Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2005)
Но я говорил о старом опыте, о наработках звукоархивистики недавнего, прошлого века.
К счастью, немногие, но важные следы этой деятельности (а не только современные литературно-музыкальные перформансы и отдельные звукозаписи голосов сегодняшних литераторов) также проявились за последнее время. Причем в том самом современном формате, который обозначен в названии нашего обозрения. И без ретроспективного, “просветительского” контекста нам, конечно, не обойтись.
Однако очерками по истории российской (да и зарубежной) звукозаписи мы заниматься не станем. Будем лишь надеяться, что однажды вся эта история под названием “Звучащая литература” будет кем-нибудь обработана и изложена при поддержке, скажем, Государственного литературного музея и других российских музейно-архивных учреждений — от Театрального музея имени Бахрушина и архива МГУ до крупных госхранилищ — радио- и телевизионных, фонодокументов; центральных, региональных, частных, наконец. Работа эта, честно говоря, для одного человека неподъемная, тут надобно совместить чье-то личное желание — и не одного человека, а многих — с серьезной государственной поддержкой, как это делается нынче у буржуинов. Нам до этого пока далеко.
К сегодняшнему дню в распоряжении тех, кто интересуется культурой литературной звукозаписи, охватывающей весь XX век — до наших дней, имеется всего только одна внятная ретроспективная книга — “Голоса, зазвучавшие вновь” писателя и литературоведа Льва Шилова.
Так получилось, и получилось более чем заслуженно, что именно на нем “скрестились лучи”. Пишущий эти строки еще школьником начал собирать виниловые пластинки с авторским чтением Льва Толстого и Александра Блока, Маяковского и Пастернака — словом, всем тем, чему отдал свою жизнь наш выдающийся звукоархивист. В своей последней книге он рассказывает помимо прочего об основателе “Института живого слова”, своем учителе, профессоре Сергее Игнатьевиче Бернштейне, который в двадцатые годы записывал на фоновалики лучших поэтов серебряного века.
Сначала спасать от исчезновения, потом восстанавливать, “оживлять” с помощью немногочисленных коллег1 эти стершиеся от многократного прослушивания записи пришлось именно ему, Шилову. С середины прошлого века Лев Шилов начал записывать и своих современников, участвовал в создании специального Отдела звукозаписи при Государственном литературном музее, объединил вокруг этой работы специалистов и коллекционеров. Составил и издал десятки и сотни пластинок, написал несколько книг, оказался единственным, кто зафиксировал и сохранил манеру авторского чтения многих знаменитых прозаиков и поэтов. Стал классиком жанра2.
В конце прошлого и начале нынешнего века Льву Алексеевичу удалось (со спонсорской, конечно, помощью) представить некоторые важные этапы своей многолетней работы на тиражных компакт-дисках.
Это классика отечественной звукоархивистики. Самое главное и бесценное теперь “в цифре”. Конечно, значительная часть оцифрованного материала ранее публиковалась на выпущенных в советские и раннеперестроечные годы винилах, но многое оказалось представленным впервые.
Большинство попавших на компакт-диски записей за несколько лет до цифрового издания было “опробовано” на малодоступных (тиражом от 5 до 200 экземпляров) компакт-кассетах. Кассеты помечались трогательными, но строгими уведомлениями: “Музейное издание. Копирование и публичная трансляция запрещены”, “Лекционное пособие для работы в филиалах”, “Государственный литературный музей. Собственное издание. Тираж ограничен”.
Издавались записи Толстого, Блока, Пастернака, Ахматовой, Мандельштама. Выходили кассеты-сборники поэтов серебряного века и “шестидесятников” двадцатого, собрания авторского чтения Пришвина, Паустовского, Шукшина, Светлова, Чуковского, Самойлова, Набокова, Бродского. Выходили — уж совсем единичными “тиражами” — и актерские работы: чтение Яхонтова, Качалова, Хенкина, Дмитрия Журавлева…
Сегодня эти кассеты, составленные главным образом Львом Шиловым, — коллекционная редкость, для меня драгоценная вдвойне: звукорежиссером и монтажером многих записей, а также автором старательно-искусного, “самодеятельного” оформления этих привычных глазу прямоугольных коробочек выступал молодой, но многолетний сотрудник Отдела звукозаписи и коллега Шилова — Сергей Филиппов. Тот самый “Сережа” Филиппов, благодаря которому существует знаменитая пластинка Олега Даля, читающего Лермонтова, а также, например, “гиганты” Бориса Чичибабина и Наума Коржавина. Незадолго до кончины Валентина Берестова он записал большой корпус его стихов и, кажется, еще вчера рассказывал мне о своей недавно случившейся дружбе с Эммой Герштейн, к которой он часто ездит в гости и которая соглашается рассказывать в его микрофон. Что сейчас с этими записями?
Вот на этих двух людях, Шилове и Филиппове, по большому счету и держался последние годы московский форпост литературного звука.
Сергей Николаевич Филиппов скоропостижно скончался во время путешествия по своей любимой Киммерии — в конце прошлого года, через несколько недель после Льва Шилова. На прошедшем несколько месяцев тому назад вечере памяти их вспоминали вместе. Поле литературной звукоархивистики внезапно и резко опустело. Остались сделанная работа и благодарная память ценителей как авторского, так и актерского чтения литературных произведений.
Признаться, я одно время с некоторым удивлением относился к тому, что Шилов и Филиппов тратили себя на составление и выпуск тех самых малотиражных аудиокассет, многие из которых и стали “прологами” к представляемым в наших первых обзорах компакт-дискам3. Теперь я понимаю: они надеялись хоть чем-то заполнить — в сознании любителей литературы — пустое пространство между вчерашними виниловыми пластинками в бумажных конвертах и завтрашними CD в пластмассовых футлярах.
И прежде чем начать представлять диски, еще одно воспоминание из не такого уж далекого времени.
Зимой 2001 года Лев Алексеевич принес в переделкинский Дом-музей Корнея Чуковского, которым заведовал с 1996 года, какую-то очередную архивную кассету. Тиражом три штуки.
Я обратил внимание, что имя читающего автора написано на обложке кассеты фломастером от руки. Шилов перехватил мой взгляд и улыбнулся. “Это для раритетности, так интереснее”. Я вгляделся, и у меня, что называется, “перехватило дыхание”. Это было авторское чтение прозаика Юрия Казакова, голос одного из самых любимых моих писателей. Я даже и не знал о том, что голос Казакова существует в природе звукозаписи.
Протерев спиртом воспроизводящую головку кассетника, я бережно взял коробочку с формулировкой “Из коллекции Литературного музея” на корешке и размашистой надписью на обложке “Читает писатель Юрий Казаков”. Вставил в кассетник и нажал “Play”.
Заикающийся, глуховато-стеснительный голос произнес: “„Двое в декабре”. ...Он д-долго ждал ее на вокзале. Был морозный, солнечный день, и ему все н-нравилось: обилие лыжников и скрип свежего снега, который еще н-не успели убрать в Москве. Нравился и он сам…” Я слушал не отрываясь. Минут через десять в чтении возникла крохотная пауза, послышалось чирканье спички о коробок, звук выдыхаемого дыма, и чтение продолжилось. Казалось, писатель находится рядом, в моей комнате.
“Вот работа для сегодняшних звукорежиссеров и телерадиоредакторов, — зло подумал я. — Они бы ему эту вредную привычку живо повытравили”.
…Недавно я услышал необычную реплику. Разглядывая компакт-диски с записями голосов писателей, пробегая глазами аннотации и списки звуковых треков, неизвестный мне “простой человек” — очевидно, тот самый “любитель” — произнес понимающе: “А-а, голоса Шилова. Тогда понятно”.
Вооружившись книгой “Голоса, зазвучавшие вновь”, стопкой виниловых пластинок и полутора десятками малотиражных компакт-кассет, я раскладываю перед собой 10 компакт-дисков, подготовленных, составленных и выпущенных Львом Шиловым (или при его ближайшем участии) за последние годы.
В сегодняшний обзор мы помещаем два из них: записи Бориса Пастернака и звучащее собрание сочинений Льва Толстого, изданное на CD.
Читает Борис Пастернак. Полное собрание звукозаписей авторского чтения. Стихотворения, переводы, эссе. A-ram ltd., Дом-музей Бориса Пастернака. OCD 010. 1996. Made in Sweden. Составитель Л. Шилов, редактор Н. Пастернак.
Самая “старая” пластинка. Скоро этому CD исполнится десять лет. В 2002 году фонограмма диска была переиздана (с реставрационной правкой) компанией “Russian disk” (“Российский диск”).
