Дирк Уиттенборн - Жестокие люди
38
Майя спала на животе, закинув на меня ногу и прижавшись грудью к моей правой руке. Волосы в низу ее живота щекотали мое бедро. В таком положении думать о чем бы то ни было невозможно. Мне удалось высвободиться из ее объятий и тихо выскользнуть из кровати, не разбудив ее. Но я знал, что дверца ловушки захлопнулась.
Я пошел в туалет, опорожнил мочевой пузырь, а потом, выйдя из него, увидел телефон и припомнил, как в детстве, когда мама привозила меня утром в детский садик, она всегда говорила: «Если тебе будет здесь плохо, ты всегда можешь вернуться домой. И мы будем вместе смотреть мультики».
Глупо, конечно, но в ту минуту мне хотелось только одного: снова стать ребенком, сидеть в нашей квартирке на Грейт-Джонс-стрит и следить вместе с мамой за приключениями Космического Гонщика. Моя тоска по забытым временам, когда все было так просто, была такой сильной, что я чуть не набрал мамин номер – мне так хотелось, чтобы она назвала меня «ягненком», а потом собрала вещи в свой старый розовый чемодан и заперла дверь в нашем флейвалльском доме. Мне казалось, что мы действительно вполне можем сбежать в какой-нибудь маленький городок, в котором есть тротуары, а по дорогам ездят американские автомобили, и спрятаться там. И чтобы никаких частных самолетов, Охотничьих клубов, миллионеров и шестнадцатилетних охотниц за браконьерами. Я надеялся, что тогда у нас появится второй «второй шанс». Я уже собирался снять трубку, как вдруг зазвонил телефон.
– Да, нелегко было выследить тебя, парень. – Это был Брюс. Когда я это понял, то чуть не описался от страха.
– И как это тебе удалось?
– Да вот, случайно налетел на Джакомо в ночном клубе. Как там моя сестренка?
– Отлично.
– Что она сказала, когда ты спросил ее о новом друге? – Он проверял меня.
– Я ее не спрашивал.
– На тебя это не похоже.
– Если бы я стал скандалить и устраивать сцены ревности, то вряд ли находился бы сейчас вместе с ней в этой гостинице. Верно?
– Ты здорово поумнел, – рассмеялся он.
– Хочешь поговорить с Майей? Сейчас она, правда, спит, но я могу ее разбудить. – Теперь я его проверял.
– Не надо. Я не хочу, чтобы она думала, что я суюсь в ее дела. Знаешь, она ведь такая скромница – умрет от стыда, если узнает, что мне известно о том, что вы провели вместе ночь
– Две ночи, сказать по правде.
– Стараетесь нагнать потерянное время?
– Вроде того.
– Что ж, наслаждайтесь моментом. Слушай, я вообще-то звоню тебе затем, чтобы сказать тебе, что вчера твоя мама застряла в снегу у нашего дома. Была сильная буря.
– Странно. А здесь снега не было. – Я выглянул в окно. С восточной стороны парка поднималось солнце.
– Да? А у нас все завалило. В общем, твоя мама ночевала у дедушки. И она сказала мне, что миссис Марс предложила тебе провести праздник с семьей Кеннеди.
– Неплохо, правда?
– Финн, я всегда говорил, что ты джентльмен и ученый. И превосходный лжец. – Раньше, когда он говорил это, я хихикал. – Да не беспокойся, приятель, я тебя не выдам. Но если ты приедешь домой раньше, чем она, я могу позвонить, прежде чем она наберет номер миссис Марс. Твоя мать умирает от желания узнать, что надела Джеки.
– Спасибо, что предупредил, Брюс.
– Ну, я тоже на тебя рассчитываю. Пообещай мне, что Майя вернется в школу вовремя. Нам бы не хотелось, чтобы у нее опять начались неприятности.
– Все будет в порядке. Она сегодня улетает.
– Правда? – Он сказал это так, будто не поверил. – Ну, в таком случае, приезжай домой. Я могу рассказать тебе, как выглядит квартира Джеки. В Бостоне мы с Кэролайн и Джоном часто видимся… Мне не терпится услышать, как ты будешь расписывать все это своей матери. Ты бы умер со смеха, если бы видел, как на одной вечеринке она хвасталась твоими успехами. Ты превратился в настоящего светского льва!
Меня это взбесило. Было ужасно неприятно слушать, как Брюс издевается над тем, что моя мама хочет добиться более высокого положения в обществе. Когда это делал я, то посмеивался не над ее мечтой, а над тем, как она добивается ее осуществления. Мне хотелось его одернуть, но я сдержался. Было не совсем понятно, что мне делать, но одно я знал наверняка: Брюс ни в коем случае не должен был знать, что ему удалось меня рассердить. Нужно было поменять тему разговора.
– Много у вас снега насыпало?
– Сантиметров тридцать. Сначала это был дождь со снегом, но потом стало подмораживать. – Брюс так мило болтал о погоде. В жизни бы не подумал, что он действительно хотел убить меня. Он говорил, не останавливаясь. Мне хотелось попросить его заткнуться. Вдруг он сказал:
– Помнишь тот большой клен, который стоял с правой стороны вашего дома? Он переломился, прямо посередине.
– Какой клен?
– Он стоял у самого дома. Ветки пробили крышу, теперь там большая дыра. Так что еще неделю твоя мама будет жить у деда.
– Спасибо, что приютили ее.
– Да ладно тебе. Приезжай домой. Поедем на коньках кататься.
– Я не умею.
– Мама всегда говорила, что ты быстро учишься. – Когда я повесил трубку, то уже принял решение, которое навсегда изменило мою жизнь.
Через час Майя наконец-то проснулась. Она открыла один глаз и потянулась, потом увидела меня и улыбнулась. Я сидел в углу комнаты и курил, глядя на нее. Одеваться у меня не было желания.
– Знаешь, мне всегда казалось, что ваши причиндалы довольно уродливы.
Я в этот момент думал о том, на какое озеро собрался повести меня Брюс, чтобы преподать свой урок.
– Какие причиндалы?
– У тебя очень красивый член.
До этого момента я не осознавал, что всю свою жизнь ждал, что какая-нибудь девушка скажет мне это. Но, вместо того, чтобы порадоваться комплименту, я только позавидовал тому, что у Майи есть невидимая броня, сделанная из невинности, безразличия и уверенности в себе, благодаря которой она могла просто наслаждаться происходящим. Не то чтобы в ее мире не было никаких забот и проблем; просто она верила, что там всегда найдется кто-то, кто позаботится о том, чтобы все они были решены.
Вполне вероятно, что именно поэтому у нее так хорошо получалось удить рыбу и заниматься любовью.
Майя села ко мне на колени, поцеловала, прошептала, что любит меня, и, видимо, удивилась тому, что у меня не встал. По моему плану, теперь я должен был сказать ей ровно столько, чтобы она всегда впоследствии думала, что я был с ней абсолютно честен.
– Брюс звонил, пока ты спала. – Мне пришлось сказать об этом, потому что впоследствии этот факт мог выплыть на поверхность. – Джакомо сказал ему, что мы здесь.
– Представляю, как он лепетал! Ты же, наверное, начал орать на него за то, что он хотел разлучить нас?
– Я и не думал на него орать. – Это ее удивило. И расстроило. Майя встала с моих коленей и надела халатик. Теперь я в ее глазах был тряпкой. Мне предстояло убедить ее в том, что в действиях ее брата не было недоброжелательности по отношению к нам.– Я ничего не сказал ни о письмах, ни о твоей матери, ни о пожаре. Вообще ничего.
– Ты, видно, сошел с ума! Поверить не могу!
– Мне просто не хочется, чтобы у нас или у твоей семьи были неприятности. Пусть все будет так, как было раньше. – В каком-то смысле, это действительно было самым большим моим желанием.
– Ну, а я позвоню ему прямо сейчас и скажу, что он – говнюк. – Майя подошла к телефону. Это не входило в мои планы. Брюс должен был думать, что я ему доверяю. А мне теперь приходится изображать спокойствие. Это было тяжелее всего. Я попытался сделать вид, что беззаботно подкуриваю сигарету, но руки у меня тряслись, а сердце билось как сумасшедшее. Мне было так плохо, что я буквально заставлял себя дышать.
– Знаешь, если Брюс позвонит в твою школу и скажет, что ты полетела в Нью-Йорк, чтобы переспать здесь со мной здесь в гостинице, они тебя непременно выкинут. – Ей это явно в голову раньше не приходило. Но и сейчас не особенно испугало. – Зачем так рисковать? Мы оба знаем правду. Если ты улетишь на следующем самолете в Женеву, то все будет шито-крыто, и тогда мистер Осборн возьмет меня с собой на Рождество в Швейцарию. И мы будем вместе кататься на лыжах.
– Дело в принципе, Финн. Кто-то должен остановить этого ублюдка. Он зашел слишком далеко, и я собираюсь сказать ему об этом.
Майя уже набирала его номер. Она могла все испортить.
– Может, ты его боишься? Зато я не боюсь. – Тут я вытащил последний козырь.
– Ничего подобного. Мне просто его жаль. – Она положила трубку. Надежда есть.
– С какой это стати ты его жалеешь?
Я знал, что она имеет в виду «ведь у него есть все, а у тебя ничего». Но от этого я не стал любить ее меньше. Просто теперь мне стало легче изображать добряка, которым я на самом деле не являлся.
– Твоя брат просто хотел защитить миссис Лэнгли. В огне погибла Пейдж, и поэтому твою мать могли отправить в тюрьму. Брюс начал врать, и попал в ловушку. Бедняга, да ведь он, наверное, сходил с ума от отчаяния, а ведь он просто пытался помочь ей. – Сам не понимаю, о ком я тогда говорил на самом деле – о Брюсе или о себе самом?
