Владимир Пиштало - Никола Тесла. Портрет среди масок
Было слишком поздно для того, чтобы поверить:
— Дамы и господа, это Орсон Уэллс. Я более не играю, я хочу убедить вас в том, что «Война миров» есть не что иное, как праздничный подарок накануне Хеллоуина. Никаких марсиан не было. Ночь — волшебница! Это театр «Меркюри» натянул на себя белую простыню, выскочил из-за угла и закричал: бу-у-у!
Но безумие заразно. Черные пятна растеклись по лицам. Утонувшие в функциональном мире, люди забили дороги, прятались по подвалам, заряжали ружья, обматывали головы мокрыми полотенцами, чтобы защититься от смертоносных марсианских газов. Ха! Теслу называли безумцем, когда он рассказывал о Марсе. Мир стал мрачным и легковерным… намного безумнее его.
С другой стороны, все, что случилось этим вечером, могло оказаться на страницах «Невероятных историй» Гернсбека. Наконец-то наш одинокий герой слился с людьми, охваченными иллюзиями. Его лицо осветила легкая восторженная улыбка. Он осмотрелся в неверии.
Он не спеша прошел сквозь убогие тени. Рядом с ним шагал все тот же ужасный другой. Он не знал, был ли то ветер или же полицейские сирены.
Посреди карнавала он столкнулся со своим курьером Карриганом, который улыбался улыбкой Чеширского Кота.
— Мистер Тесла! — крикнул он звонко. — Наконец-то вы встали с кровати!
123. Фурии
Ты свет наш, Господи Боже наш, Который определил, дабы солнце, месяц и звезды угасли, а земля и все, что на ней, будет огнем преображена и вместо них явится новое небо и новая земля, на коей Правда будет править…
Акафист, Икос 9Тесла читал драму Эсхила.
Клитемнестра бросилась на заколотого Агамемнона, чтобы омыться его кровью, и тут зазвонил телефон. Суизи, запыхавшись, воскликнул:
— Германия напала на Польшу!
Высвободилась сила, старше богов, которая действует, не задумываясь над последствиями. Это были не эвмениды.
Нет!
Фурии дышали человечеству в затылок.
Между тем резкий свист, пробуждавший голубей, раздавался каждую ночь в парке за библиотекой. Когда Тесла распахивал полы пальто, становясь похожим на вампира, вокруг него мелодично шуршали крылья. Воркование раздавалось на тропинках парка. Он насыпал семена на поля полуцилиндра. На шляпу слетало несколько птиц. С висящими над висками крыльями старик походил на Меркурия.
…И поляки бросили на танки конницу…
С тех пор как такси разбило его тело, мир оказался разобранным на детали.
Он не знает, когда это началось. Ему все было известно. В каждом времени он видел отражение своей жизни.
В Будапеште он ставил кровать на резиновый коврик, чтобы избежать вибрации. Он был символистом и декадентом прежде дез Эссента и барона Монтескье. В лихорадочной двухдневной бессоннице, в блеске молний в лаборатории он был футуристом прежде Маринетти. Метро под городом и реклама на крышах были делом его рук. Орсон Уэллс пугал людей его лучами смерти.
Франция и Великобритания объявили войну Германии.
Состарившийся громовержец обещал, что его оборонный щит на границах между народами — невидимая электрическая линия Мажино — сделает войну бессмысленной, потому что ни на одну страну нельзя будет напасть безнаказанно.
Гитлер обошел линию Мажино, растоптал Францию.
«Штуки» завывали. Огненные отсветы глотали Темзу и парламент.
Наш герой повторял, что, работая в двух секретных, а может, и в воображаемых лабораториях, он усовершенствовал лучи смерти.
— Мы пошлем разрушительную энергию лучом толщиной с нитку, который пробьет любую броню. Мы уничтожим армию на расстоянии двухсот миль.
Это говорил хрупкий, легкий, как пух одуванчика, старик, которого невнимательный прохожий мог убить, чихнув рядом с ним.
Он вел переговоры с генеральными штабами Америки, Великобритании, Югославии и Чехословакии. Генералы тоскливо смотрели в окна и выкручивались, не зная, можно ли принимать его всерьез.
Тесла улыбался тонкой усмешкой мумифицированной кошки.
Стопами он ощущал гудение планеты, которое имитируют все живые существа.
Он чувствовал себя манекеном преходящего времени. Бродяга Чарли Чаплина был похож на него, когда он копал канавы. Федерсен, хозяин метрополией Фрица Ланга, тоже был им. Безумный ученый, с его катушками в фильме о Франкенштейне, тоже был им. Безупречно одетый и причесанный аристократ, которого играл Бела Лугоши со своими манерами и элегантностью, тоже был им. Разве не он еще до Бретона услышал геомагнитный пульс Земли? Даже у Гитлера были его усы.
Всё и все были похожи на него.
Фурии влюбленно дышали в затылок человечеству.
«Греция и Норвегия пали, — кричали газетные заголовки. — И Дания, и Бельгия».
— А Югославия? — спрашивали его. — Как там дела?
В Белграде массовые демонстрации свалили правительство, которое подписало пакт с Германией.
— Сегодня югославский народ обрел свою душу, — сказал Черчилль.
— Спасибочко тебе, — ядовито пробормотал Тесла.
Немецкие самолеты взвыли над горящими крышами Белграда. Двадцать тысяч людей исчезли в пламени.
Гитлер растоптал Югославию.
Полилась кровь.
Данила приходил каждую ночь, возлагая руку на его голову. Иногда Никола был в сознании. Иногда — нет.
Люди верили и не верили приходящим известиям о судьбах евреев.
И вести, пришедшие из Лики…
…Они были ужасны.
И пока сердца людей приносили в жертву богам Прогресса и Кецалькоатлю, пока Тот, писарь богов, измерял сердца и перья, пока Харон перевозил тысячи лодок по мрачному небу…
…Одна местечковая притча, которую он давно знал, стала универсальной. До недавних пор высокие нью-йоркские башни соревновались за звание самой высокой в мире. А во время Первого сербского восстания воевода Стеван Синджелич бесстрашно выстрелил в пороховой склад. При этом погибло много его людей и множество турок. Будущий великий визирь Хуршид-паша приказал ободрать головы погибших: сербов и построить из них башню, полную смертельных оскалов. Некрофильское чудо по имени Челе-кула[20] воздвигнуто в Сербии, в окрестностях города Ниш. В непрерывном сне Теслы еврейские, сербские, цыганские, русские, китайские башни из черепов вырастали одна за другой. Бесчисленные смертельные оскалы один за другим вздымались в кипящее небо.
— Фурии, — мстительно шептал первый громовержец среди людей. — Фурии!
Тем временем первой мисс Америка стала Патриша Доннели из Мичигана. Она носила первые нейлоновые чулки. Фильм «Волшебник страны Оз» оживил детскую мечту Баума, вдохновленную Всемирной выставкой в Чикаго. Печальный Лев из этого фильма был похож на Роберта Андервуда Джонсона. Мерцающий телевизор показывал робота, помогающего по хозяйству.
А потом в Пёрл-Харборе разбомбили американский флот.
— Боже милостивый, они вспыхивают как факелы! — теперь с полным правом мог воскликнуть Орсон Уэллс.
124. Преемственность
— Дядя Никола!
Вечность никто его так не называл. Его племянник Сава Косанович во время военного водоворота прибыл в Нью-Йорк в составе югославской дипломатической миссии. От волнения он едва дышал в телефонную трубку:
— Мы увидимся?
— Конечно.
Появился племянник, громогласный, в очках, с широкой улыбкой на лице и с кусочком капустного листа между зубами. Тесла немедленно интуитивно лизнул его душу. Это была шебутная душа, скакавшая то туда, то сюда и в итоге возвращающаяся на исходное место. Но которая в своей глупости была вполне довольна собой.
«Обнимешь и забудешь», — решил про себя дядя.
Они молча улыбались. Тесла смотрел на него искоса:
— Вы очень похожи на покойного отца.
Крохотные попугаи щебетали в пальмах гостиничного ресторана. В холле пепельные старики, готовясь заиграть, вынимали из футляров для мумий виолончели. Никола, подзывая официанта, поднял указательный палец.
Косанович привез белградские газеты.
— Не знаю, интересно ли будет вам?
— Как война повлияла на вас? — озабоченно спросил Тесла, принимая газеты.
— Похоже, я слегка свихнулся, — широко улыбнулся Косанович.
*Дядя и племянник после ужина вышли вместе.
Они гуляли вместе и на следующий день.
И в последовавшие месяцы.
— Люблю шум, — говорил дядя. — Это созидание.
Племянник и раньше бывал в Нью-Йорке. Но все же он не был уверен в том, что американцы привязаны к Земле силой тяготения и, вполне возможно, что они свободно парят над улицами, как птицы.
Негры освещали улицы широкими улыбками. Кривоногие моряки в барах бросали монеты в музыкальные автоматы. Рут Лоув плакала: «Я никогда не засмеюсь». Латиносы в темных очках торчали перед парикмахерскими. Музыка радио текла сама по себе, так, как падает дождь. Голубой флажок стоял на подоконнике, если в этой квартире был солдат. Золотой — если он погиб. Военный шоколад вкусом походил на мыло.
