Франсиско Эррера Луке - Луна доктора Фауста
– Ты сказал им, что намереваешься следовать к Баркисимето? – с тревогой в голосе осведомился Янычар.
– Сказал. Зачем мне лгать?
– Затем же, зачем и им. Готов сесть на кол, если через два перехода они не нападут на нас. Теперь у них есть все, чтобы взять нас за глотку: и лошади, и оружие.
– Сомневаюсь.
– Тут сомневаться не приходится, сударь мой! – скривившись, ответил Янычар. – Ты снова навлек на нас беду, так что пеняй на себя: завтра, в этот час, Карвахаль окружит нас с сотней верховых.
– Янычар дело говорит, – заметил Варфоломей Вельзер. – Я всегда верил в твой разум: впервые не понимаю тебя.
Филипп оглядел своих людей: лица их выражали злобное недоумение.
– Я не желаю идти к Баркисимето, – заявил Янычар. – Отправлюсь прямиком на восток, пока не выйду к реке Токуйо. Дня через четыре мы оторвемся от Карвахаля лиг на двадцать.
– Я не разделяю твоих страхов, – сказал Гуттен.
– А вот я разделяю! – воскликнул Вельзер. – И если ты не прислушаешься к тому, что говорит Янычар, останешься один.
Скрепя сердце Филипп подчинился воле своего отряда и избрал другой путь. Через полчаса тринадцать кавалеристов и шестнадцать пехотинцев двинулись к реке Токуйо, чтобы в удобном месте переправиться, свернуть на восток и выйти к морю.
Четыре дня они шагали вдоль берега, и на пятый впереди показалась деревушка Сикисике.
– Мы покрыли двадцать лиг, – с самодовольным видом сказал Герреро. – Теперь можно не бояться встречи с Карвахалем.
– Откуда ты знаешь? – не скрывая обиды, проворчал Филипп.
– Погляди на небо, – ответил тот, указывая на уходящую к югу бескрайнюю равнину. – Видишь, нет ни грифов, ни коршунов.
Отряд медленно брел к северу по жесткой каменистой земле, спускаясь и поднимаясь по горным отрогам, поросшим колючим кустарником и карликовой акацией. Даже в лощинах и водомоинах не найти было спасения от зноя.
– Пить хочу, – жалобно простонала Магдалена.
– Скоро доберемся до какого-нибудь источника, – сказал Перико, поглядывая на сверкающее, как зеркало, слепящее небо, в котором не было ни единой птицы.
Лошади едва переставляли ноги. Бока их были покрыты пеной. Одна из них вдруг закачалась и рухнула, покатившись по склону.
– Долой с коней! – крикнул Диего Пласенсия. – Они самих себя-то еле несут!
Все спешились, и отряд прибавил шагу.
Растрескавшиеся от зноя уста беззвучно молили о глотке воды.
Шагов через тридцать они достигли вершины. Гуттен, взобравшись на скалу, оглядел окрестности. Его люди, с трудом одолев крутой подъем, падали ничком на красноватую землю плоскогорья. Впереди тянулись одна за другой шесть горных цепей, таких же высоких и обрывистых, как и та, что осталась позади, и череда эта вселила безнадежность в сердца путников.
– Вон там, за последней сьеррой, Коро и море, – показал Перико.
– Приободритесь, храбрецы! – воззвал к своим солдатам Филипп. – Не пройдет и двух дней, как мы отплывем в Испанию!
– Внизу есть озеро, – сказал Перико.
– Я с места не сдвинусь, – заявил один из солдат. – А если подохну от жажды, здесь меня и заройте.
– И я никуда не пойду, – сказал другой, он лежал на земле, подложив руки под голову. – Дайте дух перевести.
– Да отдыхайте, кто ж вам не дает, – сказал Янычар, – но лишь до той минуты, пока наш командир не прикажет отправляться в путь. Желаю предупредить вас, что на тот свет вы отправитесь с колом в заднице, ибо я своими руками вобью его каждому, кто захочет остаться здесь.
Еще два дня отряд спускался и поднимался по скалистым кручам. От засухи пересохли даже высокогорные ручьи, питаемые облаками.
– Завтра будем в Тара-Тара, – обещал Перико. – В Хирахарской сьерре есть полноводная река, которая никогда не пересыхает.
Два дня назад началось полнолуние, и Гуттен принял решение двигаться ночами, а отсыпаться днем, укрываясь под сенью акаций. Вот и сегодня он приказал выступать, когда солнце зашло.
Перевалив незадолго до полуночи через последний перевал, они, к несказанной своей радости, увидели огромную долину, примыкавшую к Великой сьерре.
– Там есть вода, – сказал Перико, – а если есть вода, то найдутся и олени, и зайцы, и всякого рода плоды.
На оконечности долины можно было разглядеть два огонька.
– Это деревня хирахаров, – продолжал карлик. – Уж вода-то у них непременно есть. Без воды нет посевов, а коли нет посевов, незачем строить поселок.
Когда рассвело, отряд двинулся по равнине, зажатой между двумя горными хребтами. Но все четыре ручья, повстречавшиеся им, оказались пересохшими.
– Лето, – объяснил Перико, – лето наделало дел… Но не стоит унывать: мы еще до полудня выйдем к реке Тара-Тара. Как ни мало в ней осталось воды, а нам хватит, чтобы окунуться с головой.
В восемь утра солнце уже жгло нестерпимо. Земля была все такая же – бесплодная и твердая. Насколько хватал взгляд, не было видно ни единого деревца. Впереди возвышалась покрытая зеленью гора. К небу поднимался дымок.
– Это деревня. Это вода, – еле ворочая пересохшим языком, сказал Филипп.
Но, кроме двух десятков старух, в деревне никого не было, а вместо обещанного Перико могучего и бурного горного потока солдаты увидели жалкий ручеек.
– Где же люди? Где река? – допытывался Гуттен у старух, но те отвечали только:
– Вода, вода.
– Когда вернутся жители?
– Вода, вода, – твердили они, прибавив еще несколько невразумительных фраз.
– Старуха говорит, – перевел Перико, – что все покинули деревню. Засуха была очень жестока. Они просят не мучить их, а прикончить сразу.
– Скажи, что им нечего нас бояться. Мы немного отдохнем здесь, а потом разобьем лагерь у подножья горы – до нее не дальше лиги, и, должно быть, она богаче водой и дичью, чем эта пустошь.
– Я тоже так думаю, – вмешался солдат по имени Серрано. – Позвольте, ваша милость, я с товарищами пойду вперед прямо сейчас. Мы уже утолили жажду. Хочется поскорей покинуть это дикое место.
– Что ж, мысль неплоха, – ответил Филипп. – Карвахаля теперь можно не бояться, а охотиться лучше мелкими отрядами, а не целым эскадроном.
– А кроме того, – продолжал Серрано, – мы проложим дорогу кавалерии: ведь на горных тропах тяжелей всего приходится лошадям.
– Хорошо, Серрано, я согласен с вами. Всем шестнадцати пехотинцам выступить немедля! Ждите нас на вершине. В Коро войдем вместе.
– Слушаю, сеньор губернатор, – сказал солдат.
– Да, вот еще что! Возьмите с собой драгоценности и карты: освободите лошадей от всякой клади. Мы все, за исключением Перико и Магдалены, пойдем пешком.
Гуттен, улыбаясь, простился со своим авангардом.
– Зря ты их отпустил, – буркнул Янычар.
– Почему? Мы же договорились о том, что нам лучше разделиться.
– Перед боем силы не дробят: лучше вместе поголодать, чем погибнуть поодиночке. А есть и вправду охота! Жаль только, нечего.
– Потерпи немного, – отвечал Диего Пласенсия, – как солнце сядет, все окрестное зверье придет на водопой. Тогда и пригодятся наши арбалеты.
– Эти бы речи да богу навстречу, – зевнув, сказал Янычар. – Что ж, ляжем спать.
Вскоре послышался его храп. Солдаты погрузились в сон.
Тревогу подняла Магдалена:
– Проснитесь, вставайте! Старухи сбежали!
– Они не поверили, что мы пришли с миром! – воскликнул Гуттен.
Уже удлинились тени и начал спадать нестерпимый зной, когда Филипп приказал выступать:
– Самое время. Разобьем лагерь у подножья горы. Нас мало, и мне не нравится, что старухи удрали. Они могут навести на нас воинов своего племени.
– Ты рассуждаешь правильно, – одобрил его Янычар. – Поторопимся убраться отсюда.
Лошади, утолив жажду и почуяв впереди свежую траву, галопом понеслись по равнине. Сьерра-де-Коро громоздилась уступами, напоминавшими крепостные башни. Дорога, ведшая в город, напоминала подъемный мост замка Вюрцбург. С каждым десятком шагов склон становился круче. Гуттен огляделся. Там, где гора острым клином врезалась в дорогу, росли несколько акаций необыкновенной толщины, способных выдержать тяжесть тела в гамаке. Внизу виднелась скалистая лощина, по дну которой тек пересыхающий ручей.
– Должно быть, стоит поискать маис для нас и какого-нибудь корма для лошадей, – сказал Янычар.
– Согласен, – вяло ответил Филипп, глядя, как на небо выплывает луна. – Ночь будет ясная, светло как днем, в поле виден каждый колосок.
– Итак, мы отправимся искать пропитания, – сказал Янычар, – а вы ожидайте нашего возвращения. С тобой остаются Вельзер, Грегорио Ромеро, Руис Вальехо и Диего Пласенсия. К полуночи будем в лагере.
Гуттен, улегшись в гамак, слушал, как стучат, постепенно замирая, копыта их коней.
– Ваша милость, – сказал Вальехо, – не позволите ли вы мне с малышами попробовать подстрелить зайца в той лощине?
