Пьер Бордаж - Евангелие от змеи
—Если я вас правильно понял, он из тех, кто готов на все, чтобы попасть в телевизор.
—Все верно. И дискуссия должна пройти энергично, "с кровью" так сказать!
Марк понимающе кивнул, сделал небольшую паузу и перешел наконец к теме, которая его действительно интересовала.
—Мне кажется, Ваи-Каи —Христос из Обрака, о котором так много говорят во всем мире, —скоро будет гостем Омера. Как долго вы готовились к передаче?
Он постарался задать вопрос самым естественным тоном, боясь выдать себя, и то, как мгновенно закаменело лицо Од Версан, утвердило его в своей правоте.
Поскрипывание ленты в диктофоне звучало непривычно ромко в напряженной тишине комнаты. Взгляд синих глаз помощницы Омера рассеянно скользил по металлическим стеллажам, забитым пухлыми растрепанными картонными папками. Кабинет Од Версан был не только тесным, он выглядел удивительно убогим для такой важной шишки, как Од Версан.
—Ну, с ним все было иначе, —произнесла она наконец.
—Честно говоря, мы его не... выбирали.
—Хотите сказать, вам его навязали?
—Более или менее.
—Кто?
Она задумчиво взглянула на него и потушила сигарету в пепельнице на треноге, набитой окурками.
—Владелец канала.
—Макс Ангрезо? Кажется, у него серьезная поддержка в политических кругах...
—У него? Да он со всеми министрами "на короткой ноге"! Знаете, это бывает очень полезно в некоторых... обстоятельствах.
—Например, если нужно получить разрешение на новую кабельную сеть или очередной цифровой канал.
Од Версан кивнула на диктофончик Марка.
—Лучше выключите, я не хочу, чтобы информация вышла за стены этого кабинета...
Марк подчинился тем охотнее, что помощница Омера была явно склонна пооткровенничать и он боялся спугнуть ее теперь, когда беседа стала по-настоящему увлекательной.
Глава 38
Ваи-Каи не просто исцелил рану Люси, он вернул ее с того света —так, во всяком случае, она сама воспринимала это событие, когда сознание вернулось к ней тем солнечным утром в Марселе. Ее путешествие было очень далеким и долгим, она вынырнула не из десятиминутной комы —не-жизни, как называл это Бартелеми. Люси не помнила, что происходило между тем моментом, когда тип в маске ударил ее битой, и мгновением, когда она очнулась, ничего не понимая, на асфальте, размягченном непривычной для января жарой. В памяти остались смутные воспоминания, ощущения движения, текучести, освобождения, отдохновения.
Те, кто не пережил чудесного исцеления —а таких было абсолютное большинство, —смотрели на Люси с завистью в глазах: на нее пала милость Учителя! Для этих людей Люси была живым доказательством безграничного могущества двойной змеи, но сама она не считала себя избранной, осознав, что жизнь всех людей на Земле уникальна и священна. Пережив смерть и воскрешение, Люси поняла, что присутствие в теле души —бесценный дар, но человек не осознает его красоты, изничтожая себя всеми возможными и невозможными способами. Дышать, есть, пить, ходить, любоваться сумерками и восходами солнца —невероятное чудо.
Люси теперь хватало трех-четырех часов сна, и она вставала очень рано, чтобы посмотреть, как тают лиловые ночные тени в неверном свете зари. Если в домах, отмеченных знаком двойной змеи, или в местных гостиницах (хозяева все чаще отказывали новым кочевникам) не было свободных комнат, они с Бартелеми спали под открытым небом. Несмотря на дождливую погоду, Люси нравилось нежиться в чреве ночи под колыбельную песню мира. Люси смотрела на свою прежнюю жизнь отстраненно и спокойно, перебирая в памяти заблуждения и ошибки, бурную юность, прерванную учебу, расставание с родительским домом, долгую связь с Джереми, работу, выступления в Сети и встречу с Бартелеми...
Все эти отрезки ее жизненного пути —казалось бы, совершенно разрозненные —были, тем не менее, тесно связаны между собой. Они привели ее к ногам Духовного Учителя, после того как ничтожный уличный бандит проломил ей висок бейсбольной битой. Люси не сомневалась, что ее состояние скоро изменится, что в ней еще живет та удивительная сила, что вошла в ее тело, чтобы воскресить, но она не волновалась, зная —наступит день и она вновь ощутит радость слияния с миром.
Возрождение Люси к жизни изменило и Бартелеми.
В его взгляде читался отсвет трагедии. Он съежился, сосредоточился на себе и, если и вылезал из раковины, то лишь для того, чтобы уязвить, сказать гадость, оскорбить.
Он напоминал затравленное животное —напуганное и одновременно агрессивное, это впечатление усугублялось атмосферой секретности, в которой проходили теперь встречи новых кочевников.
Двое учеников из тех, что присоединились к Ваи-Каи в самом начале пути, предложили взять на вооружение методы бывших рейверов: чтобы обмануть бдительность сил правопорядка, адрес очередного технослета сообщался в самый последний момент. Двойная змея, нарисованная на дороге или выцарапанная на коре дерева, станет их нитью Ариадны. Ваи-Каи согласился, и они отправились на свидание с организаторами назначенных на ближайшие дни встреч. Не могло быть и речи о том, чтобы доверить информацию Интернету или сотовым телефонам, единственной гарантией конфиденциальности была передача информации из уст в уста.
Инструкции сообщались буквально за несколько минут до начала общего сбора, что снижало риск нападения.
Вокруг расставляли дозорных со свистками, и они поднимали тревогу при малейшем признаке опасности.
Систему очень быстро отладили, и она себя полностью оправдывала. В ней был элемент игры, и ежевечерний поиск верной тропы даже доставлял кочевникам детское удовольствие. Сначала по условленному адресу выезжали Ваи-Каи и Йенн, самый близкий его ученик, а через два-три часа организаторы давали указания остальным. Все те, кто хотел услышать слово Учителя —новые кочевники, следовавшие за ним по миру, больные, увечные и просто любопытные, —отправлялись в дорогу, следуя по тропе на манер индейских разведчиков.
Встречи практически никогда не проводились в городе, их устраивали в отдаленных, скрытых от посторонних глаз местах, часто —на свежем воздухе, на заброшенном гумне или пустующем заводе. Потерявшихся, тех, кто сбился с дороги и присоединялся к общей массе лишь на следующий день, встречали дружным смехом и гудками клаксонов.
Секретность сплачивала учеников, держала в стороне полицейских и бандитов, которым кто-то платил за устрашение новых кочевников и устраиваемые беспорядки, а словам Учителя придавала значимость Откровения.
Пресса и телевидение заявляли, что, мол, новые кочевники, или "ваикаисты" (словечко придумал какой-то журналист, а газеты ввели его в обиход), сами себя выдали: все помнят, что на сборищах хиппи и поклонников техно были в ходу тяжелые наркотики и разнузданный секс. Кое-кто осмеливался утверждать, что самые опасные сектанты —Мун, сайентологи, Асахара —сущие дети по сравнению с ваикаистами и их умением промывать людям мозги. Звучали требования запретить движение новых кочевников —во имя свободы совести, которой против собственной воли лишены адепты Христа из Обрака.
—Кажется, мы заблудились...
Фары БМВ высветили поляну, куда вела раздолбанная дорога. Несколько минут назад Люси потеряла из виду огни шедшей перед ними машины. Она заметила знак двойной змеи на стволе огромного дуба, следующий был нарисован мелом на асфальте, и Люси въехала в густую сосновую рощу. Они проехали несколько километров, но новых знаков не обнаружили, и Люси, решив вернуться назад, внезапно оказалась на этой ужасной дороге, которая и вывела их на опушку.
Дворники мерно счищали с ветрового стекла грязь и песок. Тучи постепенно рассеивались, открывая миру полную сверкающую Луну. Ночь была на удивление светлой.
Бартелеми, скрючившийся на пассажирском сиденье, искоса наблюдал за ней. За последние дни он еще больше похудел, лицо осунулось, глаза лихорадочно блестели.
—Меня никто никогда не исцелял! —пробормотал он. —Так и знай... И парализован я не был!
Она поняла, что ему необходимо вскрыть нарыв, и молча кивнула.
—Ты мне так понравилась, когда я увидел тебя на экране, что я выдумывал всякую хрень, чтобы тебя удержать и закадрить. Паралич, беспомощность —и ты купилась, черт, купилась с потрохами!
В глубине души Люси не удивилась. Если бы он сам пережил чудо, как она, вернувшаяся из страны мертвых, то помнил бы свое пребывание в доме всех законов, купаясь в свете и покое двойной змеи.
—Вот же маразм —я выдавал себя за исцеленного, а вернул к жизни Ваи-Каи тебя!
—Не меня одну. Вспомни, там было больше сотни раненых.
Бартелеми стремительно распрямился, ударил кулаком по стеклу. Он пока не одевался по моде новых кочевников, но сейчас на нем были только драные старые джинсы, так что скоро он пополнит ряды учеников, расхаживающих в одних плавках, а то и вовсе в чем мать родила. Люси и сама придавала теперь мало значения одежде. Чаще всего она носила просторную майку на голое тело, надевая хлопчатобумажные трусики только во время месячных. Люси порой сама поражалась той скорости, с которой улетучивались прежние привычки —маниакальная чистоплотность, забота о гигиене, желание быть всегда элегантной, соблазнять, страх остаться без денег, поиск вечно ускользающего идеала... Ей хватило нескольких недель, чтобы вернуться к прежней беззаботной и счастливой Люси.
