Андраш Беркеши - Стать человеком
— Если ты меня в самом деле любишь, тогда зачем нам расставаться? Мне, например, все время хочется быть с тобой.
— Я еще и ответственность за тебя несу.
— Разумеется, ведь любовь и ответственность в чем-то родственны...
— Было бы лучше, если бы ты мне просто нравилась.
— Тогда бы ты не сидел здесь. Нравлюсь я многим, но домой еще никого не приглашала. Если бы я тебе только нравилась, бродил бы ты сейчас где-нибудь под звездами.
Эндре улыбнулся и проговорил:
— Ты, как я погляжу, самонадеянная. А если бы я тебе просто так сказал, что люблю, ну, обманул?
— Я бы тебе не поверила. Ты не умеешь лгать, — заявила она, потом села на ковер, поджала ноги под себя и положила подбородок на колени.
— Слушай, почему ты такая серьезная? Откровенно говоря, я тебя не понимаю. Молодая, красивая, материально обеспеченная... — Эндре взял ее за подбородок и, заглянув в глаза, спросил: — Скажи, ты счастлива?
— Думаю, что да, — немного помолчав, ответила она. — Счастлива потому, что занимаюсь делом, о котором мечтала с детских лет, — учу детей. Разочаровываться в людях мне не доводилось, а впрочем, я никогда не идеализировала их. Люди есть, разумеется, и плохие и хорошие, но хороших все-таки гораздо больше. Я молода и потому стану свидетельницей, а может быть, и участницей очень многих интересных событий. Счастлива, я еще и потому, что на свете есть ты, который утверждает, что любит меня. А это так прекрасно! Если бы я верила в бога, то, наверное, считала бы, что тебя мне послал сам господь бог. Но почему бы ему и не вознаградить меня за мое примерное поведение? — Она взяла руку Эндре в свою, крепко сжала ее: — Можешь мне верить: я действительно очень счастлива.
— Верю и рад за тебя.
— А ты?.. — поинтересовалась она и замолчала, ожидая ответа, а поскольку Эндре безмолвствовал, спросила еще раз: — Ты сам-то хоть чуточку счастлив? — И она окинула его таким взглядом, будто умоляла признаться, что и он счастлив.
— С тобой я счастлив.
Однако Марику было не так-то легко обмануть. Она чувствовала, что Эндре хочет сказать ей еще что-то, но почему-то молчит. Так почему? Почему он скрывает свои мысли, если она готова ради него, кажется, на все?
— Что с тобой? — поинтересовалась она. — Почему ты не хочешь быть со мной до конца откровенным?
Рука Эндре скользнула по ее волосам.
— Я буду с тобой откровенным, — проговорил он. — Сейчас я... Как бы тебе это получше объяснить?.. Сейчас я похож на того ученого, который, обладая большими знаниями, вдруг почувствовал себя абсолютным неучем. Я счастлив и несчастлив одновременно. Это бессмысленно, Марика...
— Почему бессмысленно?
— Да потому, что я люблю тебя и не хочу испортить тебе жизнь. Если бы не любил, я бы непременно попросил тебя стать моей, но я не сделаю этого, так как у меня нет будущего. Я не знаю, что мне делать...
— Не говори глупостей. Видите ли, у него нет будущего! Осенью демобилизуешься, вернешься на киностудию и будешь работать. Со временем станешь хорошим режиссером. Разве это не будущее?..
— Я, можно сказать, не имею никакого отношения к кино. У меня нет таланта, поэтому и кинорежиссер из меня никогда не получится. Впрочем, я никогда не мечтал стать киношником. Взяли меня на студию ассистентом режиссера по просьбе отца... Неприятно все это до отвращения... На киностудии работает много талантливых людей, которые окончили вуз и по нескольку лет ждут, чтобы им дали возможность поставить хотя бы один фильм. А все потому, что у них нет протекции.
— Зачем же ты согласился на эту работу?
— Потому что был форменным идиотом. Когда я окончил гимназию и получил аттестат зрелости, я было заикнулся о том, что хотел бы стать рабочим, но моего отца одна только мысль об этом ужаснула. А почему бы мне не стать квалифицированным рабочим, если я на другое не способен?
— Если ты так считаешь, уволься с киностудии и приобрети рабочую специальность. Хотя, если быть откровенной, я уверена, что ты способен на большее и вполне мог бы учиться в институте или в университете.
— А у меня нет желания учиться дальше.
— Так к чему же ты стремишься? Неужели тебя ничто не интересует?
— Я хочу после демобилизации уехать туда, где меня не знают, вернее, туда, где не знают, кто такой мой отец. Хочу жить на деньги, заработанные собственным трудом.
— А разве ты не так живешь?
— Сейчас я живу за счет отца и за счет труда других людей. Зато в титрах некоторых фильмов уже значится: ассистент режиссера Эндре Варьяш. Когда я вижу эти слова, меня начинает мутить. — Он опустился на ковер, рядом с Марикой. — Видишь, какой я? Человек без будущего, склонный к истерии, со слабыми нервами.
— Я люблю тебя таким, какой ты есть.
— Тогда поцелуй меня.
Эндре крепко обнял девушку, и она послушно прильнула к нему. А когда его губы коснулись ее губ, Марику вдруг охватило такое блаженство, которого она никогда не испытывала. Она закрыла глаза и даже дыхание затаила, чтобы блаженство это длилось вечно. Он взял ее голову в свои сильные руки, потом коснулся ее груди. Она хотела было отбросить его руки и... почему-то не сделала этого — ее словно парализовало.
Некоторое время оба молчали.
— Эндре, не надо... — прошептала она неподатливыми губами — на самом деле ей хотелось, чтобы он не послушался ее.
Открыв глаза, Марика увидела совсем рядом его лицо с затуманенным взором, какой обычно бывает у человека, очнувшегося после тяжелого сна. Она села, поправила блузку и поджала ноги. За окнами бесновался ветер, бросая в закрытые жалюзи крупные капли дождя.
— Рассердилась? — спросил Эндре.
— За что? Это ты, наверное, сердишься.
— Я? Почему? — Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал: — Обещаю тебе, что никогда не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь.
Они закурили. Дым от их сигарет медленно потянулся к окну.
— Я, видимо, кажусь тебе трусихой. Но, знаешь, для меня это гораздо серьезнее, чем для тебя. И не потому, что я боюсь, а потому, что вот здесь, внутри, живет еще один человек, который меня сдерживает. Может, любовь именно потому и хороша, что...
— Что — что?
— Ну, видишь ли... — Она взяла со стола пепельницу и поставила ее на ковер. — Когда человек любит другого человека, то обычно мечтает о нем. А у вас, у мужчин, разве не так?
— Так.
— В мыслях я уже не раз целовалась с тобой, знала, что рано или поздно это произойдет. В такие минуты я обычно говорила себе: «Я люблю его, а раз так, почему бы мне не принадлежать ему?» А потом мне становилось страшно. Не знаю почему. Человек всегда боится неизвестности, боится и все же тянется к ней...
Раздавшийся у калитки звонок прервал откровения Марики. Сначала она подумала, что ослышалась, но звонок повторился, и она пошла открывать.
Поздним гостем оказался майор Рашо. Увидев в доме Эндре, он очень удивился:
— А я думал, что вы уехали в Пешт, Варьяш. Выходит, мне повезло, не то завтра пришлось бы ехать за вами. Куда мне повесить плащ?
Марика взяла из рук майора дождевик и вынесла в прихожую.
— Я к вам всего на несколько минут.
— Прошу вас, садитесь, — предложила хозяйка дома, недоумевая, какая же причина привела к ней майора в столь поздний час.
— Уже поздно, если разрешите, я пойду, — сказал Эндре Марике и, повернувшись к офицеру, объяснил: — Мне пришлось проводить ее до дома, потому что к ней приставали пьяные.
— Подождите минутку, Варьяш, — остановил его майор. — Сейчас вместе пойдем. Мне и с вами надо поговорить.
Все сели.
— Я хотел вернуться к тому хулиганскому нападению... — сказал Рашо.
— Я уже и забыл о нем, — отмахнулся Эндре.
— Зато я не забыл, тем более что нам нужно закрывать дело. Когда на солдата нашей армии нападают неизвестные и избивают его, мне необходимо знать, кто эти люди и с какой целью совершили нападение.
— Поверьте, все произошло случайно, — упорствовал Эндре.
— А мне кажется, вовсе не случайно, — возразила Марика. — Я и сейчас утверждаю, что ваш нахальный младший сержант замешан в этом деле.
— Я тоже так думаю, — согласился с Марикой майор. — Этим, собственно, и объясняется тот факт, почему младший сержант Бегьеш не доложил своему командиру о нанесенном ему оскорблении.
— О каком оскорблении?
— Вы же обозвали его нахалом.
— Ах да!..
— Однако Бегьеш умолчал об этом на допросе. Как вы думаете — почему?
— Этого я не знаю.
— Потому что не хотел, чтобы мы заводили на него уголовное дело.
— Можно мне сказать, товарищ майор?
— Ну?
— Поверьте, никакого дела нет. Такие случаи происходят ежедневно. На кого-то нападают, кого-то колотят... Если бы я сейчас встретился с тем, кто меня бил, я бы ему показал...
— А вы бы узнали его?
— Думаю, что да. Роста он такого же, как я. Или боксер, или завзятый драчун — нос у него перебит.
Майор выложил на стол несколько фотографий:
— Вот посмотрите. Нет ли среди них того хулигана?
