Наталия Терентьева - Училка
— Понимаю, — опустил голову Игоряша. — Мне мама так и сказала: «Не настаивай, она сразу не простит». Но я не могу, Анюся! Не могу без тебя жить! Не могу дышать! Есть не могу! Если знаю, что ты… что я… больше никогда…
— Что, не понравилось с Юлией Игоревной?
— Нюся… — Игоряша покраснел. — Ты что имеешь в виду?
— Всё.
— Я… — он всхлипнул. — Я просто… я устал… Ты меня не любишь… И никогда не любила… И дети… Никита издевается надо мной. Унижает. Ни во что не ставит. И Настя стала какая-то чужая…
— И?.. — Я оглянулась. Дети дошли до подъезда, встали, Никитос что-то бурно рассказывал Настьке, а она смеялась, но поглядывала при этом на нас с Игоряшей. — И вывод какой? Ты устал, тебе плохо без любви, здесь тебя не любят…
— Нет? Не любят? Ты сама это сказала! Это правда? Это правда! Да, да, да! Я это знал, и она мне так говорит… Но я не могу без тебя! Мне только ты нужна! Я тебя люблю!
— Господи, господи…
Ну что же мне делать?
— Игоряша! У тебя сколько ног?
— Две, — удивился он.
— А рук?
— Тоже две, а что?
— Глаза хорошо видят? Говори!
— Хорошо. Вот только вблизи чуть…
— «Чуть» не считается! Хорошо видят глаза. Зубами своими кусаешь?
— Кого?
— Игоряша, не тупи! Сколько у тебя вставных зубов в сорок семь лет?
— Нисколько…
— Сердце бьется ровно? Еда переваривается нормально? Спишь с вечера до утра? Денег хватает от зарплаты до зарплаты и еще остается? Дети живы-здоровы? Мама — слава богу? Так что тебе еще не хватает? Что ты устраиваешь истерику на ровном месте? Какое у тебя горе?
— Ты меня не люби-и-ишь… Ты не знаешь, что такое любо-овь…
Я вздохнула.
— Я знаю, что такое любовь. А ты просто горя не ведал. Слишком хорошо и удачно жил. Ну не люблю. И что? Ты же это знаешь. Хочешь любви — уходи, ты же нашел человека, который любит тебя со всеми твоими соплями.
— Нюся…
— Помолчи. Не можешь жить без меня — не уходи. Я же тебя не гнала. Ты сам в Мырмызянск поехал.
— Сам… — Игоряша понурился.
— Вот и выбирай. А меня не мучай. Не люблю и не полюблю никогда.
— Хорошо, я понял, — прошептал Игоряша. — Я понял. Прощай.
— Как это прощай? — удивилась я. — В субботу приходи к детям, пойдем в парк, погода шикарная.
— Я с тобой видеться не могу. Мне больно.
— Ничего, переживешь как-нибудь. И что нового ты узнал?
— Так, значит, ты все эти годы со мной… — Игоряша посмотрел на меня и отвел глаза. — Без любви…
Добивать? Игоряша, видя мою заминку, стал тихонько гладить меня по руке.
— Нюсечка моя… Моя Нюся… Моя родная…
— Хватит уже, а? Пошли обедать. Я устала, как сволочь, понимаешь?
— Пошли, пошли, — засуетился Игоряша, тут же забыв, что минуту назад прощался со мной навсегда. — Я могу макарончики сварить…
— У меня суп есть, с тефтелями, вчера всей семьей лепили тефтели.
— Без меня? Ты говоришь — «всей семьей», так спокойно говоришь, я, значит, не ваша семья! Без меня…
Я изо всей силы встряхнула Игоряшу, так, что у него от неожиданности клацнули зубы.
— Без тебя! Ты три недели пробовал себя в другом месте. Рот закрой! И спокойно, нормально себя веди при детях.
— Я понял. Ты не волнуйся, Нюсечка, я понял.
— Возьми Никитоса и прибейте вместе наличник у двери, отвалился вчера. Пока мы с Настькой обед готовим.
— Ага-ага, Анюська, мы сейчас, мы вот с Никитосом сейчас…
Никитос, услышав про наличник, взглянул на меня страшным взглядом, но ничего не сказал.
— Папа, твоя Юлия Игоревна — сука! — сказала Настя, отведя Игоряшину руку.
— Настя!.. — ахнула я. — Ты что, с ума сошла? Ты что говоришь? Ты знаешь, что означает это слово?
— Знаю, — кивнула Настька и, поднимаясь по лестнице, взяла Никитоса под руку, чтобы почувствовать себя уверенней. — Это грязная собака женского рода. Если собака он, то — кобель, если она — то сука.
— И вся очень грязная и вонючая! — подхватил Никитос.
— Держись, старичок, — похлопала я Игоряшу по плечу. — Легкого счастья никто не обещал.
Игоряша только крякнул, но отвечать не решился.
— Расскажешь мне потом, как там и что у вас не получилось, ага? — тихо сказала я ему, смеясь.
— Нюся… — Игоряша замотал головой. — Просто с тобой так всё… А она такая… И я что-то просто… что-то я…
— Подробности письмом, договорились? Придешь сегодня вечером, садись и пиши письмо. Напишешь, выговоришься, сразу станет легче. Не стесняйся, описывай всё — что да как.
— По электронке послать?
— По электронке, по электронке, — кивнула я. — Можешь также на бумаге изложить.
— Я уже маме все рассказал…
— Бедная Наталья Викторовна! — искренне сказала я. — Никитос, не надо съезжать по перилам, умоляю тебя, я штаны только вчера зашивала тебе. Там уже места живого на них нет.
— А он съедет по перилам хотя бы раз? — Никитос воинственно показал на Игоряшу.
— Не знаю. Спроси у него. Он же рядом стоит.
— Что, папандрелло, слабо?
— Сынок… — Игоряша покачал головой. — Ты плохо ко мне относишься…
— Игоряша! — Я отперла замок, впустила детей, закрыла за ними дверь, а сама осталась на площадке с Игоряшей и крепко взяла его за руку. — Вот послушай меня. Неужели ты не понимаешь, что такими причитаниями ты только делаешь хуже? Все хуже и хуже. Ты определись. Или ты не можешь без нас жить, или ты уходишь к Юлии Игоревне, и она тебя любит, а ты там вспоминаешь нас и плачешь. Или не вспоминаешь, рожаешь новых детей, хороших, и занимаешься сексом с молодой кривоногой женой. Стараешься, сцепив зубы и забыв меня.
— Нюся…
— Хорошо. С молодой картавой женой.
— Нюся! Ну какая же ты!..
— Так что решай.
— А можно подумать? — Игоряша перетаптывался с ноги на ногу. — Можно мне не сейчас решать?
— Ты замерз? Хочешь войти?
— Да…
— Заходи. Прибей наличник, пожалуйста. Ужасно не люблю совсем уж мужским трудом заниматься. Идиотизм, ты вьешься, вьешься вокруг меня со своими любовями, а я шурупы сама вворачиваю, гвозди забиваю.
— Да, я сейчас, я вот только… — Игоряша быстро скинул ботинки и побежал в ванную. Оттуда раздавался хохот Никитоса.
— Нет, тебе сюда нельзя! — Никитос вытолкнул Игоряшу, когда тот попробовал открыть к ним дверь и войти.
— Так, выходите оттуда, пустите отца!
— А! — Никитос быстро все сообразил, выглянул из ванной. — Да пусть описается!
— Никита! — Я решительно прошла к ванной и вытолкала шутника в коридор. За ним потянулась ухмыляющаяся Настька. — Мне стыдно за вас. Вы меня подводите, — сказала я.
