуда мы все родом. А вдруг Богу хочется, чтобы другие души смогли обнаружить решения, о которых Он не подумал?
– До сих пор, как ты сказала, мы пользуемся в основном двумя кнопками «копировать» и «вставить».
– Даже в божественном ремесле необходимы творцы, способные предложить оригинальные решения.
– Не будем обольщаться, все, что мы сделали: наши герои, войны, империи, города, – все это лишь бледная копия того, что мы вычитали из книг по истории «Земли-1».
– Попытаемся представить себе более творческое божество. Что бы оно сделало?
Я думаю.
– Планету в форме куба?
Мата отпихивает меня:
– Нет! Я говорю серьезно.
– Людей с тремя руками?
– Перестань. Меня это раздражает.
– Ну, тогда я не знаю. Человечество, занятое только музыкальным творчеством. Народы будут состязаться в разных направлениях аудиоискусства.
Мата Хари улыбается, но вдруг лицо ее омрачается.
– Что меня по-настоящему волнует, так это дьявол.
– Дьявол?
– Да. Гадес. Властелин мрака. Помнишь, Афина сказала нам, что он представляет собой самую большую опасность на острове.
Она касается стопки иллюстрированных книг о мифологии. Еще один источник информации, помимо записок Франсиса Разорбака. Я смотрю через ее плечо.
